Вадим Нестеров - Люди, принесшие холод. Книга 1
Арестованных связали и взяли под караул, но они ночью сумели развязаться, и бросились на караульных, крича во все горло, что заговор раскрыт. Кто-то из жителей деревни бросился в лес — не то бежать, не то предупредить основные силы; другие кинулись на стоявших у них в избах на постое солдат «и несколько человек ножами поранили».
Однако справиться с хорошо вооруженными бывалыми солдатами они не могли, а всех убегающих быстро переловили караульные. Белый от ярости Тевкелев после короткого совещания с майором Ланским и обер-офицерами отдал приказ: «Деревню выжечь под подошву!».
Дальнейшие события юный бухгалтер Рычков, шедший тогда с отрядом Тевкелева, описывает так: «близ тысячи человек с женами и с детьми их во оной деревне перестрелено, и от драгун штыками, а от верных башкирцев и мещеряков копьями переколото. Сверх того сто пять человек забраны были в один анбар, и тут огнем сожжены. Понеже все сие случилось ночною порою, и деревня вся зажжена была, то от великаго их вопля и от оружейной стрельбы самое ужасное тогда было позорище. Причем всего удивительнее, что многие из тех воров будучи в огне, имевшиеся в анбаре копья со многими хульными и с бранными словами на стоящих тут драгун выбрасывали и несколько тем поранили. И таким образом все оной деревни Сеянтюсь жители с их женами и с детьми от мала до велика чрез одну ночь огнем и оружием погублены, а жилище их в пепел обращено».
Почему Тевкелев так поступил — этот вопрос в процессе работы над книгой занимал меня больше всего. Ни в своих записках, ни в своих поступках до этого момента Мамбет Тевкелев не давал ни малейшего повода заподозрить в нем кровожадного убийцу или маньяка-садиста. И вдруг — хладнокровно вырезать большую деревню, вырезать полностью, включая женщин и малых детей.
Как мне показалось — я все-таки докопался до ответа. Тевкелева испугал Хаос. Тот самый Хаос, что два года преследовал его в казахской степи, постоянно отбрасывал на край гибели и ежедневно мочалил ему нервы, играя русским послом, как кот мышью. Когда Тевкелев вырвался в Россию, казалось, все это осталось позади — и вдруг в Башкирии выясняется, что новоиспеченный полковник принес Хаос домой, благополучно доставил на родину страшный груз. Так инфицированная чумой крыса счастливо шмыгает в свою нору, радуясь благополучному возвращению, и лишь перед смертью понимает, что принесла смерть всей своей стае.
Вот он и попытался искупить вину, выжечь занесенную заразу. А что до методов — так Тевкелев был далеко не первым и не последним человеком, полагающим, что ревущий степной пожар можно остановить только встречным палом, а нарастающий вал людской жестокости спадет, только ударившись об еще большую жестокость — и ни обо что иное.
Маховик кровавого хаоса бунта начал раскручиваться с еще большей силой, равнодушно перемалывая в своих жерновах и ту, и другую сторону.
ГЛАВА 37. След в истории
На следующий день отряд Тевкелева перебрался из уничтоженной Сеянтусы в мещеряцкую деревню Кундешли — напомню, что именно мещеряки, вольные татары, были главными союзниками русских в подавлении бунта. Отсюда Тевкелевым в окрестности были разосланы воинские команды, которые сожгли 51 деревню и предали смерти около 2 тысяч башкир.
Я не буду пересказывать весь ход башкирского восстания. Скажу лишь, что после этого случая власти окончательно перешли к практике тотальных зачисток. После того как выяснилось, что регулярные армейские части ничего не могут противопоставить партизанской башкирской тактике «от крупных соединений уходим в леса, нападаем на мелкие и отставшие», решено было ударить по базе восставших — по деревням, жители которых поддержали восстание. Резоны, в общем-то, понятны — эта мера должна была перекрыть снабжение повстанцев продовольствием и лишить их базы для отдыха и перегруппировок. Как писал Румянцеву Тевкелев, ставший одним из главных сторонников этой стратегии, «бунтующие согласники могут приттить в страх и разделение, ибо принуждены будут своих жен и детей охранять, а не соединенно воровать».
Этот план, который Кирилов вынес на рассмотрение Кабинета, получил полную поддержку руководства страны. 16 февраля 1736 года вышел Именной указ, предусматривавший казнь руководителей восстания, ссылку участников, раздачу их жен и детей в качестве крепостных.
После высочайшего повеления мятежные деревни начали методично уничтожать.
Полковник Арсеньев, направленный в Зауралье, рапортовал Татищеву, что сжег 100 деревень в Сибирской дороге. Румянцев, зачищавший бассейн реки Дема, имел на своем счету менее сотни. Кирилов вместе с секунд-майор Останковым действовали на Ногайской дороге, они уничтожили 313 деревень и сожгли Азиеву мечеть, служившую местом встречи бунтовщиков. Тевкелев совместно с полковником Мартаковым подавляли бунт на Осинской и Сибирской дорогах, и, хотя точное количество уничтоженных ими деревень неизвестно, судя по всему, они показали наихудшие результаты. Согласно сводным рапортам, всего за март-апрель было сожжено 503 деревни и убито свыше 3 тысяч человек, то есть на долю Тевкелева остается максимум пара десятков.
Сказочное плавание в Индию под белоснежными парусами, о котором мечтали Тевкелев и Кирилов, обернулось белыми снегами Башкирии в пятнах алой крови.
Но вот парадокс — среди русских карателей Тевкелев, как мы видим, отнюдь не был первым по числу уничтоженных башкир. Не отличился он и беспримерной жестокостью — многие усмирители башкирского бунта действовали куда жестче. Так, вышеупомянутый майор Останков выступил из Сакмарска в Башкирию во главе полутора тысяч яицких казаков, и на пути к Табынску за неделю, с 3 по 8 июля, секунд-майором были выжжены 12 деревень и казнены 202 башкира, причем тридцать из них были «растыканы на колья» — это когда человека сперва четвертуют, а потом куски его тела развешивают вдоль дороги на кольях в назидание остальным.
Но символом кровавого палача для башкир стал именно Тевкелев. Именно уничтожением деревни Сеянтусы мой герой и остался в истории. Не приведением в русское подданство казахов, не основанием множества крепостей, из которых выросло немало городов, среди которых, например, Чебаркуль и Челябинск. Нет, в истории Тевкелев остался кровавым карателем, на совести которого жизни множества башкир.
Именно по этой причине нет до сих пор памятника Тевкелеву на российской земле. Попытка челябинской администрации увековечить в бронзе образ основателя города (уже и проект был готов) натолкнулась на яростное, по-другому не скажешь, сопротивление башкир. В прессе развернулась беспрецедентная по накалу дискуссия, дело дошло до обещаний взорвать монумент на следующий день после установки, и в 2009 году от идеи установки памятника отказались.
Любопытно, что при этом памятник Тевкелеву (пусть и не «персонифицированный») в Челябинске давно уже существует. На пешеходном отрезке улицы Кирова, челябинском «Арбате», на месте первой челябинской крепости много лет назад установлен памятник основателям города.
Вот как описывает этот монумент официальный сайт губернатора Челябинской области: «Стела состоит из четырех бронзовых фигур — казак с пикой, башкирин, крестьянин с пилой и офицер Тевкелев, основатель крепости».
Автор скульптур — Алексей Тишин.
Прямо под фигурой — выдержка из донесения нашего героя: «Вашему Превосходительству покорно доношу. Сего сентября 2 дня на реке Миясе в урочище Челяби от Мияской крепости в тридцати верстах заложил город, где оставил для строительства оного Челябинского городка и кошения сена надежную команду…».
Чем объясняется нетерпимость башкир — я думаю, понятно. Действия Тевкелева, единственного единоверца среди высшей русской администрации; человека, который, как и они, в колыбельке лепетал «эни», а не «мама», башкиры восприняли как самое страшное предательство. Именно Тевкелеву они доверяли больше всех, не случайно Кирилов, готовя «известную экспедицию», Тевкелева в представлении просил «ежели возможно, пожаловать каким чином к башкирскому войску, кои к нему привыкли и послушны». И этот человек, на которого башкиры возлагали столько надежд, ударил их больнее всего.
Да, не все так однозначно, и Тевкелев вовсе не был единственным мусульманином, действовавшим против восставших. Не стоит упрощать и сводить башкирское восстание к войне русских против башкир. Хотя бы потому, что, по сути, это была гражданская война. На стороне русской администрации воевали мещеряки, бобыли и тептяри, столетиями жившие бок о бок с башкирами. Да и башкиры вовсе не единодушно встали на сторону восставших — плечом к плечу с русскими тогда билось против соплеменников немало «верных башкир», среди которых, был, к примеру, и Таймас Шаимов, которого никто не посмел бы назвать трусом или лизоблюдом. Кстати, именно на родовых землях Таймаса заложил Тевкелев и Чебаркуль, и Челябинск, когда русская администрация лихорадочно тянула «линию» крепостей, чтобы отсечь башкир от Степи.
