Геннадий Левицкий - Великие Князья Литовские: Ягайло
Между тем, в первые годы правления Людовика в результате того, что он совершенно не интересовался делами Польши, а также самоуправства магнатов, междоусобиц, поляки не только перестали платить шестигрошовую подать, но даже с двухгрошовой кролевщизны Людовик не досчитался в своих сундуках половины причитающейся ему суммы.
Неожиданно для поляков в 1374 году королевские сборщики налогов стали требовать шестигрошовой подати с лана. Такой поворот событий поверг в шок доблестных шляхтичей, большинство из которых не в состоянии было уплатить требуемую сумму. Людовик, изрядно испугав своих подданных, через пару месяцев милостиво объявил, что будет довольствоваться двумя грошами, если поляки признают за его дочерьми право на польскую корону.
Какая разница, кто будет управлять, лишь бы меньше платить — решила шляхта и, не долго думая, тотчас же послала к королю депутацию. Договор был заключен в Кошицах, причем поляки не только отменили злосчастную статью первого договора, но и согласились признать польской королевой ту из дочерей Людовика, которую назначит сам король или его супруга.
Король незамедлительно воспользовался своим новым правом и выбрал своей наследницей старшую дочь Екатерину. Здесь же, в Кошицах, польская шляхта с редким для нее единодушием принесла ей присягу на подданство.
Таким образом, на голове Екатерины должны были соединиться две короны: польская и венгерская. Однако юной принцессе не суждено было носить ни одной из них: помехой тому была ее внезапная смерть.
Людовик, желая передать права безвременно почившей наследницы другой своей дочери Марии, снова созывает депутатов от польской шляхты и требует от них вторичной присяги. Однако неожиданно он натолкнулся на противодействие своих подданных. Против его воли встал Ян, архиепископ гнездинский, который пользовался большим влиянием среди шляхты. Почтенный старец во всеуслышанье заявил, что Людовик желает превратить Польшу в провинцию Венгрии, и призвал отклонить требования короля. Его поддержали представители Малой Польши. Депутаты же Великой Польши под предводительством канцлера Завиши, во многом обязанного Людовику своим положением, выступили в поддержку требований короля. Депутация поляков разделилась на две партии, и не было видно конца их жарким спорам.
Тогда король, опираясь на великополян во главе с Завишей, принял решительные меры. Он приказал запереть городские ворота Кошиц и не выпускать ни одного шляхтича, пока депутация не придет к единому мнению, угодному Людовику. Это распоряжение возымело действие, через три дня обе партии присягнули Марии.
В 1380 году Мария вступила в брак с маркграфом бранденбургским Сигизмундом и снова потребовалась корректировка последнего договора с поляками. Людовик вновь созвал депутатов в Зволин, на этот раз венгерских и польских вместе, и потребовал от них присяги Сигизмунду, как будущему королю Венгрии и Польши. Желание Людовика было исполнено и оставалось в силе вплоть до смерти его в 1382 году.
Приехавший в Польшу сразу же после смерти Людовика Сигизмунд был встречен поляками, мягко говоря, неблагосклонно. Поляки наотрез отказались признать его королем, несмотря на недавние клятвы. Марии же, уже дважды признанной в правах на трон, они поставили ряд условий, среди которых особенно настоятельно выражалось желание, чтобы она постоянно жила в Польше.
Однако Мария слишком была привязана к Венгрии, в которой родилась и выросла, и не пожелала променять ее на Польшу. Отказ дочери Людовика поменять место пребывания породил междоусобицы и смуты, в разных местах начали появляться национальные кандидаты на трон. При всей вражде и разнообразии мнений поляки были едины в одном: Марию следует лишить Краковского престола.
На Серадзком сейме, состоявшемся в марте 1383 года, Мария была объявлена низложенной. С тех пор польский трон был окончательно потерян для нее и, тем более, для Сигизмунда. Все попытки Сигизмунда поправить дело были тщетны: ни военное вмешательство, ни попытка утвердиться в Польше в качестве губернатора не имели ни малейшего успеха.
И, тем не менее, поляки были далеки от мысли: совсем отказаться от услуг представителей венгерской династии. На том же Серадзком сейме королевой Польши была избрана младшая дочь Людовика Ядвига, при условии, если она согласится постоянно проживать в Кракове. К Елизавете венгерской срочно отправилось именитое посольство, добившееся от венгерского двора принятия решений сейма. Наконец-то поляки обрели королеву, избранную народом, а не навязанную угрозами и принуждением.
Женихи Ядвиги
Новая королева не спешила к своим подданным. Это обстоятельство, впрочем, нисколько не смущало поляков. Они деятельно принялись подыскивать ей мужа, даже не испросив на это разрешения своей повелительницы, ни ее матери. Вероятно, добродушные поляки решили подготовить юной королеве приятный сюрприз.
Шляхетский сейм гудел, словно потревоженный пчелиный рой. Из этого размеренного многоголосого гула иногда вырывались голоса посильнее.
— Корону Польши — роду Пястов!
— Зимовита мазовецкого на трон!
— Хотим Сигизмунда!
— Не надо немца! Давай Зимовита!..
Подканцлер Завиша зазвенел в колокольчик, призывая успокоиться расшумевшихся соотечественников. В какой-то мере это ему удалось. Стукнув еще несколько раз ладонью по столу, Завиша начал вести речь.
— Ясновельможные паны! Если мы и дальше будем говорить, каждый свое, одновременно, то кончится тем, что все оглохнем. Цель нашего сейма заключается вовсе не в этом. Народ ждет от первых людей государства имени достойного короля.
Затем слово взял архиепископ Бодзента.
— Из ваших криков, сиятельные паны, я понял, что большинство желает иметь королем Зимовита мазовецкого…
Закончить речь духовному пастырю не дали. С места довольно резво вскочил тучный важный пан и возмутился:
— Зимовита мазовецкого?! Да он заложил половину своих владений Тевтонскому ордену. Станет королем — всю Польшу продаст проклятым немцам!
Претендент на трон также вскочил со скамьи и с раскрасневшимся лицом принялся доказывать обратное, но его голос потонул в захлестнувшем сейм гаме. Кричали как сторонники мазовецкого князя, так и его противники.
Подканцлер прибег к спасительному колокольчику, но, на сей раз, и это средство не помогло. Лишь минут через двадцать, когда самые отъявленные крикуны охрипли, шум начал стихать. Этим обстоятельством не преминул воспользоваться сумасбродный Владислав опольский.
— Сиятельные паны, по-моему, у меня не меньше прав на Краковский престол. — Заявил он. — Всем известно, что происхожу я из древнего рода Пястов, испокон веков дававшего Польше королей.
— Но ведь у тебя уже есть жена, — напомнил Завиша, — а мы решили, что королем Польши станет муж Ядвиги.
— Что ж, тогда поменяю жену.
Последние слова вызвали взрыв негодования благочестивой польской шляхты. К тому же, Опольчик пользовался и раньше дурной славой и многим из сидящих здесь успел насолить. Шляхтичи, большей частью из тех, кому он причинил обиды, устремились на незадачливого кандидата в короли с кулаками. Колокольчик подканцлера полностью утратил свою силу. Со стремительной быстротой сейм превращался в побоище, каковые часто бывали в Польше на государственных заседаниях.
Архиепископ Бодзента и Завиша обменялись несколькими словами, затем последний громко объявил:
— Первое заседание сейма закрыто. Следующее состоится через три дня.
Мудрое решение подканцлера поспешили повторить глашатаи, расставленные во всех концах огромного зала.
А в это время, рыча налево и направо угрозы, к выходу пробивался Владислав опольский. С помощью своих сторонников ему удалось, в конце концов, выбраться из помещения, но следом тотчас же устремились недруги. Свалка продолжалась на улице еще добрых полчаса, привлекая внимание городских зевак.
Объявленному через три дня следующему заседанию не суждено было состояться. Потеряв надежду получить корону на сейме, Владислав опольский принялся сколачивать войско, привлекая шляхту под свои знамена золотом, обещаниями, а иногда и угрозами. Второй кандидат — Зимовит мазовецкий — также решил доказывать свои права силой оружия и последовал примеру соперника. Из Венгрии зорко следил за событиями в соседней стране Сигизмунд бранденбургский. Он еще не терял надежду присоединить к венгерской короне польскую.
В скором времени почти всю страну охватила междоусобная война. Пылали бедные крестьянские лачуги, реже рушились замки, безжалостно вытаптывались шляхетской конницей хлеба на корню, гибли люди. Впрочем, несмотря на то, что паны воевали за разных кандидатов, они все же щадили друг друга. Больше всех страдали крестьяне, и, когда их терпению приходил конец, в лесах появлялись новые и новые разбойничьи шайки.
