Виктория Холт - Единственная любовь королевы

Джин Плейди

Единственная любовь королевы

АЛЬБЕРИНХЕН

Вся семья находилась в летней резиденции, в очаровательном маленьком замке Розенау примерно в четырех милях от Кобурга; туда-то и приехали обе бабушки. Первым делом они поспешили в детскую, поскольку и та, и другая — и бабушка Закс-Кобургская, и бабушка Закс-Готская души не чаяли в своих маленьких внуках — пятилетнем Эрнесте и Альберте, который был на год с небольшим моложе и которого ласково называли Альберинхен.

Альберинхен был всеобщим любимцем — прелестное дитя с большими голубыми глазами и очаровательными ямочками на щеках. «Он больше похож на девочку, чем на мальчика», — умилялись няни. Кареглазый и физически более крепкий, чем его брат, Эрнест был крупным ребенком, и хотя они постоянно ссорились, а порой и дрались, братья не могли долго пробыть друг без друга. Разница в возрасте никак не сказывалась на их отношениях, и они все делали вместе.

Альберинхен знал, что он любимец бабушек и, что еще более важно, мамин любимец; счастливейшими мгновениями в его жизни были те, когда она приходила в детскую, красивая, ни на кого не похожая. Но и жизнь без Эрнеста была бы для него невозможна: Эрнест все время был рядом. Но это входило в его чувства к брату. Соперничество, товарищество, привычка. А чувства к маме? Мама была красивая. Таким он представлял себе ангела; ее нельзя было вообразить себе без улыбки, а ее нежные объятия наполняли его блаженством.

— Где мои парни? — восклицала она, заглядывая в детскую, и они тут же бросались ей навстречу; при этом Альберинхен всегда норовил оттолкнуть Эрнеста, прекрасно зная, что брат не ответит ему тем же, иначе Альберинхен разревется, и драгоценные полчаса мамочкиного визита уйдут на его утешение. Всем давно было известно, что Альберинхен плакса, и когда на глазах у него появлялись слезы, всеобщим желанием было остановить их как можно скорее.

Альберинхен взбирался мамочке на колени, а Эрнест стоял рядом, прижавшись, она обнимала его и рассказывала о новой игре, которую уже успела придумать. Мама была совсем не такой, как другие люди: те, когда приходили, начинали расспрашивать об уроках, ожидали чтения и декламации, а с мамой они всегда играли, и всем троим было очень весело.

Вот и в тот день дверь широко открылась, и на пороге появилась мама, герцогиня Закс-Кобург-Заальфельдская, такая красивая, что оба мальчика, захлебываясь от восторга, кинулись к ней и прильнули к ее коленям.

— Значит, мои малыши рады меня видеть? — спросила она, хотя об этом можно было бы и не спрашивать.

— Альберинхен здесь, — поспешил отозваться младший.

Она подняла его на руки. «Красавчик мой, — подумала она, — мое утешение. Какое прелестное дитя и как ко мне привязан».

— Эрнест тоже здесь, — последовал голос братишки.

— Бесценные вы мои! — воскликнула герцогиня.

— Во что будем играть? — как всегда спросил Эрнест.

— Вот-вот прибудут ваши бабушки, — отвечала мама. — Странно, что их до сих пор нет. — Мама недовольно поморщилась. — Да оно, пожалуй, и к лучшему: не надо, чтобы они видели, как мы тут возимся на полу. Давайте лучше поиграем в слова.

Эрнест недовольно замотал головой, а Альберинхен уже готов был расплакаться, но тут ему пришло в голову, что он мог бы выиграть. В эту минуту в комнату вошла бабушка Закс-Кобургская.

Эрнест еще больше надулся, а Альберинхен сообразил, что бабушке это может не понравиться, и ничем не выдал своего недовольства.

— Как себя чувствуют наши малыши? — спросила бабушка.

— Здоровыми и счастливыми, — ответила их мать.

Она прижалась лицом к личику Альберинхена.

— Сходство поразительное, — заметила бабушка.

— А почему бы мне и не походить на моего родного сыночка? — отвечала герцогиня.

— А Эрнест вылитый отец.

Альберинхен самодовольно улыбнулся: гораздо лучше быть похожим на маму, такую веселую и красивую, чем на отца, у которого на лице морщины, а под глазами мешки; но разве Эрнест хоть сколько-нибудь похож на него?

— Надеюсь, мы еще увидим, как в крошке Альберинхене проступят наши родовые черты, — сказала бабушка.

— Я уверена, сходство вы всегда найдете.

Было что-то странное в том, как они разговаривали друг с другом. Альберинхен ничего не понимал, ему хотелось, чтобы бабушка ушла и оставила их с мамой.

— А что поделывают ваши уроки? Я беседовала с гувернантками…

Мама сделала недовольную гримаску, отчего стала похожа на маленькую девочку, Альберинхен так и вцепился в нее: он непременно расплачется, если не сможет ответить на бабушкины вопросы.

— А по-моему, их слишком рано заставили учиться! — заявила герцогиня. — Крошке Альберинхену всего четыре.

— В учебе чем раньше начинаешь, тем лучше, — ответила бабушка, — а если учить как следует, уроки доставляют радость, как игры и спорт.

Альберинхен только сильнее прижался к маме, но он видел, что она не сможет противостоять бабушке, а потому не стал плакать, когда достали учебники и ему пришлось произносить по буквам слова; впрочем, поскольку у него выходило лучше, чем у Эрнеста, он даже испытал от этого некоторое удовольствие.

Пока они занимались чтением, вошла бабушка Закс-Готская (мачеха молодой герцогини), присела и стала слушать, одобрительно кивая головой. Наконец мама сказала, что собирается покататься верхом и потому вынуждена их покинуть.

Личико Альберинхена сморщилось — вот-вот заплачет, но мама крепко прижала его к себе и наградила звонким поцелуем.

— Милый Альберинхен, я тебя еще сегодня увижу. И тебя, мой славный Эрнест.

Дети остались с бабушками. Альберинхена вдруг стало что-то беспокоить, но он не мог сказать, что именно. Может, то, как бабушки смотрели друг на друга?

— Ну-ка, Эрнест, почитай вот отсюда.

По-прежнему надутый Эрнест принялся, запинаясь, выговаривать слова.

— Неужели это правда? — прошептала бабушка Закс-Кобургская, наклоняясь к бабушке Закс-Готской.

— Боюсь, что да, как ни тяжело в этом признаться, — так же шепотом отвечала ей бабушка Закс-Готская.

— Как она могла пойти на такое?

— Боюсь, Эрнест тоже не всегда был…

— Эрнест мужчина… тут совсем другое дело. Но если это правда…

— Я всегда считала, что она легкомысленна.

— Вы бы слышали, как она меня отбрила, когда я сказала, что он еще будет похож на отца.

— Тише. Ребята…

— Они ничего не понимают. Малы еще.

— У маленьких большие уши.

Словно в подтверждение этих ее слов Альберинхен потрогал свои ушки. Обе бабушки ахнули!