Граница - Станислава Радецкая
София исправно присылала каждый день служанку, с вещами и едой для Уивера. Все ее рассказы при встрече сводились к страданиям баронессы Катоне, что та осунулась, побледнела и, кажется, от душевной боли начала слишком часто прикладываться к бутылке. Из ее слов Йохан только удостоверился в том, что Герхард Грау держал хозяйку в ежовых рукавицах, и ему невольно хотелось спасти баронессу или хотя бы узнать - одобряет ли она темные дела своего подопечного.
Случай представился неожиданно, на одном из обедов у господина фон Бокка. Среди гостей в тот день был приезжий француз, месье Годбе, с ручной обезьянкой, одетой по последней моде в расшитый золотой нитью узкий синий камзол, кружевную рубаху, старомодный кудрявый паричок и кюлоты на пуговках. Месье Годбе дворянином не был, однако был принят в обществе, благодаря своим знакомствам при берлинском и венском дворе, где он рисовал портреты знатных вельмож, чуть-чуть подражая легкости и игривости Пуссена. В эти края его занесло случайно – он ехал из Люблина, чудом избежав местных волнений, в Темешбург за выгодным заказом и сильно сбился с пути после Клаузенбурга. Месье Годбе намеревался отдохнуть несколько дней в хорошем обществе, прежде чем вновь отправиться в унылое и дождливое путешествие мимо осенних сел и мрачных приграничных городов, но его отдыху сильно мешали местные дамы, большинство из которых желало получить свой портрет. Из художников в городе был лишь местный самоучка-гравер, который чудно копировал существующие рисунки, но испытывал ужасное бессилие, когда ему приходилось рисовать самому. Это не мешало ему утверждать, что не сегодня-завтра он намеревается поехать в Рим учиться живописи и наслаждаться ужасом среди дам и господ.
Господин фон Бокк тоже не желал, чтобы француз покидал их. Он ежедневно выдумывал новые развлечения, стараясь превзойти сам себя, и даже баронесса Катоне вышла из своего заточения, став еще очаровательней, чем прежде. К негодованию Йохана, удивительному для него самого, и ревнивой ярости прочих дам, месье Годбе не отходил от нее ни на шаг, когда их наконец-то представили друг другу. Мартышка, которого звали человеческим именем Жанно, тоже не избежал мук ревности, и после того, как во время послеобеденного свидания своего хозяина с Роксаной Катоне оборвал с платья баронессы все ленты, месье Годбе начал сажать Жанно на привязь, где тот сидел, нахохлившись, точно старик перед сном.
Это было поразительное создание! Он мастерски пользовался вилкой, сидел за общим столом на обедах и ужинах, причесывал свои седые бакенбарды особым гребешком от блох, носил очки и показывал фокусы, как то: открывал книгу на странице, которую загадывал любой из присутствующих, виртуозно отпирал замки пальцами, находил потайные ящики... Господин фон Бокк со смехом советовал месье Годбе отдать Жанно на попечение грабителей, поскольку мартышкины таланты гибли без применения. Француз натянуто улыбался и говорил, что грешно пользоваться отсутствием разума у Божьей твари, будто принимал шутку всерьез.
В тот день Йохану выпало сесть между Жанно, крепко привязанным на три узла к стулу, и баронессой Катоне, которая холодно отворачивалась от него всякий раз, как только Йохан пытался с ней заговаривать. Из-за пренебрежения своей собеседницы он заскучал и от нечего делать, пока все слушали рассказы француза о путешествии, глядел на то, как мартышка тщится освободится от привязи. Никто не обращал на Жанно внимания, даже слуги, которым следовало бы следить за порядком, оказались захвачены рассказом. Пока Йохан размышлял, стоит ли обратить внимание хозяина на поведение его питомца, Жанно догадался сорвать с себя шейный платок и камзол, набил рот виноградом и резво поскакал по столу, целясь в высокую прическу госпожи фон Бокк. Дамы завизжали, как будто он превратился в крысу, господа вскочили, а месье Годбе растерялся и повторял только, чтобы Жанно не поранили и не боялись, если он укусит. Его слова не прибавили слугам храбрости, и они медлили хватать непокорное животное. Жанно же, точно сообразив, чего перепугались люди, перевернул супницу, сел посреди стола и оскалился, метко бросая в гостей фруктами.
- Сейчас я его приманю, - наконец пообещал француз и смело протянул руку к мартышке. Он тут же поплатился за свое безрассудство и уже через несколько мгновений зажимал след от укуса носовым платком, изрыгая французские проклятья. Жанно, точно последний солдат разбитой армии, который, как известно, никогда не сдается, торжествующе оглядывался по сторонам, угрожающе приподнимая верхнюю губу.
Йохан стряхнул со стола тарелки с едой, получив негодующий возглас баронессы Катоне, на платье которой пришлось большая часть салатов и жаркого. Он еще успел удивиться, что она не отошла и не забилась в угол, как большая часть дам, но размышлять об этом было некогда – когда Жанно обернулся к ней, Йохан накрыл его скатертью, пакуя, точно сверток. Обезьяна пыталась кусаться и жалобно кричала, как котенок, которому прищемили хвост, и месье Годбе почти вырвал ее из рук у Йохана и умильно засюсюкал с Жанно. Господин фон Бокк тяжело опустился на стул, чтобы дрожащей рукой вытереть с лица пот.
Столовая представляла собой поле боя, и госпожа фон Бокк, квохча, точно курица, повела дам прочь, пока слуги будут убираться, и только София взяла под руку баронессу Катоне, чтобы проводить ее переодеться, и заговорщически подмигнула Йохану. Мужчины потянулись в кабинет хозяина, и последним ушел казначей, который столь трагически качал головой, будто платить за разгром придется ему.
Йохан заколебался. С одной стороны, правила чести диктовали немедленно предложить фон Бокку компенсацию за разбитую посуду и перепачканную скатерть, с другой – подвернулся удобный случай застать баронессу Катоне одну, пока София со служанкой баронессы подбирают ей платье. Честь и любопытство боролись недолго, и Йохан решительно отправился на поиски Роксаны, которая наверняка была в комнате у Софии.
Он не ошибся. Баронесса сидела в кресле у окна, вытянув стройные ноги так, что из-под платья виднелись узкие лодыжки. Она сокрушенно рассматривала испорченный подол, брезгливо стряхивая с него ошметки
