Владимир Андриенко - Кувыр-коллегия
Буженинова сделала вид, что ничего не слышала. Она тихонько юркнула вниз по ступеням, ибо трон государыни стоял на возвышении. Она поняла, что для нее и для Квасника уготовил Волынский. Да плохо кабинет-министр знал Авдотью Буженинова лейб-подъедалу императрицы всероссийской.
Анна продолжила болтать с кабинет министром своим.
— Остерман жаловался на тебя, Петрович. Говорит вице-канцлер, что проект твой о поправлении дел государственных, опасен для империи. Чего написал то там?
— Про то я намеревался вам, ваше величество, доложить особо, после праздников. Но ежели Остерман уже нажаловался. То я скажу. Мой проект названием имеет такое: "О поправлении дел государственных в империи Российской, для улучшения управления оной". И сей проект токмо пользу России принесть может.
— Чего разгорячился, Петрович? Не сердить. Я прочитаю твой проект и все с тобой про то обсудим. А на вице-канцлера не серчай. Знаю я, что не любите с ним друг друга. Я вас примирю.
— На милость, вашего величества, уповаю, — Волынский склонился и руку царице поцеловал.
— Шуты мои сегодня расходились, Петрович.
Волынский посмотрел на чехарду, устроенную Лакостой, и спросил у Анны:
— А что я не вижу здесь Педрилло, матушка-государыня?
— Дак здесь должно быть где-то. Адамка первый среди шутов моих. Али все серчаешь на него, что он тебя в покоях герцога Бирона от побоев пииты нашего Тредиаковского удержал? Брось, Петрович.
— Я не сержусь на шута, матушка. Но среди шутов его не вижу. Может, не пришел он во дворец на праздник твой?
— Того быть не может! Всем шутам должно было прийти! Надбно найти его среди гостей. Эй! Ванька!
Императрица позвала Балакирева.
Тот кубарем подкатился к трону и спросил, вскочив на ноги:
— Звала меня матушка?
— Чего это я Адамку не вижу? Где он?
— Да и я его не видал сегодни, матушка. Не было его во дворце.
— Как не было? — Анна престала улыбаться. — Как смел он не явиться на службу!
— Дак, рази я сторож ему, матушка? — пожал плечами Балакирев.
Волынский про себя улыбнулся. Вот и отомстил он врагу своему среди шутовской кувыр коллегии. Не мог знать кабинет-министр, что это его друг Еропкин и его друг де ла Суда постарались.
Настроение императрицы сразу заметил герцог Бирон и приблизился к трону. Он низко поклонился Анне и произнес:
— Если, вашему величеству, угодно видеть шута своего Адамку, то сие невозможно. И не стоит вам, государыня, посылать гвардейцев в его дом. Я много раз уже и без вас то делал. Шута там нет.
— Тогда где же он, Эрнест? — спросила Анна. — Как посмел не явиться во дворец в день торжества моего?!
— Я хорошо знаю Адамку, ваше величество. И он просто так не явиться не мог. Может, это господин Волынский тому поспособствовал? — герцог посмотрел на кабинет-министра.
— Что? — вскричал Волынский. — Что сие значит, герцог? Вы меня в чем-то обвиняете?
— Да! — громко бросил врагу Бирон. — Вы имели столкновение с ним в моей приемной, где позволили себе неслыханную дерзость под гербом мои моего человека побить! И сейчас изволите сего шута перед государыней чернить!
— Герцог! Вы оскорбляете меня перед государыней! Не пристало нам сориться в день праздника её величества!
— Эрнест! Прекрати! И ты, Петрович не кипятись! — вмешалась императрица в непалку. — Чай сегодня праздник мой и все веселиться надобно. Бог с ним с шутом. Потом разберемся, где он был. А сейчас никаких скандалов!
Бирон смерил Волынского ненавидящим взглядом, поклонился Анне Иванове, и отошел от трона…..
Буженинова между тем подкралась к архитектору Еропкину и за портьерой спряталась. Там архитектор имел разговор с некой персоной. И в персоне сей узнала шутиха самого маркиза де ла Шетарди, полномочного посла Франции в России.
Говорили она по-французски, и шутиха того языка не знала, но имя "Бирон" неоднократно слышала и поняла, что готовиться что-то против герцога….
Обер-гофкомиссар ея императорского величества Лейба Либман был на празднике во дворце. Но его волновало одно — где шут Пьетро Мира. Сам он сбежать не мог, а значит, его кто-то похитил. Именно похитил, ибо тело шута найдено не было.
Либман осмотрелся и подумал, кто из шутов может знать о судьбе Адамки. Может Лакоста? Нет. Либман сразу отмел это предположение. Лакоста не тот человек, который может сие знать.
Волконский и Квасник вообще не фигуры в кувыр-коллегии.
Кульковский? Этот может знать! Верткий и пронырливый человек. Все подмечает. И до денег жаден. Такого можно купить.
Либман почувствовал, как его кто-то дернул за рукав. Он обернулся и увидел рядом камчадалку Буженинову, любимую шутиху государыни.
— Пока нас никто не видит, скажу тебе, хочу говорить с тобой наедине, — важно заявила шутиха.
Лиман кивнул в знак согласия и сказал, чтобы Буженинова шла к покоям герцога Бирона….
Год 1740, январь, 28 дня. Санкт-Петербург. Во дворце. Либман и Буженинова.
Авдотья Ивановна уселась в кресло и её маленькие и короткие ножки смешно по-детски свесились вниз. Либман сел рядом на стул и приготовился слушать шутиху. Банкир хорошо понимал, какую силу имеет при дворе эта женщина.
— Ты человек Бирона, жид. Я про то знаю, — начала Буженинова. — Никогда бы к тебе не пошла, да нужда заставила.
— Нужда? — усмехнулся Либман. — Да вас так любит царица, что разе могут быть у вас нужды?
— И что с того? Жалует царь, да не жалует псарь. Слыхал, как у нас говорят? Так вот, я помогу тебе, а ты поможешь мне.
— Готов на то, сударыня. Но чем могу я вам помочь?
Буженинова рассказала о затее Волынского, оставить их в Ледяном доме на ночь.
— Меня то не устраивает. Я помирать не собираюсь. Я собираюсь стать княгиней Голицыной и не на едину ночь, а на годы. Но морозы стоят лютые и ту ночь нам не пережить. Помоги мне. А я за то помогу тебе и твоему герцогу свалить Волынского. Тем более, что отныне он враг мне по гроб мой!
— Вас оставят в Ледяном доме? Императрица пойдет на сие? — удивился Либман.
— Пойдет. Слишком матушка-государыня благоволит к Волынскому. И пойдет на то. И Волынский постарается нас до смерти уморить в том доме.
— Я помогу вам выжить. То для меня не трудно, госпожа Буженинова. И я сделаю, так что ночь в ледяном доме вы переживете, и ничего с вами не станется. Но затем мы с вами возьмемся за Волынского.
— В том клянусь тебе, жид! Я помогу тебе довести кабинетного министра до плахи, где ему самое место. А пока, скажу тебе, что против твоего герцога наладили заговор.
— Заговор?
— Да. Волынский, затеял убрать Бирона. Его человек Еропкин с Шетарди болтал о чем-то. Я их квакания не разумею и потому сказать, про что они говорили, не могу. Но Бирон им мешает.
— Но что они задумали?
— Во время свадьбы моей с Квасником, они его убить попытаются. Лучше Ледяного дома для того дела места не найти. Разумеешь?
— Пожалуй, что сие так. Я бы на их месте так бы и поступил. Ну а вас я спасу. И вас и вашего мужа.
— Помни про свое обещание, жид, и я своего не позабуду.
Так Либман получил поддержку Бужениновой. А он хорошо понимал, кто фигура, а кто нет в придворной борьбе…..
Год 1740, февраль, 6 дня. Санкт-Петербург. Свадьба шутов.
6 февраля 1740 года состоялась ставшая знаменитой в веках последующих свадьба шутов в Ледяном доме.
Императрица была щедра к своей любимице. Она подарила Бужениновой роскошнее белое подвенечное платье и собственные драгоценности: ожерелье бриллиантовое, два кольца да серьги с изумрудами. Куколка даже соизволила вымыть для такого случая свое тело и в большом тазу, что слуги принесли для её, долго плескалась.
Квасника также нарядили с необычайно роскошью в кафтан алого бархата с позументами золотыми и бриллиантами. Пряжки его туфель сверкали сапфирами.
Распорядителем действия был Артемий Петрович Волынский. Командовал он, и сама императрица во всем на него положилась.
Шутов повезли в церковь, и там, при большом скоплении придворных, и при самой императрице, произошло венчание. После церкви, молодых посадили в большую позолоченную клетку и ту клетку затем слуги на спину слона водрузили.
Императрица между тем со свитой отбыла в свой дворец. Для переодевания к свадебному пиру.
А жених да невеста в клетке поехали в Манеж к герцогу Бирону, где столы были с яствами разыми приготовлены. Слон шел по снегу и его эскадрон конной гвардии сопровождал. Толпы народу явились на то зрелище посмотреть.
Слон прошел мимо дворца императрицы, и затем началось знаменитое шествие народов. Государыня за тем с балкона своего дворца наблюдала. Разные народы в праздничных и ярких костюмах ехали мимо. Это были и казаки украинские да казачки в нарядах ярких, что на тройках с лихими песнями поехали. И народы на собачьих упряжках промчались. Затем оленьи упряжки последовали. За ними пошли верблюды. И увидела царица многих, кто в империи Российской под сенью орла двуглавого, проживал.
