Серо Ханзадян - Царица Армянская

своего подозрения не выскажешь. Власть ее, похоже, поколеблена, и

воздвигнутая ею преграда в их отношениях становится бездонной пропастью.

Последнее время она вновь и вновь убеждалась, что Каранни уже не

любит свою царицу. Рушилось все: и верность, и чистота. В замутненном

зеркале жизни Мари-Луйс видела рядом с собой лишь бестелесный лик

Таги-Усака.

Грозная буря взбушевалась в ее душе.

Вскоре Каранни, попрощавшись с царицей и двором, вместе с Нуар и в

сопровождении Драконова полка отбыл в летнюю резиденцию. Все происходило,

как подобало по ритуалу, с посещением храма с молебствием. Но Мари-Луйс

отчетливо видела, как царь спешил прочь из Куммахи, прочь от нее.

С отъездом мужа обида в душе Мари-Луйс обернулась безысходностью. В

бреду отчаяния она желала смерти Таги-Усаку, Нуар и всем-всем. Часами

мысленно разговаривала то с Таги-Усаком, то с Каранни. Молила последнего

не покидать ее, не порождать в ней неизбывной злобы. Корила, что забыл о

силе ее чар, что не знает и знать не хочет того, что это она бросила к его

ногам царя Мурсилиса. Только она, и никто другой!

В такой муке она проводила день за днем, лишь изредка приходя в себя

и пугаясь того, что становится рабыней чувственности, как последняя

храмовая жрица.

Жизнь стала непереносимой. Черные мысли, черные думы, душа полна

яда...

Каранни отбыл в летнюю резиденцию, и город словно вымер.

Он отбыл вместе с Нуар.

Царица приказала не зажигать вечерами огня в ее покоях и отгородилась

от всех и всего, как в клетку замуровалась.

* * *

Мари-Луйс сообщили, что верховный жрец Арванд Бихуни строит новый

храм неподалеку от столицы, в провинции Тил.

Царица взъярилась:

— В честь кого воздвигается?

— В честь бога Солнца и богини Нуар.

В свое время она разрушила храм бога Солнца и богини Нуар. И что ж,

теперь снова?..

— По чьей воле возводится этот храм? — спросила она.

— По воле царя Каранни.

«Как же она околдовала его, эта Нуар! О боги, не зря я решила

уничтожить вас!..»

Мари-Луйс стала необычно раздражительной, резкой. Часто просто

впадала в ярость, говорила так, что трудно было понять, что ей по нраву, а

что — нет. Часами простаивала перед зеркалом, вела споры со своим

отражением. Кто бы подумал — да и самой ей прежде и в голову бы не

пришло, — что отчуждение супруга может так ее потрясти.

Мари-Луйс не призвала к себе верховного жреца, ждала, пока сам

явится. И тот пришел, не заставил себя долго ждать.

Царица пригласила для участия в беседе несколько человек из

придворных. Арванду Бихуни она предложила сесть дальше всех, на последнюю

подушку. И он понял, что ему придется солоно, но, не подавая виду о своей

догадке, сел и довольно спокойно заговорил.

— Великодушная богиня Нуар добра и щедра к нам! — сказал он. — Ее

волею полнятся воды Евфрата, наливаются колосья наших нив!..

— Что это ты вдруг стал возносить хвалу преданной забвению Нуар? Есть

особая нужда?.. — спросила Мари-Луйс.

— Да, великая царица, есть нужда. В народе толки всякие. Люди боятся,

как бы наше забвение не прогневало богиню Нуар. Неровен час, обезводит

Евфрат, погибнут на корню и хлеба...

Мари-Луйс согласно кивала, слушая его ответ, и это воодушевило

верховного жреца.

— Вот потому, — спеша выложить все, продолжал Арванд Бихуни, — внимая

мольбам народа, я решил возвести храм в провинции Тил и тем возродить

былое почитание богини Нуар!..

— А тебе, великий жрец, известно, что решать о том, возводить ли

новый или восстанавливать некогда разрушенный храм, вправе только цари?

— Ну конечно! — угодливо расплываясь в улыбке, сказал Арванд

Бихуни. — Я испросил на то разрешения у царя нашего, божественного

Каранни, да будут вечно милостивы к нему боги небесные!

Сказал и пожалел об этом. Раскрыл великую тайну. Ведь только через

дочь Миная Нуар ему удалось упросить царя дать согласие на строительство

храма в Тиле. А Нуар он побудил к этому, запугав ее тем, что низвержение

богов грозит царю большими бедами. Нуар в страхе за жизнь и благополучие

царя давно уже молит Каранни не трогать богов. Вот и согласилась

содействовать верховному жрецу. А Арванд Бихуни радовался удаче, считая

это своей большой победой в тайном противоборстве с враждебной ему

царицей.

Мари-Луйс всю внутри перевернуло. Дело ясное. Ее супруг во власти чар

и потому воскрешает богиню Нуар, вознося тем свою Нуар.

Тяжело дыша, царица спросила:

— Значит, храм ты воздвигаешь в честь Нуар, верховный жрец?..

— В честь богини Нуар.

— А не в честь Эпит-Анаит, нашей единственной всеславной богини?..

— Но...

— Я запрещаю тебе говорить! — грозно прервала его Мари-Луйс — Слушай

меня и исполни приказ. Все, чем ты располагаешь для задуманного тобою

строительства — в камень, и лес, и прочее, — завтра же передашь властителю

Куммаха-Ани. И мастеров тоже. Всех до единого.

Великий жрец попытался что-то сказать, но Мари-Луйс предостерегающе

подняла свой жезл.

— Слава Эпит-Анаит! Проклятье Нуар! Того и гляди, хетты снова

подберутся к нам, осквернят воды священного Евфрата. Надо строить крепость

на реке. Мы назовем ее Ериз. Надо заранее предотвратить возможность новой

беды. Вот так-то!..

Она пристально посмотрела на него и велела рабыне подать гостям вина.

Верховному жрецу послабее — разбавить водой.

Арванд Бихуни тяжело вздохнул:

— Но, божественная?..

Царица опять подняла посох.

— Все то, что я тебе сейчас приказываю, Арванд Бихуни, проистекает не

только из нынешних обстоятельств. Так поступали наши предки, царившие до

нас. Богиня Нуар была порочна. Она низвергнута. И так будет!..

Обращаясь уже ко всем присутствующим, царица несколько спокойнее

сказала:

— Надо вырвать языки у всех, кто совращает царя армян Каранни. Стране

нужны крепости, а моего супруга склоняют строить новые и новые храмы,

обители предательств.

В голове у Арванда Бихуни возникла почти безумная мысль. Намек царицы

был откровенным и опасным. Подняв кубок с вином, он неожиданно для всех

сказал:

— Все сущее в руках божьих, великая царица! Божьим велением должен

объявить, что наш царь Каранни — сын богини Нуар и сам — бог! И мы, кто

знает это и благословляет, преисполнены вечной благодарности всеславной

богине Нуар, дарительнице счастья!..

При всем внутреннем негодовании Мари-Луйс старалась быть сдержанной.

— Я жена Каранни, и мне ведомо его происхождение. Ты все это

придумал, Арванд Бихуни.

— Я же сказал, царица, боги внушили мне сие. Неужто кровь твоя не

говорит тебе этого, о великая царица? Нельзя не верить богам!..

Терпение Мари-Луйс иссякло:

— Верховный жрец, ты оставил без ответа мое требование. Приказываю

безотлагательно остановить начатые тобою работы, разрушить то, что успели

построить, и приступить к строительству крепости! Ты слышал меня?!

— Да будет так, великая царица. Я исполню твой приказ! — ответил

Арванд Бихуни, а про себя лишний раз подумал о том, что желает ее гибели,

но пока он бессилен. Однако и бессилие может родить силу...

Выпроводив всех присутствующих, Мари-Луйс снова осталась со своими

мрачными думами. «Нет, то, что я впитала в себя чуть не с молоком матери,

должно свершиться. Сонм богов должен быть низвергнут. Не уповайте на

богов, люди. Они способны только усыплять дух несбыточными мечтами. Вон

ведь и Каранни совратили чарами мерзкой Нуар...»

В столице стояла нестерпимая жара, и Мари-Луйс в сопровождении своей

свиты покинула Куммаху. Надо проехать по провинциям страны.

Подальше от мест, где все напоминало о былом счастье.

* * *

Куда бы ни прибывала Мари-Луйс, везде первым долгом интересовалась,

уничтожены ли идолища многочисленных богов, как это было приказано. Были

места, где еще не успели исполнить повеление, но в основном народ,

особенно мастеровой и весь подневольный люд, с удовольствием отрекался от