Дэвид Бейкер - Путь слез
– Или присоединимся к нему в воде, – проворчал кто-то.
Дети с опаской заползли на плот и распределились по нему, как каждому было велено. Никто, однако, не подумал отвязать плот от пристани, и теперь он тяжело осел на мелкое дно. Дети удивленно переглядывались и недоумевали, пока все, как по команде, не принялись смеяться над тем, как они потешно, должно быть, выглядели.
– Отличная работа, Вил, – дразнился кто-то из мальчиков, но предводитель и сам смеялся над своей неосмотрительностью. Наконец он с двумя мальчиками вывели плот в холодные бурлящие воды. Дети заохали от страха, когда быстрый поток подхватил зеленый плот и понес его на своей спине. Как ни старательно мальчики управляли шестами, толку было мало, ибо норовистая река держала их в своей хватке и вела по своему усмотрению.
Когда плот первый раз накренился, все от страха задержали дыхание, но после нескольких томительных минут крохотная армия почувствовала себя не в пример уютнее на плавучем островке. Вскоре они уже радостно визжали, взлетая то вверх, то вниз по пенистым бурунам. И так они неслись, неслись вниз по реке, сильнее раскачивая плот и смеясь, глотая бодрящие ледяные брызги, которые река бросала им в лицо, а крепыш-плот уверенно и гордо прокладывал себе дорогу меж водных борозд.
Горы, густо поросшие сосной, издали казались легким зеленым облачком на удивительно-голубом небе, а справа высилось еще одно такое же облако, но уже серо-бурого цвета. Доселе неслыханный шум громогласной реки был так приятен на слух! Даже Петер смеялся и хлопал в ладоши, как ребенок на празднике.
– Ах, как же славно жить! – вскрикнул он.
Рона уносила их все дальше, час за часом раскачивая и встряхивая плоским суденышком, направляя его к далеким заснеженным грядам на западе. Небольшие деревушки из срубных домов мелькали с ошеломительной быстротой, и дети весело махали недоумевающим крестьянам на берегу. Когда долина стала расширяться, северные горы исчезли из виду, а по бокам начались зеленые пастбища, усеянные козами и овцами. Река присмирела. Кронистые деревья обступили воду, и крестоносцы проплывали под раскидистыми ветвями буков, и белых берез, и дубов. Несколько детей отважно свесили босые ноги с края плота. Пальцы покалывали от холодной воды, было щекотно, и дети еще больше хохотали.
– Если бы только Георг смог с нами прокатиться! – воскликнул Карл.
– Ja, – согласился Конрад, – а плот выдержал бы?
– Скорее нам потребовалась бы еще четверка толстых бревен, не меньше! – усмехнулся Вил.
К полудню, как и предсказывал лесоруб, отряд миновал первую излучину. Дети лежали на спинах, удобно растянувшись на плоту, и смотрели, как над головой проплывают облака. Кто-то изредка замечал то парящего ястреба, то сокола. Глянь кто с небес вниз, им, без сомнений, предстало бы необычайное зрелище: бурые туники, грязные лица и крапчато-коричневая кора плота – все сливалось в одну плавучую массу. Общий цвет нарушали только алые кресты, нашитые на каждую детскую грудь, редкая шевелюра золотистых волос или яркая улыбка.
Солнце постепенно садилось, и воздух остужался. Петер тревожно всматривался вдаль по реке, надеясь увидеть зеленый флаг таверны. На восточном небе уже появились первые звезды, когда Отто вдруг показал в даль: там виднелся корявый, нескладный причал, а рядом с ним – покоробленный, крытый щепой навес. Отряд встал на ноги и внимательно смотрел, как они во весь дух приближаются к месту назначения.
– Поворачивай вправо, – крикнул кормчему Петер, – вправо, Вил. Скорей, вправо!
Вил схватил рычаг и дернул со всей силы… в противоположную сторону, едва не повалив Карла и Отто с их поста.
– Нет, нет! – вскрикнул Петер, – в другую сторону. Двигай в другую сторону!
Вил смешался и оробел, но времени терять было нельзя. Петер перемахнул через головы пригнувшихся детей и схватил кормило.
– Вы, на шестах, – заорал он, – приготовьтесь.
Петер толкал и дергал за рычаг, мастерски управляя плотом, вылавировав его прямиком на причал.
На шатком доке, куда направлялись крестоносцы, сидел человечек в колпаке и играл на лютне. Заметив плот, с грохотом мчащийся на него, он вскочил на ноги, И едва успел: более крепкий плот вдребезги разбил бы прогнившие сваи дока. От резкого толчка дети повалились друг на друга, а плот все кружился и вскидывался на больших прибережных камнях. Петер быстро сообразил и прогудел мальчикам:
– Держите нас, парни. Навалитесь на шесты, сильнее, ребята, сильней!
Плот дрогнул, столкнувшись с отвесным берегом. Течение увлекало его дальше, но шесты выдержали. Петер крикнул менестрелю:
– Хватай веревку и привяжи нас к столбу, а не то нас унесет рекой!
Менестрелю не надо было долго объяснять, чем грозит подобный поворот дел, и он ловко схватил веревку, перекинутую Петером, и принялся наматывать ее на столб. Несколько быстрых движений руки и крестоносцы в безопасности. Петер проверил сохранность драгоценного груза и, успокоившись, что все целы и на месте, выбрался на берег.
Добрый вечер, друг мой. Господь да благословит!
– Виоп giomo, мореход, – со смешком поприветствовал его менестрель. – Mилости просим в Фиш. Меня зовут Бенедетто. – Он снял шляпу и отвесил поклон.
Петер представил себя и своих спутников, которые успели собраться вокруг него.
– Что ж, дорогой Бенедетто, значит ты с юга?
Менестрель утвердительно кивнул.
Не найдется ли здесь милосердного человека, кто бы приютил на ночь сих агнцев Божьих?
Бенедетто улыбнулся и погладил свою острую черную бородку.
– Думаю, не найдется, старик. Это свободный город, но не щедрый. Я играю па берегу, и они не трогают меня, но это все, что я получаю за свою музыку.
– Но, – настаивал Петер, – разве холодная вода остудила их сердца?
– Ах, друг мой, – с улыбкой отвечал Бенедетто, – здешние жители бежали с юга от войн меж домами Гвельфов и Гибеллинов дабы спрятаться в горах. Немногие говорят на твоем языке, и ни у кого нет времени на путников – разве что обменять товар на звонкую монету.
Петер почесал затылок и посмотрел на детей.
– Не знаю, о каких войнах ты говоришь, но разве войны чем-то отличаются одна от другой.
– Верно, верно говоришь. Однако выслушай: одеяние твое свидетельствует об священническом сане, поэтому тебе след искать друзей среди гвельфов, но держись подальше от гибеллинов.
– Откуда мне знать, кто из них кто, да и что это за разделение?
– Гвельфы союзничают с римским напой, а гибеллины воюют на стороне восставших лордов. Конечно же, и те, и другие преклоняют колени пред Церковью, – что весьма озадачивает. Однако в южных городах они ожесточенно враждуют между собой.
– А кому ты будешь другом?
– Я – друг музыке, и пою своей прекрасной возлюбленной – реке.
– Станешь другом моим детям?
Бенедетто сел и стал беспокойно теребить дырки на порванных кожаных туфлях. Он слегка сморщился и почесал кончик длинного узкого носа:
– Вы наверняка подразумеваете, найду ли я для вас ночлег и еду, поэтому я спрошу, во сколько вы оцените… мою дружбу?
– Денег у нас нет, – ответил Петер.
Менестрель поднялся, улыбнулся и поклонился. Он перекинул лютню за спину и приподнял колпак.
В таком случае, signore, позвольте откланяться.
Петер взглянул на неряшливое селению и почувствовал себя неуютно. Солнце зашло, и все небо покрылось звездами. «В таком месте темнота – не товарищ», подумал он.
– Денег у нас нет, Бенедетто, но для тебя у меня есть особый дар.
Менестрель остановился и развернулся с вопросом на лице.
– Si?
– Я научу тебя одной балладе.
Музыкант поднял брови. Баллады – вот все его состояние, и возможность приобретения еще одной была соблазнительной.
– Я научу тебя «Песне о Роланде». Хорошая застольная баллада.
– Предложение заманчиво, – задумчиво ответил Бенедетто, – но вас более дюжины.
– Но ведь они маленькие, как и ты, – заметил Петер, – и довольствуются малым.
– Эта «Песня о Роланде», – продолжал Бенедетто, – хорошая баллада или германская баллада? – Он заметил угрожающий оскал Вила и быстро поправился: – Прошу прощения, я не хотел вас оскорбить, безусловно, нет. Но я слышал некоторые ваши баллады, все про войну, да кровавые поля Мэйфильда, да о ваших диких саксонских рыцарях и все такое прочее. И только не говори, что это одно из сказаний вашего Вольфрама фон Эшенбаха! Я предпочитаю петь о любви, вине и бабочках.
Вил со стоном закатил глаза, а Петер пожал плечами.
– Хм, а вы, дети, знаете балладу о подобных вещах?
Крестоносцы молчаливо стояли и пытались припомнить или хотя бы представить себе такую песню. Вил силился вспомнить песню, которую напевала фрау-бабочка из Вейера. Наконец молчание нарушила Мария.
– Мы можем научить его песне об Иисусе.
Бенедетто покачал головой.
– Нет, эта не подойдет, малышка. Мне не нужны детские песенки. Мне и так туго приходится в этом месте, а коли я запою нечто эдакое, жители деревни меня и вовсе утопят!
