Дэвид Бейкер - Путь слез
– Мы можем научить его песне об Иисусе.
Бенедетто покачал головой.
– Нет, эта не подойдет, малышка. Мне не нужны детские песенки. Мне и так туго приходится в этом месте, а коли я запою нечто эдакое, жители деревни меня и вовсе утопят!
– Ach! – проскрежетал зубами Петер. – Это не детская песенка, а тебе, ежели не прижился здесь, почему бы не отправиться с нами? Мы с радостью возьмем тебя на плот в обмен на ночлег и немного хлеба. Наш путь лежит к Генуе: через горы, а потом по морю.
Бенедетто нерешительно покачивался на пятках, и бросал взгляд то на деревню, то на реку. Наконец он долгим взглядом оглядел кольцо лиц, обнадежено глядевших на него серебристыми от лунного света глазами, и его сердце смягчилось. Потрепав оловянную пряжку на поясе и порядочно искомкав колпак, он ответил:
– Действительно, почему бы и нет? Вот уже десять лет я здесь, быть может, пора вернуться домой. – Он ненадолго задумался. Si Buono. По рукам. Следуйте за мной, и я дам вам кров и ужин.
Крошечный человечек ловко проскочил сквозь брешь в частоколе и повел детей к пустому загону для свиней, где они нашли вдоволь чистой соломы – для постелей и для костра. Вскоре крестоносцы сидели вокруг огня, надеясь, что им дадут чего-нибудь поесть и попить. Отблески огня придавали особый блеск черным глазам Бенедетто, а когда он улыбнулся, дети захихикали.
– Он похож на маленького лесного гнома, – прошептала Билу Мария.
Анна тоже не сдержалась и прыснула со смеха.
Затем Бенедетто пропал, но тут же вернулся с несколькими хлебными сухарями и куском вареной баранины.
– Держите! – гордо сказал он. – Держите, дети. Это вам на ужин.
Детские глаза загорелись, особенно при виде мяса. Менестрель снова улыбнулся и вынул флягу с вином и кувшин с козьим молоком.
– О, прекрасно, милостивый сир. Просто великолепно! – воскликнул Петер.
Не прошло и получаса, как крестоносцы и их новый друг крепко спали.
Глава 18
Замок Кастелловерди
На следующее утро Вил поднял отряд и приказал всем собраться у плота для утренних распоряжений.
Проверьте, хорошо ли держат веревки. Конрад, проверь узлы. Карл, посмотри, в исправности ли кормило.
Петер стоял рядом с Бенедетто и смотрел, как мимо течет ледяная вода.
Великолепное зрелище, не так ли, мой маленький друг. Смотри, как искрится голубая вода и как уверенно скользи г меж пышной зелени по обеим сторонам. О, а величественные горы, которые вплотную подбираются к тому берегу! Право же, милый друг, прозрачным утром, вроде этого, сердцу хочется летать.
Бенедетто покрутил пальцами кончик бороды.
– Для тевтонца ты слишком хорошо чувствуешь красоту.
– Пожалуй так. Значит, ты отправляешься с нами?
Бенедетто молчаливо стоял и дрожащими руками теребил шейку старой лютни.
– Пока ты спал, я много размышлял, – со вздохом ответил он. – Уже более десятилетия я сижу на этом причале и играю для каждого, кто проходит мимо. Иногда получаю пенни, немного серебра… или насмешку, рваное одеяло или обветшалый плащ, или же одну только улыбку. Я выучился говорить на вашем языке, и на языке французов, знаю немного из латыни, но, все равно, чувствую пустоту внутри.
Сердце жаждет вновь однажды летом увидеть солнечные берега прекрасного Lago di Varese и родное селение Браббии. О, Петер, если бы ты видел красивые сады и огороды моего народа! Цветы, наполняющие обоняние ароматами небес, а их пестрому многообразию впору соперничать с радугой. Плоды, большие и сочные, истекают сладким нектаром. И музыка. О, музыка. И прекрасные девы. Чего же я сижу здесь, на краю варварского севера и пою глупые песни, до которых никому нет дела?
Так почему, – перебил его Петер, – почему ты не ушел?
Бенедетто поднял несколько камешков и медленно швырнул их в реку.
Моя семья потеряла расположение нашего господина, и нас выгнали из нашего дома. Мы не обрели убежища ни у Гиларатов, ни у Боргомнеров. Они воевали за обладание свободными землями и городами, и всюду, куда бы мы ни бежали, всюду шло кровопролитие.
– А сколь давно было это?
– О, десятка два лет тому назад, надо полагать, – ответил Бенедетто, – Я уже потерял счет.
– Мир меняется.
– Как раз об этом я и размышлял прошлой ночью, падре. Есть кое-что, чего я боюсь куда сильнее, чем снова повстречать жестокость. Его черные глаза заблестели слезами. Что если воспоминания… обманывают меня? А вдруг цветы не так нежны, а вино не горячит, как прежде?
Тогда, добрый менестрель, – снова перебил его Петер, – почему просто не умереть? Смерть спасет тебя от боли разочарования, быть может.
Вил нетерпеливо мерил шагами берег, пока, не вытерпев, приказал воинам подниматься на плот.
– Петер, мы ждем. Менестрель, нам пора уходить. Благодарим за оказанную доброту.
Петер отвел Вила в сторону.
– Юноша, человек может поехать с нами. С твоей стороны благоразумно пригласить его.
Вил подозрительно посмотрел па Бенедетто.
На что он нам?
– Он говорит на языке юга лучше меня и знает обычаи той стороны. У него верный глаз: он поможет нам на опасных перевалах, да и с ним нам легче будет раздобыть пропитание в селениях. И, мне кажется, мы ему тоже нужны.
Вил повернулся к Бенедетто и высокомерно подбоченился. Ему неохота было брать менестреля, но он послушал совета Петера.
– Сир, можете ехать с нами, ежели хотите. Учтите, что вам придется слушаться моих распоряжений.
Бенедетто бросил тоскующий взгляд на пристань, снял шляпу и слегка поклонился.
– Сын мой, волею судьбы я всю жизнь кому-то подчинялся, и считаю за честь последовать под вашим командованием.
То ли скорбный взор, то ли равнодушие в голосе менестреля, то ли что иное затронуло Вила, но он вдруг пожалел этого человека и дружелюбно протянул ему руку.
– Тогда – добро пожаловать.
Крестоносцы радостно визжали и хлопали в ладоши, рассаживаясь по местам: общество музыканта детям пришлось по нраву. Несколько напряженных усилий рук – и лодку подхватило речным течением.
Пока плот стремительно уходил вниз по Роне мимо деревень Беттен и Морель, все смеялись и поддразнивали друг друга. Яркое солнце ласково пригревало макушки.
– Расскажи, менестрель, – попросил Гюнтер. – Расскажи нам о своем доме.
– О, мальчик мой! Вряд ли слова способны передать подобную красоту. Вы, северный народ, и не видывали такого.
Крестоносцы обступили Бенедетто, а он закрыл глаза и вздернул лицо к небу.
Мальчиком я жил в маленьком доме из камня и глины, с плоской крышей, который стоял на берегу могучего Lago di Varese, самого прекрасного озера на земле, темно-синего пристанища аистов и лебедей. Жаркими летними днями мы плескались и резвились в его чудных водах. Ах, что за прелесть!
Отец мой был простым рыбаком. Я все еще вижу в памяти, как он чинит сеть, проводя по ней толстыми пальцами с легкостью самого виртуозного игрока на лютне, словно исполняя мелодию для самих ангелов. А мать… ах, мама! Каждый вечер она готовила самые вкусные блюда, при этом напевая нежные песни, как птица по весне. Si, si, свежая рыба и маслины, мягкие пшеничные хлеба и фрукты. Отец, как обычно, наливал красного вина из глиняных бутылей, которые изготавливал гончар Фернандо, мой дядя. По вечерам мы с братьями и сестрами, кузинами и кузенами, с тетями и старым дедушкой, и с дядей танцевали и пели, пока не валились на землю от усталости. А потом мы лежали под звездами. А звезды-то, звезды! Так уж их много, этих блестящих алмазов, которые повсюду вспыхивают и мерцают.
Глаза Бенедетто загорелись.
– А женщины, юноши мои, женщины все прекрасны. Светлые и темные, и ходят плавно, как ангелы. Улыбки их ярки, как свет зари, а гру…
Петер громко кашлянул и сурово взглянул на новичка. Да и уместно ли вести подобные разговоры в окружении охочих до взрослых бесед отроков!
– О, si, si, конечно. Итак, bambini, я жил посреди красоты и достатка.
Анна показала пальцем на лютню.
– Сыграешь для нас?
– А тебе хотелось бы, милая?
– Ja! – взвизгнули в один голос Гертруда с Фридой. – Пожалуйста.
Все дети стали наперебой упрашивать менестреля, и даже Петер ободрительно поднял брови.
– Виопа medicina, amico, buona medicina.
Бенедетто ухмыльнулся.
– Из-за шума реки придется петь очень громко, дабы вы меня слышали, но я спою.
– Спой про женщин, крикнул Ион с края плота.
Его просьба вызвала укоряющий взгляд Петера, но менестрель не заметил предостережения священника.
Конечно, мальчик мой, – ответил он, легко перебирая тугие струны лютни. Он закрыл глаза. – Я спою вам о женщинах Браббии.
Бенедетто коснулся струн, прежде чем начать, и стало ясно, что он благословлен совершенным голосом для своего призвания:
Мне повстречаласьПрекрасная деваТо ангел небесныйСпустился ко мне.Как шелк – ее власы,Как злато – косицы,Улыбкой своейОзарила меня.Губы как розы,А пышные груди…
– На этом песня заканчивается, – вмешался Петер. – Спой другую песню, более подходящую для твоих слушателей. – Негодуя, он насупился.
