Шапи Казиев - Крах тирана
– Дальше… – замялся Шахман. – Ханы Хунзахский и Мехтулинский, уцмий Кайтагский, майсум Табасаранский, еще кадии со своими владениями, беки. А главное – вольные общества и их союзы. Это люди дерзкие и отчаянные. Они не признают над собой ничьей власти, кроме власти Аллаха, живут свободно, как птицы, сами по себе. А в стаи сбиваются, только когда почуют общую опасность.
– Мои ловчие умеют приручать даже орлов и соколов, – усмехнулся шах. Затем помолчал немного и продолжил: – Я покорил много стран и народов, но теперь вижу, что этого мало. Чтобы в великом государстве наступил порядок, есть единственное средство – беспокойные народы и племена переселить и перемешать или попросту уничтожить, иначе покоя не будет.
– Мудрость великого падишаха безмерна, – отвечал Шахман.
– Пожалуй, если посулить ему власть над горным Дагестаном, он пойдет его завоевывать впереди моих воинов, – размышлял Надир-шах, сверля глазами Шахмана. – Что ж, пусть покажет, на что способен. А для начала его нужно послать к ближайшим владетелям, которые осмелились пренебречь моими приказами.
Заканчивая аудиенцию, Надир-шах одарил Шахмана халатом со знаком повелителя вселенной на плече и сказал:
– Ты достоин быть эмиром Дагестана. Но арабы говорят: «Я – эмир, ты – эмир, а кто же погонит ослов?»
– Повеления вашего величества – господин других повелений, – склонился перед Надиром Шахман.
– Иметь дело с мудрыми людьми – великое счастье, – кивнул в ответ Надир-шах. – Я посылал приказы горским владетелям, но боюсь, что они затерялись в дороге. Тебе надлежит отправиться к ним и объяснить, что покорность мне будет великим благом для них.
– Боюсь, что они меня не послушают, – попытался возразить Шахман, помня свой горький опыт.
– Ты будешь не один, – успокоил его Надир-шах. – Я дам тебе охрану.
– Охрану? – с надеждой переспросил Шахман.
– Мои полки, которые умеют убеждать кого угодно.
Аудиенция была окончена.
Шахман был горд оказанным ему приемом. Но, поразмыслив, он опечалился. Ему очень не хотелось отправляться в горы. Он надеялся, что несметные полчища Надир-шаха сделают все без него, а Шахман согласится принять разоренный Дагестан, чтобы сделать его умиротворенным краем под своим владычеством. А тем временем, полагал Шахман, Персия снова столкнется с Россией, и еще неизвестно, чья возьмет. Во всяком случае Шахман не желал собой рисковать, потому что хорошо знал, что обозленные на шаха дагестанцы не окажут ему теплого приема. А отборные войска, которые шах обещал послать с Шахманом, могли встретить в горах что угодно, кроме желания покориться. Шахман знал это от торговцев, которые все реже спускались в Дербент из горных долин и больше покупали то, что подходило для войны, а не то, что могло пригодиться в хозяйстве. Но на этот раз судьба хранила Шахмана. За день до того, как ему надлежало отправиться в путь, стало известно, что войска, оставленные шахом в тылу, за Кавказским хребтом, первыми ринулись на Дагестан.
Сведения, доставляемые лазутчиками, заставили Надир-шаха поторопиться. Оказалось, что горцы даже ближайших, не раз разоренных областей вступили на путь вражды и неповиновения. Вместо выплаты дани они убили его сборщиков и теперь собрались с силами, готовясь сразиться с Надир-шахом, на помощь им спешат воины из других областей Дагестана. Надир-шах велел Фет-Али-хану и подчиненным ему командирам обрушиться на Рутул и Табасаран и, покарав бунтовщиков, двинуться на Сурхай-хана, который слал им помощь. Желая расчистить себе путь в горы, Надир-шах велел не щадить никого и даже не брать пленных. И первыми жертвами его гнева стали кайтагские и табасаранские заложники, которых шах приказал казнить.
Но и Шахману дело нашлось. Его, как и шамхала Хасбулата, снабдили деньгами и послали набирать наемников для войска шаха из прибрежных земель.
Глава 60
Фет-Али-хан со своими отдохнувшими и отменно вооруженными войсками надеялся привести горцев в трепет одним своим появлением. Но уже в Самурской долине его ожидало упорное сопротивление. Жителей разоренных аулов не хватало для настоящей, открытой борьбы, однако действия их небольших отрядов, ночные вылазки, завалы на дорогах, камнепады в ущельях, разрушенные мосты и мужество в стычках с каджарами нарушили планы Фет-Али-хана, который надеялся покончить с повстанцами за несколько дней. Так и не сумев окончательно разбить лезгин, рутульцев и цахуров, населявших Самурскую долину, и прибывших к ним на помощь горцев из соседних обществ, он с большими потерями пробивался дальше, где его ожидало не менее отчаянное сопротивление.
Еще до того, как отряды Фет-Али-хана вторглись в прекрасные горы и долины Табасарана и Кайтага, там начались волнения. Владетелям, знавшим, какая грозная сила надвигается на их благодатные места, еще хотелось верить, что беда пройдет стороной, если они не окажут сопротивления войскам Надир-шаха. Но народ был другого мнения об иноземных захватчиках. Кроме того, было известно, что шах был намерен выселить тысячи табасаранцев и кайтагцев в Персию, а на их земли прислать верных ему каджаров. И люди, по примеру своих соседей, предпочли драться за свою родину и свободу. К тому же их побуждали и письма, получаемые из других мест, и добровольцы, спешившие на помощь с дальних гор.
Ополчение табасаранцев возглавил Мирза Калукский. Храброго воина и одаренного поэта народ любил за его песни, в которых он обличал греховную знать и воспевал свободу родной земли.
Мирза был еще молод, но песнями его заслушивались и мудрые старики, и юные красавицы. И когда над Табасараном нависла грозная туча войны, он взял в одну руку саблю, в другую – чунгур, чтобы сражаться и оружием, и песней. И повсюду уже повторяли его призыв:
– Эй, милый мой Табасаран, Родные мои сограждане! Шах Ирана – тиран Надир, Ненавистный враг идет на нас. Встанем все, как один, Как горные смелые львы. Тот, кто подчинится врагу, Пусть не выйдет на поле битвы. Народы Дагестана, как братья, Сплотятся в единую семью: Аварцы, лезгины, кумыки, даргинцы и лакцы – Братья все помогут!
Неожиданно ожесточенное сопротивление табасаранцев обескуражило Фет-Али-хана. Он бросал на горцев все новые силы, но сопротивление только усиливалось. На помощь табасаранцам подходили все новые отряды, среди которых было десять тысяч воинов из горных обществ и сам Сурхай-хан со своей дружиной.
Каджары бросались от аула к аулу, надеясь окружить и уничтожить горцев. Но те, избегая открытых сражений, укрывались в густых лесах и на вершинах гор, заманивали противника в ущелья и громили врага со всех сторон.
Узнав о том, что творится в Табасаране, Надир-шах спешно выступил туда с большим отрядом из Дербента.
Отправляясь в поход, Надир-шах приказал Сен-Жермену закончить новый дворец как можно скорее, а визирю – предоставить для этого французу все, что нужно – от золота до людей, включая гарнизон Дербента.
Шах не сомневался, что вернется с победой, и хотел отпраздновать ее в новом дворце, бросив к ногам все еще неприступной горянки плененных главарей бунтовщиков. Одно ее слово – и он их пощадит. Надир был уверен: сердце горянки дрогнет, она скажет заветное слово и раскроет свои нежные объятия непобедимому воину Надир-шаху.
Но по пути в Табасаран шах получал все более удручающие сведения. Те, от кого он ждал трепета и повиновения, подняли на него оружие. Сурхай-хан, Рустам-хан, Хасан-бек, Мамай-бек, Бек-Али, Амир-Хамза, Муртаза-Кулисултан со своими отрядами вступили в битву с войсками Надир-шаха и готовы были драться до конца.
Приближаясь к местам боев, Надир-шах увидел тысячи убитых сарбазов, которые лежали в лужах крови вперемешку со своими лошадьми. Раненые и нерасседланные кони бродили между трупов, испуганно фыркая на стервятников, слетавшихся на пиршество.
Навстречу шаху попал сотник-юзбаши, который бежал с поля боя, бросив оружие.
– Куда ты так спешишь? – окликнул его Надир-шах.
Сотник от растерянности замер, не смея произнести ни слова.
– Ты, верно, спешил обрадовать своего повелителя вестью о победе? – зло произнес Надир-шах.
– Да, мой повелитель, – еле слышно ответил побледневший от страха юзбаши и упал перед Надир-шахом на колени.
– Это так же верно, как то, что твоя голова еще на плечах, – сказал Надир-шах и подал знак палачу.
Секира блеснула на солнце – и голова сотника покатилась в овраг.
Чтобы ускорить участие в сражении новых сил, Надир приказал трем тысячам всадников посадить за своими спинами на крупы лошадей столько же стрелков-джазаирчи и мчаться во весь опор.
Но, явившись на место боев собственной персоной, Надир-шах был изумлен тем, как горские ополченцы расправлялись с его лучшими войсками, кося пулями, стрелами и саблями облаченных в доспехи сарбазов. Скоро выяснилось, что небольшой отряд горцев напал на кызылбашей, затем отступил и заманил противника в лесистое ущелье, где среди деревьев засели десятки тысяч горцев. И тогда началось самое страшное, напомнившее каджарским предводителям Заман-беку и Рахим-хану то, что произошло в Джаре с братом повелителя Ибрагим-ханом.
