Граница - Станислава Радецкая
- Если вы столь филантропичны, то могли бы помочь деньгами школе для неимуших и влашских детей, которую собирается открыть учитель Линцер.
- Я с радостью сделаю и это, - с досадой ответил Йохан. – Пусть я не так богат, но никто не скажет, что мне жаль денег на хорошие дела.
- Вы слишком запальчивы, барон. И неосмотрительны. Я отдам вам бумаги англичанина, которые мне удалось прочитать, с тем, чтобы вы никому их не передавали и вернули мне по первому требованию. Свидания обещать не могу. Господин Уивер после допроса не в том состоянии, чтобы принимать гостей.
- Его сильно пытали? – тихо спросил Йохан.
- К сожалению, мои люди немного переусердствовали, - капитан поджал губы. – Но и ваш друг вел себя, не подумав. Не стоило подписывать протокол именем Святейшего папы Климента Четырнадцатого... Это оскорбило добрых католиков не меньше, чем осквернение имени любой августейшей особы. Вам, наверное, трудно это понять, барон, но вы должны знать, что с религией, особенно среди людей простых, шутить не стоит. Еду передать можете – тюремной страже. И советую прибавить что-нибудь лично им в карман, чтобы пища дошла до господина Уивера. Увы, ничто так хорошо не заставляет переменить отношение к заключенным, чем серебряный талер с профилем императрицы, и никакие наказания этого не изменят.
Если даже сам капитан признавал, что стражу можно подкупить, то дела здесь шли из рук вон плохо. Что уж говорить о воровстве выше! Йохан заглянул в бокал с вином и, не поднимая глаз, спросил:
- Деньги на школу я должен отдать вам?
- Нет. Можете довериться учителю и спросить с него отчет, куда они будут потрачены. Он – честный человек и распишет вам все траты, вплоть до последнего хеллера. Впрочем, если вы не доверяете ему, то можете помочь делом и вещами. А за бумагами зайдите завтра в мою канцелярию. Я предупрежу секретаря.
Он замолчал, и Йохан тоже не торопился продолжать разговор. Он чувствовал себя опустошенным, как будто капитан перетряхнул его наизнанку, чтобы вызнать все тайны.
- Надеюсь, я ответил на все ваши вопросы, - закончил фон Рейне. – И мой вам совет – живите честно и не замышляйте дурного. Мне не хотелось бы встретиться с вами в ином месте.
В его спокойных глазах Йохан не смог ничего прочесть и поневоле восхитился умом противника. Вскоре они распрощались, внешне оставшись добрыми знакомыми, но ясно было, что фон Рейне взял его на заметку. Доверять ему не стоило, это ясно, но все же Йохан собирался сходить к нему еще раз с просьбой навести сведения о некоторых подозрительных людях.
Конюх капитана проводил их почти до дома, освещая путь закопченным фонарем, и ночная мошкара длиной вереницей кружилась в ярком свете. Йохан дал слуге монетку на дорогу, и только, когда они вернулись к себе, вкратце пересказал Диджле о судьбе англичанина. Осман слушал его, поджав губы, и хоть ему не понравилась мысль, что придется идти в тюрьму с передачей, отказываться он не стал.
Глава 25
Потекли долгие дни, наполненные унынием и бездельем. Август сменился сентябрем, затем незаметно наступил октябрь, прошли праздники и ярмарки, но толком ничего не изменилось и не прояснилось, и Йохан злился на себя, что так глупо влип в эту историю. Уехать он не мог, слово, данное капитану держало его крепче привязи. Он сдержал обещание и дал денег на злосчастную школу. Учитель действительно оказался честным носатым малым и долго рассказывал о пользе просвещения, и о том, что в столице ходят жаркие дебаты, нужно ли строить школы за государственный счет. К своему удивлению, Йохан узнал, что капитан фон Рейне дал чуть ли не половину необходимой суммы и позаботился о том, чтобы выписать еще учебников, а заодно договорился в ландрате, чтобы для школы выделили земельный участок. Это ломало сложившуюся картину о взяточнике, но и представляло капитана в более опасном свете.
Уивер по-прежнему сидел в тюрьме. Его дело застопорилось из-за того, что он был иностранным подданным, и капитан вел бесплодную переписку с английским послом в Вене – тот просил выдать ему заключенного, чтобы судить его по британским законам, капитан же просил его приехать сюда, отчего посол неизменно отказывался. Скандал вокруг ареста Уивера все ширился, и в ноябре, если сильный снегопад не заметет дорог, ждали самого наместника этих земель, графа фон Ауэрсбаха, вместе с командующим полка, квартировавшим далеко на западе отсюда. Никто не знал, приедут они миловать или казнить, и на всякий случай местный свет готовился к роскошному приему гостей.
Баронесса Катоне появлялась на людях все реже и старательно игнорировала Йохана. Цепной Пес время от времени таинственно исчезал на несколько дней, но все попытки проследить за ним и узнать, куда он подевался, терпели крах. Из канцелярии капитана украли документы, изъятые из дома убитого Пройссена. Хоть в этом и обвинили местного пьянчужку, который заявил, что ничего не помнит, но, кажется, сдал бумагу заезжему старьевщику вместе с ворованными лохмотьями, Йохан был уверен, что без Герхарда Грау здесь не обошлось. Больше всего досталось секретарю капитана, который лишился места из-за собственной нерасторопности, и рядовым, что охраняли в ту ночь канцелярию, каждому из них всыпали по несколько палок.
Единственным, кто в эти унылые дни был счастлив и доволен жизнью, оказался Диджле. Он прилежно учился, вновь обрел чувство собственного достоинства и неожиданно для Йохана воспылал нежными чувствами к юной сиротке-служанке, которая делала грязную работу в доме фон Бокков. Девочка, правда,
