Дэвид Бейкер - Путь слез
Вил отряхнул с накидки прилипший снег и соскреб сосульки, образовавшиеся у него на гетрах.
– Бог ты мой, а я не прочь повторить наш ночлег.
Карл засмеялся. Его рыжие кудри, тяжелые от свисающих комьев снега, плотно пристали к раскрасневшимся ушам.
– И я не против, брат. Ты только подумай, какие про нас пойдут легенды!
* * *Пока дети обминали несколько коротких спусков, преодолевали гребень невысокой горы и входили на пустынный перевал Гримзель, солнце поднялось высоко над головой, и воздух постепенно прогревался.
– Дети, – провозгласил Петер, когда они оседлали новую вершину, – позвольте мне кое-что вам показать. Вон там, на четверть мили в сторону.
Я вижу только белую, – прищурилась Мария, – какую-то белую речку, что ли?
– Это, моя драгоценная, некоторые и впрямь зовут речкой, но это река изо льда и снега. Это ронский Gletscher.
– А что такое, этот gletscher? – озадаченно спросил Ион.
– Будь мы чуть ближе, мы бы все увидели, как восхитительная стена льда со снегом скользит по ущельям, похожая на гигантский слизень. Она ползет по чуть-чуть, а во время таяния питает речку кристальными водами. Великолепное зрелище, не правда ли?
Вил задумался на некоторое время. Его не впечатлил рассказ священника, но необычный ледник заинтересовал его.
– Петер, это всего-навсего длинная белая долина, и все. Немного странная, но что нам до того?
– Нет, нет, юноша, погоди. Готовьтесь насладиться плодами сего чудного явления!
– Плодами? – спросила Фрида. – Какой плод может принести обычный снег?
– Воду!
– Ну, тогда я довольно повидал плода за свою жизнь, Петер, – разочарованно проговорил Вильгельм.
Петер озорно хмыкнул и сверкнул глазами.
– Но это вода из тех, которые движутся быстро, и поможет нескольким усталым крестоносцам преодолеть большой участок пути.
– Значит, мы поплывем? – воскликнул Отто. Его зеленые глаза расширились от восторга.
– Верно.
– Но разве вода не движется на север, как рейнская? – с сомнением переспросил Карл.
– Ты как будто мне не веришь, юноша, – ответил Петер.
Крестоносцы неуверенно пожали плечами, но чем дольше они шагали по трудной дороге, тем более привлекательной становилась мысль о плаванье. Вскоре они спустились мимо низких сосен и с радостью наблюдали, как сугробы под ногами становятся все тоньше и тоньше.
– Ура! – воскликнула Фрида. – Следы исчезли.
Они добрались до лесного селения Обервальд, чье гостеприимство было столь же холодным, как речка Рона, струящаяся под ее деревянными стенами.
Группа детей вошла в деревню, надеясь найти сострадание у ее жителей, но лесной народ пытлив и недоверчив к чужакам. Вила и Конрада прогнали с проклятьями и угрозами, а одна сердитая хозяйка побила Анну жесткой метлой. Но Мария, Фрида и Гертруда нашли благочестивый дом, где им подали вяленой баранины, три больших куска хлеба и сыр.
Пока остальные просили подаяния, Карл с несколькими товарищами разбили стоянку и разожгли многообещающий костер. Они выжидали в надежде, что жители окажутся благосклонными к ним, поэтому весело болтали о предложении оседлать узкую речку и малость прокатиться на ней. Из-за редких елей до них доносился шум воды, бурлящей о каменистое дно, и дети ерзали в возбужденном предвкушении.
Солнце почти спустилось за лесом, и все, кроме Петера, вернулись из деревни. Крестоносцы расстроились из-за скудости ужина, но с благодарностью приняли ту пищу, какую им подали, и теперь терпеливо ждали. Ко всеобщему облегчению из темной чащи до них донесся хриплый голос священника, который на ощупь пробирался к лагерю. Петер вышел к костру, широко улыбаясь всем и каждому.
– Вил, отрок, – сказал он, – остались еще добрые люди на этой земле, тебе надобно только хорошенько поискать их. Я случаем нашел четырех лесорубов, которые согласились смастерить для нас два плота.
Вил подозрительно посмотрел на старика.
– Уж и страшно спросить, за какую твою услугу они так охотно согласились.
Петер усмехнулся и присел погреть руки у огня.
На следующее утро дети пошли на шум воды – разведывать берег. Мало кто предполагал, что ожидает их в тот день, да и многие опасались великих планов, которые строил Петер. Но не успели они дойти до каменистого берега, как вышли на папоротниковую поляну, притаившуюся посреди игольчатого леса. Чудесное это было место, волшебное, прохладное и свежее, в коричневых и мягко-зеленых красках. Лучи света легко проникали сквозь смолистые стволы, словно ласковое солнце протягивало руки, дабы с нежностью коснуться земли и согреть ее.
Дети пялились во все глаза, изо всех сил надеясь увидеть, как пролетит фея или прошмыгнет какой-нибудь другой лесной дух. Некоторые с уверенностью заявляли, что слышали шаркающие шаги гнома. Очарование места было сродни разве что самым сладким снам. Голубые глаза Марии расширились от восторга, когда ее нога, легко ступив на мохнатый ковер, утонула в нем. С улыбкой, которая осветила бы весь мир, она проникла в это святилище природы. Золотые волосы переливались на потоках света, молочно-белая кожа покрылась сияющим румянцем. Пораженный Петер наблюдал за девочкой, нимало не сомневаясь, что его перенесли в сад Эдема, и он предстал перед легконогим ангелом. Казалось, она скользила поверх мягкого покрова, и в танце едва касалась его. Она кружилась, вертелась так беззаботно и радостно, что у Петера захватывало дух.
Мария подскочила к кромке мерцающего родникового пруда и наклонилась, чтобы зачерпнуть его хрустальной воды, как вдруг снизу на нее глянуло чье-то отражение. На миг она решила, что вспугнула речную фею: так изумленно бедное создание уставилось на девочку, широко раскрыв рот! Но она сразу же спохватилась и поняла, что смотрит на собственный образ, столь точный, как никакое зеркало не способно отразить.
– Вот это да, – с расстановкой произнесла она.
Товарищи заметили, что она застыла на месте, и поспешили присоединиться к ней. Они окружили пруд, и какое-то время все молчали: внимательно рассматривали своих близнецов, лежащих у их ног. Некоторые впервые узрели себя как есть. Мерцающая водная гладь не походила ни на поверхность тусклых оловянных кружек для сбора подаяния в церкви, ни на мутные рыбные пруды в поместье.
Фрида с любопытством рассматривала себя. Она теребила свои желтые волосы, то накручивая их на палец, то укладывая вокруг шеи. Затем медленно провела ладонями по плавным линиям груди и бедер, и чуть не коснулась челкой воды, пытаясь заглянуть себе в темно-карие глаза. Она дотронулась пальцем до изящной ямочки на подбородке и улыбнулась. В ее девичестве уже проскальзывал образ прекрасной женщины, и Фрида застенчиво отметила это про себя.
Гертруда – сестра Фриды, младше ее на пять лет, – смотрела на себя с некоторым разочарованием. Она решила, что у нее слишком большой нос, и слишком непримечательные карие глаза. Но больше всего ее удручало то, что если бы не длинные волосы, то ее и вовсе приняли бы за мальчика!
Отто не придал особого значения тому, как безобразно острижены его соломенные волосы. Его нисколько не беспокоили запачканное лицо или лохмотья, висевшие на нем вместо одежды. Зато он нашел себе занятие по душе: задрал пальцем кончик носа, выпучил ноздри и выпятил губы.
– Эй, Конрад, глянь сюда! – он растянул щеки и вывалил язык до подбородка.
Мальчики дико захохотали.
Вил горделиво лицезрел высокого светловолосого воина, который смотрел на него из воды. «И, впрямь, – подумал он, – отличный солдат. Какие у него сияющие волосы, страстные глаза и сильный нос! Думаю, он очень похож на рыцаря. Достойнейшего из рыцарей». Мальчик вытянул ладони над водой и сжал кулаки. «…Сильные руки и плечи…». Он выхватил из-за пояса клинок, и солнечный луч, упав на него, отразился в воде. Юноша улыбнулся, довольный собой.
Карл боязливо таращился на замызганные щеки и путаницу рыжих колечек поверх широкой макушки. «Лицо чересчур широко, руки – коротки, да и весь я сам какой-то нескладный и усталый, однако я довольно упорен, дабы дойти до Иерусалима», – размышлял про себя мальчик. Он оскалился и внимательно рассмотрел в воде свои зубы, словно приценивался к лошади. «Зубы какие-то большие. Особенно передние, и грубые, зато хоть крепко держатся». Он наморщил нос, и еще сильней осклабился, когда вдруг его заметила Анна.
– Ты что делаешь, Карл? – засмеялась она.
Карл покраснел как спелый помидор и с позором убежал под крики и гиканье поддразнивающих товарищей. Тем временем Мария коснулась взглядом больной руки. Когда она дотронулась до культи своей здоровой рукой, на глаза навернулись слезы. Она грустно отвернулась и отошла от воды.
Некоторые дети просто стояли и смотрели на себя, о чем-то задумавшись, другие – дразнили соседей и подшучивали над их изъянами.
– Видишь, Конрад, я же говорил, что губы у тебя тонковаты, – кто-то засмеялся.
