Валерий Есенков - Восхождение. Кромвель
Однако решающее преимущество шведской армии, по словам офицера, было в другом. Европейские армии были наёмными, в них шёл всякий сброд, который не любил дисциплины, зато любил грабежи. Густав Адольф вербовал в свою армию свободных шведских крестьян, воспитанных в духе протестантской религии с твёрдой моралью, сильных столько же телом, сколько и духом, сознательно принимавших строгую дисциплину. Такая армия была обречена побеждать.
Таких же свободных крестьян и горожан набирал Кромвель в свой полк. Оставалось их обучить военной премудрости, первые азы которой только что познал сам, и он их учил, с утра до вечера занимаясь этим. В сущности, он взял на себя нечеловеческий труд. Кто были его новобранцы? Пахари и пастухи, чесальщики шерсти, прядильщики, ткачи, мясники, сапожники, портные, пивовары, трактирщики и торговцы, привыкшие размеренно идти за своим плугом, долгими часами сидеть в лавке или в мастерской. А что у него были за лошади? Его добровольцы не имели кровных скакунов, на которых красовались приверженцы короля, они являлись к нему на тяжеловесах, привыкших тянуть плуги и повозки, с толстым брюхом и спокойным нравом, никогда не слыхавших ни пушечной, ни мушкетной пальбы. Один из его современников недаром писал:
«Требуется великое искусство от человека, который командует конницей и обучает её. Трудно заставить диких людей и ещё более диких лошадей повиноваться строго определённым правилам и совершать в порядке самые сложные движения...»
Никакой труд не страшил, в этом была его настоящая сила. Оливер не стеснялся вместе с новобранцами встать в строй, держать вместе с ними равнение и по команде разом делать поворот направо или налево, учил их заряжать мушкет, показывал, как держать пику, когда наносишь удар или отражаешь атаку вражеской кавалерии, учил их чистить оружие, ухаживать за лошадьми, чтобы они хотя бы отчасти походили на исправных кавалерийских коней, делать длинные переходы и спать, если понадобится, под открытым небом, положив под голову вместо подушки седло. Недовольный распространёнными в тогдашней кавалерии кирасирами, которых он впервые наблюдал под Эджхиллом, Кромвель занялся драгунами, которые могли быстро спешиться и превратиться в пехоту, что делало их более подвижными и предприимчивыми в бою.
Он понимал, что этого мало: умелый солдат с плохой дисциплиной ещё не солдат, и сознательно набирал в свой полк исключительно людей истинной веры, неподкупных и честных, непритязательных и суровых, Божьих людей, что ставили ему в вину недоброжелатели и чем гордился сам. В полку дела благочестия занимали не меньше времени, чем военное ремесло. Солдаты молились и слушали проповедника с тем же усердием, с каким стреляли или бросались в атаку и выполняли приказы офицеров. Перед началом боя они громко распевали псалмы. И то и другое было для них велением Господа, ибо сказано: «Будьте покорны всякому человеческому начальству для Господа».
Кромвель требовал от своих солдат абсолютного повиновения офицерам, искоренил пьянство, драки, брань, воровство. Даже привычная для простого народа божба изгонялась как неприличная человеку истинной веры, за это полагался двенадцатипенсовый штраф. Если солдат напивался, его сажали в колодки. Если называл товарища круглоголовым, как бранили их кавалеры, его исключали из службы.
В соответствии с такими рядовыми подбирал офицеров; не считался с происхождением и разновидностью верований, которых в протестантских кругах становилось всё больше. Чтобы получить в его полку офицерскую должность, были необходимы безусловная преданность делу парламента и твёрдость веры в Господа нашего Иисуса Христа, а не знатность, не благородство происхождения, крепкий смекалистый ум, твёрдость характера и находчивость в самых неожиданных обстоятельствах, а не образование, полученное в Кембридже, Оксфорде и Линкольн-Инне. Офицер его полка должен быть талантливым командиром, который знает манёвр, ведущий к победе, и замечательным проповедником, который в нужный момент находит слово, идущее из самого сердца, и поднимает дух замявшегося или струсившего простого ратника. Он сам был таким: решительным и храбрым, выносливым и умелым, сам любил беседовать со своими солдатами о царстве вечной справедливости, о торжестве истины над ложью, о победе истинной веры над ложным и лицемерным идолопоклонством, о свободе и собственности, о долге, о служении общему делу.
Его убеждения настораживали и отталкивали далее тех джентльменов, которые вступали в ряды парламентской армии. Тем более они отталкивали тех джентльменов и знатных людей, которые колебались, ещё не решив, на чью сторону встать. Когда Джон Хотэм, не впустивший короля в крепость Гулль, стал распространяться о том, что, продлись эта война, нуждающийся народ непременно восстанет и позаботится сам о себе, Кромвель отказался взять его в полк и предпочёл ему капитана Уайта, в прошлом свободного фермера. Он как в воду глядел: вскоре Джон Хотэм перебежал на сторону короля. Когда Ралф Марджери набрал отряд кавалерии, но чванливые власти графства Сэфолк не утвердили его капитаном на том основании, что Ралф Марджери не был джентльменом, Оливер направил им отповедь:
«Я предпочёл бы иметь капитана, одетого в грубошёрстный кафтан, но знающего, за что он сражается, и любящего то, в чём он убеждён, тому, кого вы называете джентльменом, но кто из себя ничего больше не представляет. Я почитаю джентльмена, который на деле является джентльменом. Прошу вас, будьте внимательны при выборе капитанов, гонитесь не за количеством, а за качеством. Если вы изберёте честных и благочестивых людей на должность капитанов кавалерии, за ними последуют другие честные и благочестивые люди. Не беда, если они будут из низкого сословия, хотя бы это и возбудило толки. Хорошо бы, конечно, поручать эти должности людям благородного происхождения, но откуда же взять их, если они к нам не приходят? Кто им мешает пристать к нашему делу? Главный вопрос в том, чтобы шло вперёд наше дело, а потому назначайте людей любого звания, лишь бы они были непритязательны, стоили доверия и были искренне преданы общему делу».
Когда один из его подчинённых сместил подполковника Ли только за то, что тот принадлежал к секте анабаптистов, он попытался его вразумить:
«Сэр, право же, вы поступили нехорошо, уволив человека, столь преданного делу и столь хорошо вам служившего. Разрешите мне заявить вам, что я не согласен с вами. Вы утверждаете, что он анабаптист? Но уверены ли вы в этом? Да наконец если даже это и так, разве это делает его неспособным служить государству? Я думаю, сэр, что государство, выбирая себе на службу людей, на их религиозные воззрения внимания обращать не должно. Если они готовы ему верно служить — этого довольно вполне. Я и прежде советовал вам быть терпимее и думаю, что вы избежали бы многих ошибок, если бы послушались моего совета. Берегитесь дурно обращаться с людьми, виноватых только в том, что не разделяют ваших религиозных убеждений».
Над ним посмеивались. Благородные джентльмены не желали служить в его полку наравне с бывшим котельщиком Джоном Фоксом, бывшим извозчиком Томасом Прайдом, бывшим сапожником Хьюсоном или бывшим шкипером Ренсборо. Положением в его полку был недоволен Эдуард Монтегю-Кимболтон граф Манчестер, председатель палаты лордов, назначенный главнокомандующим войсками объединения восточных графств. Познакомившись с его офицерами, он отправил возмущённое донесение в Лондон:
«Полковник Кромвель выбирает офицеров не из тех, у кого много поместий, а из простых и бедных людей, которые не отличаются родовитостью, только бы это были благочестивые и честные люди. Если вы посмотрите на его собственный конный полк, то вы увидите там множество таких офицеров, которые называют себя Божьими людьми. Некоторые из них заявляют, что им являются видения и что они могут пророчествовать».
Возмущение благородного графа можно бы было понять и принять, если бы его собственные полки превосходили конный полк Кромвеля. Когда его полк вошёл в состав войск объединённых восточных графств, он нашёл солдат графа Манчестера буйными, недисциплинированными и развращёнными, несмотря на то, что им исправно платили жалованье, тогда как его воинам парламент давно не присылал ни гроша. Он всегда сознавал свою правоту и не без гордости говорил незадолго до смерти:
«С тех пор как я сделался капитаном конного отряда, я старался исполнять свои обязанности как можно лучше, и Господь благословил мои старания, потому что они были угодны Ему. Вместе с тем я искренне и в простоте душевной, как это признано честными и умными людьми, хотел сделать и всех моих помощников такими же верными рабами правды Господней».
Оливеру верили, к нему со всех сторон шли добровольцы, полк разросся сначала до тысячи, потом до двух тысяч кавалеристов. Все были соединены истинной верой и сплочены дисциплиной в одно непобедимое целое. Они сражались так, как никто ни с той, ни с другой стороны не сражался в этой войне. Это признавали даже враги. Эдуард Хайд граф Кларендон, монархист, ставший ближайшим советником короля Карла, писал:
