100 великих катастроф на море - Евгений Викторович Старшов
Наиболее известен случай с «проклятой баркентиной» – «Марией Челестой» (1872 г.). Ее история окутана целым шлейфом домыслов и сплетен, которые нет смысла воспроизводить, суть и протоколы гласят следующее. Корабль был построен в 1860 г. (или 1862 г.) и первоначально именовался «Амазонкой»; она сменила нескольких хозяев, пока не натурализовалась в США как «Мария Челеста». 7 ноября 1872 г. она повезла 1700 бочек алкогольного сырца (коньячного ретификата) в итальянскую Геную. Капитаном был некто Бриггс, на борту также находились его жена и дочь. 5 декабря плывущий из Нью-Йорка в Гибралтар барк «Деи Грациа» – «Божья милость» – под командой капитана Морхауза (старого знакомого Бриггса) заметил «Челесту» у Гибралтара. Ее странное «поведение» сразу привлекло внимание моряков, но на сигналы она не отвечала. Американцы забрались на нее – и никого не обнаружили; последняя запись в судовом журнале датирована 24 ноября. Судно привели в Гибралтар, а поскольку это доныне – владение британской короны, то и «дело» по расследованию вела английская сторона, хотя янки настойчиво требовали находку себе. Военный прокурор ее величества (королевы Виктории), представитель королевы в Адмиралтействе и Генеральный атторней (представитель) Гибралтара мистер Солли Флуд представил исчерпывающий отчет, в котором были отмечены интересные детали (пер. с англ. – Е.С.):
«Обследование показало, что оба борта носа находки недавно подверглись воздействию режущего инструмента, однако в целом корабль крепок, водонепроницаем, во всех отношениях пригоден к плаванию и содержится в порядке; он хорошо снабжен провизией и, очевидно, не подвергался серьезному воздействию непогоды; следов пожара или взрыва не обнаружено, равно как и поводов к пожарной тревоге или взрыву, и никакой иной причины для оставления судна выявлено не было. Однако была найдена сабля, на которой, как мне кажется, имеются следы крови, которую стерли перед тем, как вложить в ножны».
После того как другим составом было проведено повторное обследование, Флуд добавил (пер. с англ. – Е.С.): «Все согласились с моим мнением насчет того, что повреждение бортов носа сделано преднамеренно острым инструментом. По обследовании поручней ограждения правого борта обнаружены пятна, предположительно – крови, и следы ударов, видимо, острого топора. Сойдя в передний люк, мы обнаружили открытый бочонок, явно с алкоголем. Корабельные регистр, декларация судового груза и счета на фрахт обнаружены не были, равно как секстант и хронометр. С другой стороны, все личные вещи хозяина и, как я полагаю, его жены и ребенка, а также команды – найдены в прекрасном состоянии и порядке, а ведь они представляют изрядную ценность».
Естественно, до истины так и не докопались, исключая подозрение команды «Деи Грации» в том, что это именно она расправилась с плывшими на «Челесте»… Флуд полагал, что имел место мятеж на судне, хотя это объясняло лишь предполагаемое убийство капитана, но почему оказались не тронуты пачки его денег и драгоценности жены?.. Резонно предположить, что так убийцы с «Деи Грации» отвели от себя подозрение? Один из членов комиссии предположил неумелую инсценировку. К делу был даже подключен Скотленд-Ярд. Проверили список матросов – у всех была отличная репутация не склонных к мятежу служак. Дело осложнилось последующим похищением всех бумаг, включая судовой журнал; впоследствии они якобы «всплыли» у сына капитана «Деи Грации» (что подлило масла в огонь версии о ее причастности к трагедии), и Морхауз-младший косвенно подтвердил это, заявив, однако, что его семейный архив сгорел.
Сама «Мария Челеста» в 1885 г. разбилась на рифах у Гавайских островов, причем подозревали, что таким вот образом ее капитан хотел получить страховку.
Поскольку дрейфующие покинутые корабли представляют определенную опасность для судоходства (а плавать они могут очень долго, пока, видимо, не прогниют – так, в 1884 г. в Саргассовом «море водорослей» наши столь просто древний голландский корабль, что даже не смогли определить, в каком веке он был построен! Его непотопляемость объяснилась просто – он был нагружен пробкой), с конца XIX в. их не просто уничтожали при случае боевые суда (расстреливали из орудий броненосцев, высаживали подрывные партии), но даже снаряжали целенаправленные экспедиции по их уничтожению. Флот США отчитался в 1930 г. об уничтожении 267 подобных объектов.
Гибель военного черноморского парохода «Язон» (1838 г.)
Парадоксально, однако история парового кораблестроения могла бы начаться еще до нашей эры, когда знаменитый механик Герон Александрийский изобрел действующую паровую машину, известную также в Античности как «Эоловы шары» (Эол в мифологии – повелитель ветров). Вращение сферы вокруг своей оси достигалось путем нагрева воды и превращения ее в пар, с силой выходивший из двух противоположно направленных трубок. И корабли в Александрии строили ладные, а вот объединить одно с другим… А может, и объединили, но «темные века» поглотили и само изобретение, и даже память о нем.
Как известно, американец Роберт Фултон, в итоге построивший в 1807 г. первый колесный пароход, даже к Наполеону обращался за вспомоществованием в воплощении своего замысла, но обычно дальновидный император французов отнесся к этой идее скептически, о чем впоследствии не раз сожалел. Действительно, не зависевшие от капризной воли ветров корабли вполне могли бы обеспечить его армии столь лелеемую им высадку в Англии… Первенец судов такого типа появился в России довольно скоро – им стал пароход «Елизавета», построенный в Санкт-Петербурге на заводе шотландца Чарлза Бёрда (позже известном как Франко-русский завод и ленинградское Адмиралтейское объединение) – помимо паровых машин собственной бёрдовской разработки, он исполнял разные литейные заказы, в том числе по оформлению питерских мостов, созданию скульптурных украшений Александрийской колонны в Санкт-Петербурге, включая знаменитого ангела, лафет для Царь-пушки и т. д. «Елизавета» представляла собой крайне курьезное зрелище – «тихвинскую барку» длиной 18,3 метра и шириной 4,6 метра, с осадкой 0,6 метра, на которой были установлены два шестилопастных гребных колеса диаметром 2,4 метра, бёрдовская машина в 16 лошадиных сил, работавшая на дровах, и – самое главное – высоченная (7,6 метра) труба, которая вдобавок несла рею, так что одновременно служила мачтой, на которой можно было поставить парус. Как именно выглядела и из чего была изготовлена эта труба первого русского парохода – данные разнятся. По одним – она была из железа на кирпичном основании и имела диаметр всего 0,3 метра. Зато по другим –
