Владимир Андриенко - Кувыр-коллегия
Либман стоявший рядом с Бироном бросил на герцога тревожный взгляд. Императрица была слишком щедра с Брауншвейгским семейством.
— А сейчас веселитесь! — приказала императрица. — Музыканты! Не ждите более!
И грянул праздник. Анна позволила герцогу Бирону, его жене Бенингне принцессе и её супругу сесть рядом с собой.
— Эрнест, а отчего я Лизки не виду при дворе? — спросила императрица Бирона.
— Принцесса Елизавета здесь, ваше величество. Я лично видел её среди гостей.
— Да вон она, ваше величество, — принц Антон указал на Елизавету.
Дочь Петра Великого была одета просто, в голубого цвета платье без золота и камней драгоценных, и только нитка крупного жемчуга украшала её шею. И, как описывала её жена английского посланника при русском дворе леди Джейн Рондо, она была прекраснейшей женщиной во всех отношениях. Истинная красавица, со светло смуглыми волосами, большими голубыми глазами, полными щечками и алыми чувственными губами.
Вокруг неё вились словно пчелы гвардейские офицеры и французский посланник маркиз де ла Шетарди. Принцесса смеялась и много танцевала.
Анна хотела сказать какую-то колкость принцессе, но передумала. Гвардия обожает дочь Петра и лишний раз волновать столицу слухами о том что она была не милостива к принцессе не стоило.
— Вон смотри, — прошептала императрица племяннице. — Этот танцует твой главный и страшный враг, Елизавета. Бойся её. Я не успела её в монастырь упечь, грехи замаливать. Так ты уж сама постарайся.
— Но принцесса Елизавета весьма любезна, — возразила Анна Леопольдовна. — И я думаю, что мы сможем стать подругами.
Анна усмехнулась, но ничего не сказала племяннице. Он подозвала шутов. К ней подскочили Лакоста, Балакирев и Пьетро Мира. Все они были в масках, но царица всех узнала.
— Скажи Лакоста, — обратилась она к королю самоедскому. — А могут ли дружить волк и ягненок?
— Сия дружба приведет к тому, что ягненок попадет в живот к волку, — ответил тот.
— Слыхала? — спросила она Анну Леопольдовну. — Смотри как бы и тебе в один прекрасный день не угодить в живот к волку.
— Отчего так, тетушка? — спросила принцесса чуть не плача.
— С того, что дуреха, ты, набитая. При дворе у правителя нет друзей, у него есть и должны быть лишь подданные. И Лизка всего лишь подданная. Как чувствуешь себя? Только родила и уже на празднике.
— Хорошо, тетушка. Я не могу танцевать, но могу сидеть подле вас.
— Сиди и смотри. Вот он двор и штат придворный, мой перед тобой гуляет. Смотри и узнавай его. Для правительницы России сие дело необходимое.
— Но разве я стану править, тетушка? — поинтересовалась молодая принцесса. — Я только мать наследника престола.
— Все одно ты персона в России не последняя. Про то помни…
Мария Дорио танцевала с сеньором Арайя. Тот не знал кто эта стройная незнакомка под маской. Он пытался её разговорить, но она молчала.
— Сударыня, вы не желаете мне ответить? — настаивал капельмейстер.
Она покачала головой.
— Мне бы хотелось видеть ваше лицо. Оно наверняка прекрасно. Я могу судить по вашему телу. Я чувствую его сквозь платье….
Императрица посмотрела на Пьетро Мира. Тот держал в руках скрипку и был готов заиграть по приказу государыни.
— А что, Адамка, с твоей девицей стало? — спросила Анна.
— Мария Дорио здорова, ваше величество, — ответил Пьетро.
— Арайя, мой капельмейстер, взял к себе новую певицу. И она нынче поет вместо Марии. Мне все недосуг было узнать, что стало между ними?
— Они друзья, по-прежнему, ваше величество, — ответил Пьетро, зная с кем танцует Дорио. Адамка решил сыграть на этом.
— Арайя друг сеньоры Дорио? — спросил Лакоста.
— А отчего нет? Я могу сие доказать, — заявил Мира.
— И как докажешь сие? — усмехнулась императрица.
— А тем, что Мария Дорио здесь. И она танцует с сеньором Арайя.
— Она? — императрица посмотрела на танцующих, и увидела улыбавшееся лицо своего капельмейстера. — Да неужто та девица — Дорио? Не врешь, Адамка?
— Как можно, ваше величество.
— Эй! Позвать ко мне капельмейстера! — приказала императрица гвардейскому сержанту. И тот немедленно выполнил приказ.
Арайя тот час приблизился к Анне Ивановне. Рядом с ним была девица в маске.
— Чего же ты, Франческо, девку Дорио от меня прячешь? Не ты ли говорил, что она сбежала от тебя?
— Это так, государыня, — еще раз низко поклонился сеньор Арайя.
— Но тогда почему ты танцуешь с ней. И сам привел её сюда? — спросил Лакоста.
Франческо посмотрел на свою спутницу и увидел, как та сняла маску. Это была Мария! Арайя растерялся, и его нижняя челюсть отвисла. Императрицу это сильно насмешило.
— Ай да капельмейстер!
— Он снова попался на крючок нашего Адамки, матушка! — заговорил Лакоста. — Вот уже настоящее посмешище для двора!
— Сеньор Лакоста! — вскричал капельмейстер.
Анна поспешила его утешить:
— Не сердить, Франческо. Сам знаешь, какие шутники перед тобой.
Арайя поклонился царице и сказал с пафосом:
— Я счастлив, что нашел столь милостивую покровительницу моего таланта! Я много странствовал и всегда искал страну, где правит просвещенная и честная государыня!
— Вы желаете провести жизнь, странствуя? — спросил капельмейстера Лакоста.
— Отчего же так, господин шут? — тот не понял вопроса.
— Но вы сказали, что желаете найти такую страну, где правят честные люди? Так?
— Да. Я сказал именно это!
— Тогда вам приодеться умереть в пути, сеньор капельмейстер.
Императрица захохотала, и вслед за ней захохотали придворные. Анна не могла обижаться на Лакосту.
Справка от автора:
12 августа 1740 года родился Иван Антонович, наследник трона, которому предстояло стать императором Иоанном VI.
В официальных источниках император Иван VI иногда именуется императором Иваном III. Вопрос в том от кого вести счет. Если от Ивана I Калиты, который дал начало роду великих князей Московских и всея Руси, то он Иван VI.
Но первым царем на Московском троне стал Иван IV, получивший прозвище Грозного. До этого титул правителей России был Великий князь. И если счет царей вести от Ивана Грозного, то он был Иваном I, а родной брат и соправитель Петра I царь Иван, отец Анны Ивановны, Иваном II. А сын Анны Леопольдовны соответственно Иваном III.
Год 1740, октябрь, 6 дня. Санкт-Петербург. Накануне траура.
6 октября года 1740-го императрице стало плохо.
Она сидела за столом рядом с Бироном. Они обедали и Анна, несмотря на запрет медиков, поглощала любимую ей буженину и запивала её венгерским вином.
— Анхен! — Бирон вскочил на ноги, опрокинув стул, подбежал к императрице.
— Плохо, Эрнест, — прошептала она. — Больно!
— Эй! Там! Сюда! — закричал герцог. — Медиков! Императрице плохо. И не стойте! Отнесите государыню в спальню!
Лакеи подхватили императрицу и вынесли из столового покоя. Бирон последовал за ней.
Первым осмотрел государыню врач Фишер. Его лицо побледнело, когда он ощупал живот государыни, и она при этого застонала от боли.
— Не дави так, — прошептала она.
— Простите, ваше величество.
— Ты, братец, пока отойди прочь…. Иди…. Я так полежу пока…
Фишер закончил осмотр и подошел к Бирону. Тот понял по лицу медика, что дело плохо.
— Что? Говорите быстрее.
— Ваша светлость, императрица более с постели не встанет.
— Вы хотите сказать, что…
— Следует опасаться, что государыня повергнет нас в глубокий траур вскорости. И ничего с этим сделать нельзя. Но впрочем, её скоро осмотрят и другие медики. Надобно собирать консилиум.
Бирон подошел к ложу Анны и увидел, что она потеряла сознание.
— Собирайте консилиум! — Бросил он медику и покинул покои царицы.
У двери находился гвардейский караул и дежурный офицер подполковник Альбрехт.
— Подполковник! — подозвал его Бирон.
— Да, ваша светлость! — гаркнул тот, подойдя.
— Говорите тише. Не стоит сейчас кричать. Срочно отправьте людей в дом к обер-гофмаршалу фон Левенвольде, в дом к вице-канцлеру Остреману и в дом обер-гофкомиссара Либмана. Срочно призовите их сюда. Я стану ждать в своих покоях.
— Да, ваша светлость. Но неужели императрица….
— Умирает, подполковник.
Альбрехт бросился исполнять приказ. Послать подполковник решил немцев. Русским офицерам доверять не стоило…
Но слухи по дворцу распространились мгновенно и быстро выползли и за его пределы на улицы столицы. "Императрица при смерти!" шептали везде. "Она умирает и скоро царствование Анны Ивановны закончиться".
Гвардейские офицеры и солдаты подняли головы. Преображенцы и семёновцы сидели по кабакам и обсуждали, что же будет далее.
