Серо Ханзадян - Царица Армянская
Сверху сбегал рокочущий ручей. Скалы в лучах заходящего солнца отбрасывали
длинные тени. И тени эти тянулись к воде, словно драконы к водопою.
— О люди, как прекрасен мир! — воскликнула Мари-Луйс, оглядевшись
вокруг себя. — Да будь благословен превеликий Мажан-Арамазд, дарующий нам
эту красоту!
Вокруг было множество больших и малых пещер. Для царицы выбрали ту,
что поудобнее.
Разожгли очаг в пещере, расселись отдохнуть, перекусить. И тут к
царице подошла старушка. Низко поклонившись, она поцеловала ей руку и
сказала:
— Твое имя любимо богами, о Мари-Луйс, о царица армянская!
Благодарение судьбе и богу Ванатуру, что ты освятила своим приездом мое
жилище!..
Царица совершила омовение в водах ручья, переоделась.
Старушка временами посыпала огонь ладаном и приговаривала:
— Одним богам ведомо, кто станет поддерживать огонь этого очага,
когда я уйду в мир иной... Не стой босая на камнях, царица, не то бог
камня Торк прогневается. Их у нас, этих богов, больше, чем годов в моей
долгой жизни. И жрецы вот велят еще камню поклоняться. Беда, да и
только...
— Остерегись, бабуля, не говори такое, — улыбнулась царица, — у богов
уши длинные.
— Всех не убоишься, великая царица.
Старушка помешала кочергой огонь в очаге, чтобы лучше горел, и
спустилась по ступенькам вниз, видно, что-то ей там понадобилось.
Мари-Луйс подумала, что вот и в народе, оказывается, думают так, как
она. Все ощущают тяжкое бремя многобожия.
— Слышишь? — высунувшись из подземелья, спросила старушка.
Мари-Луйс прислушалась. Снизу доносилось журчание воды.
— Да, слышу, что там?
— Родник здесь. Сюда жрецы приводят нерожающих женщин, будто для
совокупления с богами, чтобы понесли. Вранье все это...
Старуха принесла в садке несколько рыбин.
— Вот рыба тут водится. Но это уже моя доля добычи.
Она положила в огонь большой камень, чтоб раскалился. Выпотрошила и
почистила рыбу и испекла на горячем камне.
Царица незаметно задремала под безумолчный рокот старушечьего
говорка.
Уже светало, когда в пещеру вдруг заглянул чужак. Старуха-то его
знала и потому испугалась: это разбойничий предводитель Арбок Перч, что
ему надо?..
Мари-Луйс проснулась отдохнувшая, успокоенная. Явлению своего бывшего
раба не удивилась. Присев поближе к очагу, сказала:
— Доброе утро, Арбок Перч.
Через плечо у него был перекинут подстреленный олененок. Он снял его
и положил к ногам царицы. Она засмеялась.
— Никак, всю ночь стоял тут со своей ношей?
— Нет, божественная, я только что пришел. Прими этот небольшой
подарок.
Мари-Луйс, не без удивления рассматривая его в необычном облачении,
спросила:
— Выходит, в этих местах обитаешь, предводитель Арбок Перч?
— Не только в этих. Я всюду, где во мне есть нужда, где страждут
люди.
Старуха была явно обеспокоена. Не с дурным ли намерением явился к
царице этот человек? Царица ведь гостья, она должна уберечь ее.
Мари-Луйс поднялась.
— Я не вижу такой силы, которая могла бы помочь страждущим, облегчить
их существование. Если только смерть...
— У меня иная цель, царица. Я борюсь против разного рода властителей,
военачальников, жрецов. Против...
— Против царя и царицы? — прервав его, спросила Мари-Луйс — Ты это
хотел добавить?
— Да, ты права, божественная. Именно это.
Царица погрела над огнем руки и поднесла их к лицу, затем снова
присела.
— Я понимаю тебя, заблудший человек, — сказала она, глядя ему в
глаза. — Понимаю больше, чем ты думаешь. Тебе хочется уничтожить
властвующих над тобою, чтоб самому стать властелином. Не сомневаюсь в
этом... Ты не согласен?.. Говори, не молчи. Разве не затем ты стремишься
уничтожить моего царственного супруга, чтоб отнять у него Нуар?.. Отвечай
же, будь откровенен.
— Не отрицаю, этого я тоже хочу, — без увиливания ответил Арбок Перч.
— А еще ты стремишься разделаться со мной и посадить на престол Ерес
Эпит, что была моею рабыней. Ты — царь, она — царица! Таково ведь твое
желание.
Арбок Перч в душе пожалел, что сверх меры разоткровенничался. Он
обалдело уставился на царицу. Ерес Эпит денно и нощно молит всех богов о
благополучии этой своей названой матери и его все уговаривает. «Не
держи, — говорит, — зла против нашей царицы, Арбок Перч. Жалей ее». Вот
ведь и сюда он явился по настоянию жены, умолявшей его быть почтительным с
царицей, что бы ни случилось... Да, очень, видно, ожесточилась Мари-Луйс в
своей печали, если на ум ей лезут такие мысли...
Арбок Перч вдруг подумал: и впрямь, кто станет царем, если бы ему
удалось уничтожить Каранни?.. И он неожиданно выпалил:
— Проживем и без царя!..
— Но это невозможно! Всяк сущий должен иметь над собой властелина.
Телом правит голова.
Она поднялась, сорвала с себя красный плащ, бросила его на землю,
выхватила из ножен свой заветный кинжал и вышла из пещеры. Арбок Перч
последовал за ней. Онемевшая от страха старушка зашевелила губами, шепча
молитвы.
Немного пройдя, Мари-Луйс остановилась. Внизу у ручья рабы мыли и
чистили лошадей. Царица окликнула одного из них. Тот подошел, гремя
кандалами. Она велела ему принести воды из источника, что бьет в
подземелье старушечьего пещерного жилища. Раб быстро исполнил ее приказ.
Она еще и еще давала ему новые поручения, и он поспешно исполнял их.
— Видишь, — сказала Мари-Луйс, обращаясь к Арбок Перчу, — этот раб —
человек. У него есть душа, он способен чувствовать, есть тело, есть
голова. Видишь?
— Вижу, царица.
— Его действиями управляет голова. Она же дает ему возможность
дышать, чувствовать, получать удовольствие. Все его существо живо головою.
А теперь посмотрим, может ли тело жить без головы.
Мари-Луйс приказала рабу повернуться к ней спиной. Тот смиренно
подчинился. Она рубанула его кинжалом по шее, голова раба слетела и
покатилась. Тело рухнуло, рванулось в конвульсии и недвижно застыло.
Царица засмеялась словно безумная.
— Э-эй, безголовое тело, поднимись! Встань, человек! Живи и
действуй!.. — Она обернулась к Арбок Перчу: — Видишь, мятежник, тело
недвижно. Оно умерло, потому что обезглавлено. Так и те, о ком ты
печешься, — народ, отдельный человек. Без царя, без властителя, без мудрых
и отважных правителей твой народ — что это безголовое тело — мертв и
бездушен.
И сам неробкого племени, Арбок Перч тем не менее был потрясен
жестокостью примера, преподанного ему царицей.
— Но мы желаем, царица, чтобы в руках у тебя, нашей правительницы,
был бы не разящий кинжал, а чаша добра и дружбы.
— В таком случае разящий кинжал оказался бы в руках этого
обезглавленного раба, и уже не я, а он поступил бы со мною так, он бы снес
мою голову с плеч. Так уж устроено, один другому несет смерть. И если ты,
Арбок Перч, не хочешь, чтобы и твоя голова слетела, тебе следует
удалиться. Уйди и знай, что я продолжаю доверять тебе, как и твоей
красавице жене. Но советую, впрягись в свою упряжь, иначе рано или поздно
и ты падешь от моей руки.
Царица дважды ударила в ладоши, и все ее воины, словно того и ждали,
тут же окружили свою повелительницу. Старуха затряслась: неужто и с Арбок
Перчем сейчас расправятся? Но Мари-Луйс уже совсем другим голосом спросила
своего бывшего раба:
— Как поживает моя приемная дочь Ерес Эпит? Все так же прекрасна?
— Да, царица, так же прекрасна.
Мари-Луйс попросила подать ей сброшенный плащ и, протягивая его Арбок
Перчу, сказала:
— Отвези ей от меня в подарок. Пусть носит и радуется пока... Думаю,
что скоро твоей жене понадобится другая одежда. Доброго тебе пути.
— С добром оставайся, царица.
Арбок Перч ушел.
Мари-Луйс приказала готовиться в путь.
* * *
Предосеннее солнце горело нежарко.
Мари-Луйс и ее свита подъехали к морю Наири с юго-восточной стороны.
Вода в море от отраженного в нем заходящего солнца казалась кровавой.
