Элиф Шафак - Ученик архитектора
К счастью, стекольщики вскоре покинули шатер Синана, избавив учеников от необходимости строить мрачные предположения. Когда они вошли, учитель сидел на ковре, в центре которого были вытканы цветущие деревья, а по краям целая вереница животных – оленей, газелей, львов и тигров. Ковер этот был соткан в Хорасане и подарен Синану курдским эмиром, по просьбе которого он построил богадельню. В правой руке учитель держал четки, которые медленно перебирал. Джахан знал: у мастера имеется множество четок. По тому, какие именно он выбрал, можно было судить о его настроении: четки из голубого опала свидетельствовали о том, что Синан погружен в раздумья, из золотистого янтаря – означали радость, а если зодчий доставал черный оникс, то он был явно вдохновлен новыми планами. Сегодня в руках архитектора были четки из зеленого берилла, которые он выбирал, когда сердце его томила какая-то забота. На низеньком столике стояли чашка кофе и стакан с водой, а рядом с ними лежал рисунок, на котором был изображен храм Айя-София.
Ученики опустились на ковер напротив учителя. Пока они рассаживались, тот не проронил ни слова. Лишь стук бусин, которые он перебирал все быстрее, нарушал тишину. Но вот Синан заговорил, открывая ученикам причину своей тревоги.
Местность вокруг Айя-Софии была сплошь покрыта хижинами и лачугами, которые в течение множества лет строились здесь незаконно. Все попытки привлечь к этому обстоятельству внимание властей оставались безрезультатными, ибо главный кади Стамбула оставлял жалобы без внимания. В конце концов Синан, видя, что ситуация становится все более угрожающей, направил султану письмо. В этом письме он позволил себе достаточно резко отозваться о невежественных чиновниках, которые, сосредоточив в своих руках власть, не считают нужным заботиться о красоте и процветании города.
– Наш мудрый султан внял просьбе своего смиренного слуги, – сообщил Синан.
Был собран особый совет, куда вошли главный кади, имам мечети, ученые-богословы, а также старшины каменщиков и чертежников. Совету было поручено исследовать, насколько серьезен урон, причиненный Айя-Софии, и сообщить об этом султану. Ознакомившись с представленным ему донесением, султан поручил главному придворному строителю отреставрировать мечеть.
– Мне необходимо вернуться в Стамбул, и я хочу, чтобы вы сопровождали меня, – сказал Синан.
Джахан, вспыхнув от радостного волнения, склонил голову. Неужели им выпала великая честь реставрировать этот непревзойденный шедевр: прежде самый почитаемый из всех христианских храмов, а ныне – прославленную мечеть?! Согласно преданию, увидев только что построенный храм, император Юстиниан был так горд, что воскликнул: «Я превзошел тебя, Соломон!» Воистину, драгоценность эта заслуживает того, чтобы красоваться в веках. И не кто иной, как он, Джахан, внесет свою скромную лепту в реставрацию, призванную сделать так, чтобы время не умалило сияния Айя-Софии. Однако он чувствовал, что учитель чего-то недоговаривает. И прямо спросил:
– Но если мы будем реставрировать мечеть, какая участь ожидает бедные дома, которые окружают ее?
На лицо Синана набежала тень.
– По распоряжению султана дома эти будут снесены, – ответил он.
Джахан испустил глубокий вздох. Теперь он понял, что печалит учителя. Ему пришлось сделать выбор между обычными людьми и прекрасным зданием. Он предпочел последнее.
* * *Вернувшись в Стамбул, учитель и ученики, к немалому своему удивлению, встретились с султаном и его свитой. Желая собственными глазами увидеть, в каком состоянии пребывает мечеть, султан прибыл туда в сопровождении визирей и советников. Они объехали верхом вокруг Айя-Софии и были несказанно удручены представшим их взорам зрелищем. Вдоль стен мечети тянулись канавы, наполненные мутной водой, по берегам этих канав квакали лягушки, шныряли крысы и виднелись груды нечистот. В одном месте они наткнулись на полуистлевший труп собаки с выпученными, будто от ужаса, глазами.
В большинстве своем люди, чьи жалкие лачуги теснились вокруг мечети, перебрались в Стамбул недавно. Оставив родные деревни, в поисках лучшей доли они устремились в столицу, где у них не было ни крова, ни земли, ни родственников. Узнав, что поблизости от Айя-Софии можно отыскать место для хижины, они пускали здесь корни. Древний храм окружали не только убогие жилища. Здесь были мастерские, конюшни, загоны для овец, курятники, отхожие места. Все эти строения сгрудились около Айя-Софии, обступив ее со всех сторон. На западе, где бедняцкий квартал наступал на мечеть особенно решительно, стены древнего храма прогнулись внутрь.
Спешившись, султан и его свита вошли в одну из мастерских, принадлежавшую сапожнику. У хозяина глаза полезли на лоб, когда он понял, что перед ним повелитель империи собственной персоной. Лишившись от страха дара речи, бедолага лишь трясся и стучал зубами, не в состоянии ответить на самый простой вопрос. Удивительно, как он еще не свалился без чувств. Выйдя на улицу, они увидели в одном из дворов огромный котел, в котором перетапливали на жир внутренности животных – впоследствии из этого жира делали свечи. Зловоние, исходившее от котла, было столь невыносимым, что султан, зажав нос шелковым платком, устремился прочь. Свита спешно последовала за своим господином.
Один из жителей квартала построил скотный двор и трехэтажный дом, чтобы сдавать свободные комнаты студентам и странствующим богомольцам. Другой, пытаясь соорудить колодец, вырыл такую глубокую яму, что повредил фундамент мечети. У третьего недавно рухнул, только чудом никого не придавив, дом из гнилой древесины. После этого незадачливый хозяин возвел новую хибару, которая пока еще с горем пополам стояла. Груда обломков прежнего жилища валялась у него во дворе, а вокруг играли дети и бродили собаки.
Закончив осмотр, султан, восседавший на своем жеребце, потребовал:
– Главный придворный строитель, подойди ко мне! – (Синан вышел из толпы и согнулся в низком поклоне.) – То, что мы видели, возмутительно. Я желаю, чтобы ты вернул мечети прежнее великолепие.
Архитектор опустился на колени, благоговейно прикрыв глаза.
– Благословляю тебя приступить к работе без промедления, – продолжал султан. – Делай все, что сочтешь необходимым. А эти грязные лачуги будут снесены. Все они построены здесь без моего разрешения.
Селим махнул унизанной перстнями рукой, и вперед вышли двое слуг – один расчищал путь, другой нес шелковый халат, отороченный горностаем. Великий визирь взял халат, повернулся к Синану, по-прежнему стоявшему на коленях, и повелел ему подняться. Так главному придворному строителю была оказана великая честь – пожалованный халат означал, что султан питает к нему безграничное доверие.
Давуд, Юсуф, Никола и Джахан, наблюдавшие за происходящим, украдкой переглянулись; по губам их скользнули гордые улыбки.
– Приступай же к работе, – изрек султан и натянул поводья, намереваясь пустить жеребца вскачь.
– О светлейший султан, да будет вам известно, что среди строений, обреченных на снос, есть амбар, принадлежащий сералю, – подал голос Синан. – Следует ли нам уничтожить его вместе с другими домами?
Султан задумался, но раздумье его длилось всего несколько мгновений.
– Делай все, что сочтешь необходимым, – повторил он.
На следующий день Синан и его ученики обследовали окрестности Зейрека и Календерхане. Там они тоже обнаружили множество незаконных строений. Синан решил, что вокруг мечети необходимо расчистить пространство шириной в тридцать пять локтей. Он приказал ученикам составить подробный план работ и снять с него несколько копий. Одну из копий он намеревался послать султану, а другую отправить в архив, расположенный в Вефе. Составляя этот документ, строители тщательно перечислили то, что им предстояло сделать: укрепить внутренние и внешние стены мечети, наладить снабжение ее свежей водой, устроив новые каналы, покрыть протекающую крышу свинцом, заменить обветшавшее деревянное основание минарета кирпичным, расчистить вокруг медресе пространство шириной в три локтя, уничтожив пристройки и сараи, справа и слева от здания расчистить пространство шириной в тридцать пять локтей, подвергнув сносу все незаконно возведенные строения. Камни, кирпичи и древесину, оставшиеся после сноса, предполагалось использовать для реставрации Айя-Софии.
Получив этот план, султан не только выразил свое одобрение, но и издал указ, который гласил следующее:
«Главному кадию города Стамбула
и главному имаму мечети Айя-София
Сей приказ посылается вам, дабы вы следовали ему неукоснительно отныне и вовеки. Узнав, что великая мечеть претерпела урон, нанесенный временем и людским небрежением, и нуждается в ремонте, я соизволил лично посетить ее совместно с главным придворным строителем и прочими сведущими мужами, да хранит их мудрость всемогущий Аллах. Осмотрев помянутую мечеть, я пришел к выводу, что реставрация необходима и, следовательно, будет проведена, ибо поддержание почитаемых святынь в надлежащем состоянии – священная обязанность, вменяемая султану самим Аллахом.
