Фаина Гримберг - Примула. Виктория
Кто-то (неизвестно — кто!) предложил прозаический перевод стихотворения в «Дэйли ньюс». Редакция, поразмыслив, ответила, что печатать «Крокет в Виндзоре» не будет, «потому что это может оскорбить чувства королевы»...
Крокет, стало быть... Харлингем — юго-запад Лондона — теннисные корты, площадки для игры в крокет...
«— Все по местам! — закричала Королева громовым голосом.
И все побежали, натыкаясь друг на друга, падая и вскакивая. Однако через минуту все уже стояли на своих местах. Игра началась.
Алиса подумала, что в жизни не видала такой странной площадки для игры в крокет: сплошные рытвины и борозды. Шарами служили ежи, молотками — фламинго, а воротцами — солдаты. Они делали мостик — да так и стояли, пока шла игра.
Поначалу Алиса никак не могла справиться со своим фламинго: только сунет его вниз головой под мышку, отведёт ему ноги назад, нацелится и соберётся ударить им по ежу, как он изогнёт шею и поглядит ей прямо в глаза, да так удивлённо, что она начинает смеяться; а когда ей удастся снова опустить его вниз головой, глядь! — ежа уже нет, он развернулся и тихонько трусит себе прочь. К тому же все ежи у неё попадали в рытвины, а солдаты-воротца разгибались и уходили на другой конец площадки. Словом, Алиса скоро решила, что это очень трудная игра.
Игроки били все сразу, не дожидаясь своей очереди, и всё время ссорились и дрались из-за ежей; в скором времени Королева пришла в бешенство, топала ногами и то и дело кричала:
— Отрубить ей голову! Голову ему долой!
Алиса забеспокоилась; правда, у неё с королевой пока ещё не было ни из-за чего спора, но он мог возникнуть в любую минуту.
— Что со мной тогда будет? — думала Алиса. — Здесь так любят рубить головы. Странно, что кто-то ещё вообще уцелел!..»
Совсем не исключено, что Тургенев был знаком с текстом Кэрролла. С английской королевой Тургенев, конечно же, в крокет не играл; но в России, в так называемом свете, — мог!..
«Общество партии крокета, на которое княгиня Тверская приглашала Анну, должно было состоять из двух дам с их поклонниками». Это, впрочем, не Тургенев, а Толстой.
Недавних крепостных, будущих «освободителей» балканских славян, Тургенев изображал гораздо более объективно и поэтически точно, нежели королеву Викторию:
Давненько не бывал я в стороне родной...Но не нашёл я в ней заметной перемены.Всё тот же мертвенный, бессмысленный застой,Строения без крыш, разрушенные стены,И та же грязь и вонь, и бедность, и тоска!И тот же рабский взгляд, то дерзкий, то унылый...Народ наш вольным стал; и вольная рукаВисит по-прежнему какой-то плёткой хилой...
Стихотворение показательно называется: «Сон»...
* * *Достоевский в «Дневнике писателя» вёл своего рода хронику балканских событий. Публицистика Достоевского производила сильное впечатление на умы современников. Судил он бескомпромиссно. Так, в 1876 году объявлял:
«Тот не русский, который не признает нужды завладеть Константинополем/Царьград».
Представления великого писателя о так называемом «Восточном вопросе» совершенно средневековые, напоминающие о времени крестовых походов, а не о второй половине девятнадцатого века с его европейской дипломатией и научной этнографией:
«...народ наш, почти весь, или в чрезвычайном большинстве, слышал и знает, что есть православные христиане под игом Магометовым, страдают, мучаются и что даже самые святые места, Иерусалим, Афон, принадлежат иноверцам...»
Выступления авантюристов, наподобие Ботева[106], представляются распалённому воображению российских политиков и некоторых гуманитариев «народными восстаниями». Они осознают важную для России необходимость создания и эксплуатации образа «турка-зверя», уничтожающего безжалостно беззащитных женщин и детей. Как говорится, если «турецких зверств» не существует, следует их придумать!
Особую роль в распространении мифа о «турецких зверствах» сыграл Джейнус Мак-Гахэн, журналист, американец. Мак-Гахэн был сыном выходца из Ирландии и воспринял от отца неприязнь собственно к Англии, к английской королеве и английской политике. Мак-Гахэн сделался платным агентом России ещё во время франко-прусской войны. Завербован был, вероятно, кем-то из окружения графа Бруннова и князя Орлова. Мак-Гахэн удостоился личного знакомства с Александром II. Впоследствии Александр II награждает Мак-Гахэна русскими орденами. Во время своего пребывания в России Мак-Гахэн знакомится со своей будущей женой. Это произошло в Ливадии, где летом и осенью 1871 года отдыхал со свитой Александр II. Жена Мак-Гахэна, русская аристократка Варвара Николаевна Елагина так вспоминала об их первом знакомстве:
«...Здесь в Крыму я впервые встретилась с Мак-Гахэном. Он возвращался с франко-прусской войны, в которой участвовал в качестве военного корреспондента «Нью-Йорк гералд». Был он весьма уставшим из-за встреченных в Дунайских княжествах трудностей, до своего прибытия в одесский порт. Были у него рекомендательные письма к губернатору Котцебу, который тогда находился в Ялте на службе при императорской фамилии. Губернатор предоставил ему двух адъютантов — князя Долгорукого и князя Трубецкого, чтобы они показали ему окрестности и познакомили его с интересующими его личностями...»
Вместе с царским двором Мак-Гахэн переехал в Петербург, где помогал американскому послу вести переписку между Гамильтоном Фишем, государственным секретарём при президенте Гранте и канцлером Горчаковым, сыгравшим в дальнейшем значительную роль в балканских событиях.
В 1876 году Мак-Гахэн развивает бурную деятельность. С июля по август он публикует в «Дейли ньюс» десять корреспонденций под выразительными названиями: «Вниманию английской дипломатии», «Воимячеловека», «Батак. Долина смерти и люди без слёз», «Панагюриште. Со знаменем в руках всё возможно», «Перуштица в пламени», «Кровь вопиет...», «Несобранные розы», «Турецкий суд», «Образцовый болгарский город», «Заблуждение».
В 1876 году — куй железо, пока горячо! — выходит в Лондоне брошюра Мак-Гахэна, названная также весьма красноречиво — «Зверства в Болгарии». Почти тотчас же брошюра эта переводится на русский язык и издаётся в типографии В. Тушкова. Мак-Гахэн рассчитал абсолютно правильно: ужасающие описания убитых детей и женщин, конечно же, производили впечатление! Распространявшиеся в Англии корреспонденции Мак-Гахэна отлично исполняли свою миссию, подрывая доверие к политике правительства...
«Маленькие кудрявые головки видны здесь среди гниющей массы человеческих тел, раздавленных тяжёлыми каменными глыбами. Маленькая ножка, величиною с палец, ещё не успевшая разложиться и сильно высохшая от ужасной жары, маленькие детские ручки, протянутые и как будто молящие о помощи, младенцы, которые умерли среди стонов ужаса и страдания, юные девушки, погибшие в слезах и рыданиях, моля о милости, матери, умершие, пытаясь заслонить своими немощными телами крошечных детей. Все они лежат здесь вместе, в одной ужасной массе. Теперь они умолкли навсегда. Нет слёз, нет рыданий, нет стонов ужаса, нет просьб о пощаде.
Пшеница гниёт в полях, а жнецы гниют здесь, в церковном дворе...»
Подобные описания тиражировали плакатный образ «турецкого зверя», праздного убийцы, который не просто убивает, но при этом ещё и страшно издевается над своими жертвами, несчастными тружениками-славянами...
Королева записала в дневнике 23 августа 1876 года, что «последние новости причиняют ужасное возбуждение и возмущение».
Мак-Гахэн не скрывал конечных целей России. Он уверял, что болгары ждут помощи от армии русского царя. Супруга Мак-Гахэна, Варвара Николаевна, писала, в свою очередь:
«...когда Мак-Гахэн уезжал из болгарских сел, женщины, дети и даже мужчины целовали его руки и умоляли помочь им.
— Не пройдёт и года, — говорил он им, — и вы увидите меня здесь с русской армией...».
Покамест правительство Биконсфилда и королева держались твёрдо. Секретарь английского посольства в Истанбуле получил указание прояснить обстоятельства. Уолтер Бэринг представил соответственный доклад, проведя расследование. Становилось ясным, что так называемое Апрельское восстание 1876 года было инспирировано агентами России и болгарами, состоявшими на русской службе...
Между тем в России Достоевский в «Дневнике писателя» раздувает настоящую туркофобскую и антимусульманскую истерию. Турки в его изображении — подлинные гонители христиан! Наконец-то русский писатель получил возможность открыто проявить, пусть и в сублимированном виде, свои явные садистские наклонности. Из-под пера его один за другим выползают пассажи, достойно продолжающие «дело» Мак-Гахэна...
