100 великих катастроф на море - Евгений Викторович Старшов
Но что же «Язон»? К вечеру 30 мая судно стало заполняться водой, к полуночи ветер усилился настолько, что начал сносить «Язона» к берегу; котлы залило водой, и машины встали; пароход выкинуло на мель, и он затонул до уровня палубы; эвакуация команды сопровождалась многочисленными жертвами – в итоге из 68 человек погибли лейтенанты Бефани, Данков, мичман Горбаненко и 39 матросов, то есть почти две трети экипажа.
Несмотря на полученные повреждения, пароход можно было спасти, однако с этим делом почему-то не торопились; его подняли и подготовили к буксировке в Севастополь лишь к середине лета, однако разыгравшийся 16 июля шторм выбросил «Язон» на берег, окончательно разбив его корпус. Его «систершип» «Колхида», также построенный в Англии в 1837 г., служил намного дольше и погиб в Крымскую войну 1853–1856 гг.
Ужасы «Ингерманланда» (1842 г.)
Название «Ингерманланд» пользовалось в русском флоте большим почетом и уважением – как-никак проект самого первого «Ингерманланда», построенного в 1712–1715 гг., разработал лично Петр I; он был его любимым кораблем, на котором он неоднократно поднимал свой штандарт в 1715–1721 гг. Петр писал о нем: «Корабль «Ингерманланд» на парусах зело изрядный, так что лучше его нет, и только не отстают от него братья его, а приемыши все позади». После Северной войны царь лично предписал насчет него: «Хранить для памяти». Однако к 1738 г. корабль прогнил и был разобран, передав свое имя «потомкам» – кораблям 1735, 1752, 1773 гг. (правда, в этом случае в несколько измененной форме – «Ингерманландия») и, наконец, герою нашего рассказа, построенному в 1741–1742 гг. на Соломбальской верфи в Архангельске мастером В. А. Ершовым по выдающемуся проекту А. М. Курочкина. По последнему начиная с 1825 г. были выстроены 25 74-пушечных кораблей типа «Иезекииль» (среди них – знаменитый герой Наварина «Азов»). Эта серия отличались прочностью корпусов, хорошей мореходностью и удачным расположением артиллерии. Водоизмещение «Иезекиилей» составляло 3000 тонн, длина – 54,3 метра, ширина – 14,6 метра, осадка – 6 метров.
«Ингерманланд» вышел в свое первое и последнее плавание под командованием капитана 1-го ранга П. М. Трескина; также на нем находился строитель и еще от 836 до 890 человек – офицеры, матросы, солдаты, гражданские пассажиры, 28 женщин и 8 детей. Когда разразилась буря, из-за ошибки в счислении корабль выскочил на камни в проливе Скагеррак. О том, что произошло дальше, расскажет очевидец, поскольку никакой пересказ не передаст живого впечатления того ужаса, что испытали попавшие в то кораблекрушение. Единственно, что записки лейтенанта Александра Ивановича Дергачева, опубликованные в 1875 г. в «Морском сборнике», весьма обширны, поэтому, хотя и против желания, придется привести их в значительном сокращении:
«На корабле я был шестым лейтенантом и правил 3-ю вахтою. В несчастный день 30 августа 1842 года, в 4 часа утра, вступая на вахту и сменяя лейтенанта Шигорина, я узнал, что всю левую сторону гальюна разломало волною: удар был так силен, что часового матроса Гущина, сидевшего на правой стороне, с коечных сеток чуть было не смыло за борт. Вступив на вахту, я пробрался на бак по лееру, так как без этого ходить по палубе было невозможно, и осмотрел повреждения… С рассветом ветер стал свежеть…
Заснувши [после вахты], вдруг почувствовал такой удар, что вылетел из койки на кубрик, стал надевать сапоги и сюртук. В это время корабль затрещал и лег на бок, а за кубриком закричали: «Погибаем!» Трюм полон воды, а прибежавший ко мне мой вестовой сказал, что в двух каютах за кубриком у грот-мачты перегородки придавили спавших там офицеров, именно: мичманов Обухова, Лесли и Головачева. Я… побежал наверх и в батарейной палубе встретил рулевого, бывшего на вахте и бежавшего вниз. Спросил его, что делается наверху. Он сказал, что руля нет, а нужно надевать белую рубаху; тут же встретил бегущего вниз мичмана Половцева, посланного с вахты узнать, как вода в трюме. Я ему сказал, что трюм полон воды… В это время засвистала дудка с командою «Все наверх на авральную работу!» Я бросился на правый грот-руслень, где лотовый мерил глубину, которая оказалась 30 саженей, и я сам видел на свинцовом лоте зеленоватую слизь и помятый бок выемки у лота. В то же время лотовый с левой стороны закричал: «Нет глубины!» Я выпустил двести саженей с диплотом, но дна не достал.
Когда вся команда и офицеры выбежали наверх, то капитан отдал приказания офицерам, кому при какой быть работе. Я был назначен с подвахтенными людьми в нижнюю палубу для отливания воды, где мы и принялись с кубрика самым усердным образом отливать, кроме помп, ведрами, ушатами и киверами, потому что вода уже выступала из трюма в кубрик. Прежде всего трюмные люки мы закрыли боевыми люками и затянули брезентами, но вода все-таки напирала снизу. Были места, которые не было возможности закрыть, а именно: грот-люк, из которого сучило 4 каната от брошенных якорей и тут-то надо бы видеть присутствие духа и храбрость людей, работавших у кетенс-помп… Ни один человек не отошел от своего места, несмотря на то что многих ушибло и одного захватило канатом за ногу и утащило до самого клюза, где его освободили уже с переломленною ногою. Когда потребовали доктора, чтобы он сделал операцию, то он, придя на место, сказал, что инструменты находятся в каюте, на кубрике, в это время уже залитом водою, и несчастного должны были положить в подвесную матросскую койку, где он и остался навсегда…
Наконец вода стала выступать из комиссарского погреба на кубрик и принудила нас перейти в жилую палубу для отливки воды… В кают-компании уже были собраны все семейства нижних чинов из констапельской; картина была очень печальная; кто исповедовался и приобщался святых тайн, кто плакал и молился Богу, палуба кают-компании была усеяна женщинами и детьми, и хотя у меня самого сердце ныло, но в утешение молившимся и плакавшим я успел сказать несколько веселых слов, и теперь даже, вспоминая эту картину, вышибает слезу. Тут же было несколько офицеров, собравшихся у рундука, где старик полковник Ершов говорил, что он довольно пожил на свете, а «вы еще только жить начинаете и должны гибнуть, потому что нет спасения, как видно, все усилия пропадают даром»…
В это самое время, по приказанию командира, пришел сверху рассыльный звать офицеров наверх для консилиума
