Горничная Карнеги - Мари Бенедикт
И внутри, и снаружи отель «Сент-Николас» напоминал настоящий дворец — как я себе представляла современные дворцы: белый мраморный фасад, американские флаги над входом, великолепный просторный вестибюль с лестницей из беленого дуба, хрустальные люстры, картины на стенах и панели из красного дерева с золоченой отделкой.
Портье проводил Карнеги к стойке регистрации постояльцев, а я осталась стоять у белой романской колонны, рядом с многочисленными чемоданами миссис Карнеги, завороженно разглядывая богатых гостей отеля. Мимо меня проходили дамы, одетые в полосатые платья — настолько модные, что я даже не знала, как назвать эти фасоны, мужчины с галстуками и карманными платками ярких цветов, дети в нарядах, которые могли бы соперничать со свадебными одеяниями. Я настолько увлеклась этим зрелищем, что миссис Карнеги, по ее утверждению, пришлось трижды произнести мое имя, прежде чем я откликнулась. Хотя за ней водилась привычка преувеличивать недостатки в моей работе, в данном случае я была склонна ей поверить.
Портье и носильщики, нагруженные чемоданами, сопроводили нас в номер, состоявший из двух гостиных, двух спален и двух гардеробных, каждая — со своей отдельной ванной. Широкие окна с бархатными шторами, отделанными золотым шитьем, выходили на Бродвей. На стенах висели газовые светильники и зеркала, и сквозь приоткрытую дверь ванной я разглядела, что ее стены облицованы панелями орехового дерева. Номер был оборудован разными современными удобствами: от системы вызова персонала до центрального отопления.
При всей своей показной искушенности, миссис Карнеги не смогла сдержать возгласа восхищения:
— Ах, Эндра! Жалко, что твой отец не дожил до этого дня.
Упоминание о покойном мистере Карнеги меня поразило. О нем никто никогда не говорил. Он был словно призрак, одновременно всевидящий и незримый.
— Да, мама. Я тоже хотел бы, чтобы он это увидел. — Эндрю взял ее за руку. — Вы с ним достойны лучшего, — сказал он, при этом взглянув на меня.
Носильщики разнесли чемоданы по комнатам, и уже в самом конце один из них спросил, подхватив мою скромную дорожную сумку:
— Это ваше, мэм?
— Это вещи моей горничной, — ответила миссис Карнеги, указав на меня.
— Куда прикажете их отнести, мэм?
— В комнату для прислуги.
Портье обратился ко мне:
— Вас проводить в вашу комнату, мэм? Так вы сразу будете знать, где найти ваши вещи и где вам предстоит поселиться.
— Вы позволите, миссис Карнеги? — спросила я, сгорая от любопытства. Если судить по обстановке отеля, комнаты для прислуги здесь тоже должны быть невероятно роскошными.
— Да, Клара. Но сразу же возвращайся, чтобы скорее начать распаковывать вещи.
Я сделала ей реверанс и вышла из номера следом за портье. Он привел меня в дальний конец коридора, к неприметной двери, за которой обнаружилась лестница, ведущая на самый верхний этаж, к номерам для прислуги. Эта темная лестница из обычной сосны, без всяких декоративных излишеств, разительно отличалась от шикарной парадной лестницы в вестибюле. Отведенный мне номер, чистый, но скромно обставленный — с односпальной кроватью, умывальным столиком, маленьким комодом на три ящика и узким платяным шкафом, — напоминал мою спальню в «Ясном луге».
И как тогда понимать слова Эндрю о том, что я тоже достойна лучшего? Не зря же он посмотрел на меня, когда произнес эту фразу. Впрочем, горничная и не должна ожидать большего, напомнила я себе. Однако контраст между номером Эндрю и моей собственной комнатой вызвал в памяти предостережения мистера Форда насчет хозяев и служанок. Хотя я постоянно твердила, что мои отношения с Эндрю совсем другие и мне не нужно ничего бояться, я все-таки мысленно помолилась Деве Марии, чтобы мрачные предсказания мистера Форда не сбылись. Потому что если я оступлюсь, то упаду не одна. Я утяну с собой в пропасть всю свою семью.
Глава тридцать седьмая
2 октября 1866 года
Нью-Йорк, штат Нью-Йорк
Миссис Карнеги заявила, что пребывание в Нью-Йорке требует обновления гардероба. Эндрю организовал встречи с лучшими городскими портнихами, которые сами являлись к ней в номер отеля «Сент-Николас», где миссис Карнеги и ее старший сын собирались провести всю осень. Так что первые дни в Нью-Йорке, пока Эндрю с утра до вечера встречался с инвесторами и руководителями железных дорог, я провела в стенах отеля, рассматривая эскизы моделей и образцы тканей вместе с хозяйкой и приходившими к ней портнихами. В результате всей суматохи у миссис Карнеги появилось четыре новых платья, которые, на мой взгляд, практически не отличались от всех остальных ее платьев, если не считать нескольких дополнительных оборок на юбках и небольшой корректировки в фасоне лифа. Я старалась не думать об их стоимости и о том, как пригодились бы эти деньги моей семье.
Но я знала, что моя хозяйка не войдет в нью-йоркское общество без идеальных нарядов, особенно в свете намеченного на ближайшую пятницу вечера в Музыкальной академии, где, как нам сообщили, обычно собирался весь высший свет. Всем было известно, что в высших кругах нью-йоркского общества заправляли женщины. Безусловно, не любые женщины, а жены и дочери из немногочисленных богатейших семей, потомков первых голландских переселенцев, сколотивших свои состояния на торговле и считавших себя настоящей элитой из старой гвардии, в отличие от нуворишей, разбогатевших на нефти, железных дорогах и фондовых рынках — как те же Карнеги. К таким нуворишам великосветские дамы Нью-Йорка относились со сдержанным презрением и не спешили принимать их в свой круг. Впрочем, ни Эндрю, ни его не менее честолюбивая мать не собирались сдаваться, даже не попытавшись.
* * *
— Как идут дела с платьями, мама?
Зычный голос Эндрю донесся даже до гардеробной номера миссис Карнеги, где я штопала ее чулки. Иногда мне казалось, что я только и делала, что подшивала и чинила хозяйкины вещи.
— Замечательно, Эндра. Я думаю, ты будешь доволен.
— Прекрасно. Я хочу, чтобы ты выглядела лучше всех на опере в Музыкальной академии.
— К чему столько хлопот и пустой суеты? Дома в Хоумвуде мы общаемся с лучшими людьми Питсбурга, и нам всем достаточно званых обедов и чаепитий с вистом.
— В том-то и дело, мама. Мы с тобой можем себе позволить окунуться в культурную жизнь Нью-Йорка, а не довольствоваться тем, чего «достаточно».
Миссис Карнеги рассмеялась.
— Ах, Эндра. Тебе всегда всего мало.
— Погода сегодня чудесная. Не желаешь сходить на прогулку? Сколько дней ты просидела в отеле практически взаперти, встречаясь лишь с портнихами и модистками?
— Я бы не
