Серо Ханзадян - Царица Армянская
Невдалеке виднелся остров Ктуц с небольшим круглокупольным храмом в
центре.
С приветствием к царице явился властитель провинции. Расстилаясь
перед ней в низком поклоне, он не без страха в голосе затянул:
— От всей провинции, от всех наших сел и обиталищ приветствую тебя,
божественная царица, и благодарю судьбу, что привела тебя к нам!
Приказывай, царица, я жду и рад исполнить любое твое желание!
Мари-Луйс прошлась по берегу. У пристани к ней вышли навстречу люди.
— Да принесет тебе отдохновение поклонение нашим святыням!..
«Оказывается, считают, что я приехала в Ктуц на поклонение?» —
подумала царица.
Она первая ступила в лодку, за ней последовали все остальные.
Плыли до цели не больше четверти часа. Толпящиеся на острове жрецы
оживленно приветствовали царицу.
У входа в храм полыхали костры в честь высокой гостьи. В небо
вздымались пахучие ладанные дымки. Один из жрецов, выйдя из общей толпы,
воздел руки и громко возгласил:
— Приветствуем тебя, божественная царица наша! Да будет
благословенным твоей приезд! Велико наше счастье и ликование, и тому
свидетель наш бог, бог Арег!
Царица насторожилась: здесь признают и почитают бога Арега, а она-то
ведь отринула его.
В молельне храма высилось изваяние бога Арега. Было тут и еще
какое-то идолище, изображенное в схватке с быком.
Мари-Луйс остановилась под куполом храма.
— Где ваш главный жрец? — спросила она.
— Он молится, божественная! — ответил приветствовавший ее храмовник.
— Приведите его сюда!
Приказание ее исполнили немедленно.
— Это ты принес в жертву человека?
— Я, — бабьим голосом отозвался главный жрец.
— Пренебрег запретом своего царя?
— У нас давний обычай ежегодно приносить в жертву нашему богу Арегу
человека. Цари не вправе вмешиваться в наши дела, особенно когда это
касается почитания богов...
Царица взъярилась:
— Наш царь, правя страной, правит и жрецами, тебе бы следовало знать
это, осел! Сейчас ты ощутишь его право своей собственной шкурой!
Толпу жрецов обуял страх.
Царица подала знак своим воинам. Они выдворили всех из храма.
На острове собралось большое количество народа из прибрежных сел и
особенно из города Биайнили-Ван.
На глазах у толпы воины умертвили всех жрецов, посадили их на кол.
Мари-Луйс наблюдала за расправой над ослушниками. В душе копилась
страшная боль. Обращаясь к народу, она сказала:
— Вот какова участь, каков конец тех, кто пренебрегает царскими
указами! Берегитесь гнева царей, люди!
По приказу царицы храм был подожжен.
Уже отплывая от острова, Мари-Луйс объявила властителю провинции, что
освобождает их на этот год от подати царскому дому.
— За счет этих средств постройте на острове храм бога Мажан-Арамазда.
А жрецов для него я пришлю из Куммахи-Ани.
Отсветы полыхающего пожара стелились по морю вслед отплывающим.
* * *
Арбок Перч ушел от царицы злой и раздраженный.
Ерес Эпит встретила его с радостью.
— Тебе подарок, жена, от твоей покровительницы, — сказал Арбок Перч,
подавая ей плащ. — Но ты не должна его носить. Подарок властителей — это
оковы для рабов.
Он высек кресалом огонь и подпалил царский подарок. Шелк загорелся с
треском.
Арбок Перч вынул из-за пояса рожок и пронзительно загудел.
Мятежники вмиг сбежались на зов своего вожака. Арбок Перч построил их
и двинул на крепость Шаггом, расположенную неподалеку. Она принадлежала
царю.
Окружив крепость со всех сторон, попробовали взять ее штурмом. Но не
удалось. Срубили в ближнем лесу несколько высоких деревьев, стали бить
бревнами в крепостные ворота. Однако защитники крепости оказали серьезное
сопротивление. Кидали со стен камни и горящие смоляные факелы. Отряд
копьеметателей попробовал совершить против нападающих вылазку с тыла, но
был уничтожен.
Крепостные ворота не поддались силе ударов бревен. Но Арбок Перчу все
же удалось ночью ворваться в крепость с группой своих сподвижников и
разбить там оковы у рабов, а потом уж объединенными усилиями уничтожить
всех царевых слуг и открыть ворота.
И тут началось.
Ерес Эпит своими руками сорвала с башни царский флаг.
Целую ночь и день захватчики грабили крепость. Арбок Перч изрубил
властителя крепости со всеми его домочадцами. Особенно свирепствовали
освобожденные от оков рабы. Они перебили почти все царское войско в
крепости.
Арбок Перч пощадил только несколько человек и взял их к себе в отряд.
Жрецам он велел снять с образа богини Эпит-Анаит золоченое покрывало и
преподнес его своей супруге:
— Я вознесу тебя на пьедестал богов, жена моя, о Ерес Эпит с ликом
Нуар!..
На другой день, собравшись все вместе, делили добычу. Разделили
поровну.
Царских воинов хоронить не стали. Арбок Перч посчитал, что это было
бы честью, которой они не стоили.
Ерес Эпит уговаривала мужа похоронить павших, отпустить их души на
покаяние, но он был неумолим.
Долго еще вокруг все гремело от разбоя мятежников. Крушили и грабили
царские и храмовые закрома. Тащили, сколько могли захватить, вино, хлеб,
всякое продовольствие.
Награбили много, но много и попортили — потоптали, разлили.
Наутро после разгула откуда ни возьмись в крепости объявился
Таги-Усак, жрец царского двора. Пьяные мародеры схватили его и начали
измываться.
Один уже было, выхватив меч, занес его над ним, но тут вдруг
появилась Ерес Эпит и криком своим пресекла расправу:
— Убери свой меч, безумец, перед тобой друг!
Она подошла к Таги-Усаку, тепло поздоровалась с ним. Но он не пожелал
признать ее:
— Кто ты?
— О Таги-Усак, неужто забыл меня?
— Все мы достойны забвения.
Заслышав шум еще издали, Арбок Перч примчался на площадь.
Не дожидаясь, пока он опомнится, Таги-Усак гневно закричал:
— Ты братоубийца, Арбок Перч! А люди твои — разбойники, и они
обречены!
Арбок Перч примирительно протянул ему руку:
— Приветствую тебя, брат мой! Не распаляйся раньше времени. Ты-то
ведь еще жив?!
— Кто сказал, что я жив, а не мертв?!
Сквозь похмельный туман Арбок Перч мрачно глянул на него. Может, это
и верно не Таги-Усак, и он разговаривает с его призраком?..
— Но я же тебя вижу, грех во плоти, жалкая душа? Был звездочетом, а
теперь напялил на себя хламиду, жрецом обернулся.
Они стояли перед полуразрушенным храмом, неподалеку от рощи священных
белых кленов. Люди Арбок Перча жарили на костре тушу дикого кабана.
— Идем к огню! — пригласил гостя Арбок Перч. — С чем прислал тебя ко
мне царь? Чего он хочет?
— Не причиняй вреда людям царя. Прекрати беззаконие. И прими очищение
постом и молитвами.
— Я чист от рождения, жрец.
— Ты само зло, и луноликая Эпит-Анаит, что взирает на тебя с вершины
горы Нпарт, тому свидетельница!
— Призови еще и Мажан-Арамазда, — усмехнулся Арбок Перч. — Он тоже
наблюдает за нами. Только с вершины Мандзура, куда отправился омыть ноги в
студеной воде тамошних озер.
Таги-Усак пытливо смотрел в глаза Арбок Перча. В них не было ни зла,
ни укора ему. Скорее астролог видел в старом друге себя, свои раздумья,
свою душевную встревоженность. Но теперь он жрец царского двора. Это бремя
обязывает к подавлению движений души. У него нет той свободы, который
располагает Арбок Перч, и потому выражать он может не то, что на сердце, а
только то, что ему приказано.
— Слушай, друг, если скользящие по льду сани вдруг срываются с пути,
управляющий ими возница обращается за помощью к богу. А ты не желаешь ни к
кому обращаться, ни на кого опереться, хотя, того и гляди, угодишь в
пропасть. В твоей борьбе ты, Арбок Перч, — враг человека. Люди делают из
кремня точило и носят его с собой не столько для того, чтобы наточить нож,
когда понадобится, сколько для того, чтобы заострить ум. И мы, жрецы,
существуем для того, чтобы помогать таким заблудшим, как ты, вновь обрести
