Мастер сахарного дела - Майте Уседа
Отец Гало со всеми простился, взобрался на Фермину и, в приподнятом настроении и преисполненный радости, удалился, довольный тем, что поручение Фрисии Нориеги наконец исполнено. Вслед за ним исчез и фотографист, после чего дома собралась вся семья.
– Мне объяснят наконец, что все это значит? – не выдержала Паулина.
Тогда ей сообщили, что скоро на ее имя начнут приходить письма от некоего сеньора, проживающего в кубинской асьенде, с целью бракосочетания.
– Но я до сих пор в строгом трауре, – осмелилась возразить она. – Сантьяго я еще должна год траура обыкновенного и другой – малого.
– Закончился твой траур, – сказал дядя Томас и, надев берет, вернулся обратно в поле.
Тогда Паулина перевела взгляд на оставшуюся в кухне тетушку Шону, которая всегда относилась к ней с добром, поскольку доводилась ее умершей матери родной сестрой. Та молчала. Понимания в ее взгляде не было и в помине.
– Тебе, моя дорогая, уже девятнадцать. Сантьяго почти как два года нет, и ты прекрасно знаешь, что мы давно собираем твоему брату на откуп от военной службы. Ему учиться бы надо, а коли в армию заберут… Кто-то возвращается спустя годы – там уж не до учебы. И это если возвращаются. А то ведь и погибнуть на войне может.
– На какой войне, с кем? – спросила Клара.
Тетушка Шона пожала плечами.
– Мне почем знать. Уж какого-нибудь врага Испания себе наживет.
– А я здесь при чем? – вырвалось у Паулины, которой на фоне остальных, одетых в перелатанные обноски, стало за свой великолепный наряд совестно. В повисшей тишине одинокий солнечный луч пробился в мало освещенную кухню, и висевшая на балке утварь заиграла медным отсветом.
– Как родился твой брат, мы бережем каждую свободную мелочь, какую можем. Но откупить его от армии стоит больших денег, и нам, дорогая Паулина, не хватает, да, не хватает… – Поникнув головой, тетушка Шона обеими руками вцепилась в измазанный передник. – Может, хоть ты нам поможешь, будешь пересылать нам что с асьенды. Отец Гало говорил, что жених – мастер сахароварения. По-видимому, такое замужество сулит большую выгоду. Говорят, что жалованье у них приличное, живут в просторных домах и домработников имеют. Отец Гало заверил, что ты будешь жить в достатке и даже, как он выразился, сможешь нам помочь.
– Но Хулиану до призыва еще нескоро.
– Не сможем мы собрать полторы тысячи песет, которые просят за его освобождение. А отправят его за море, так там и все две. Не потянем мы столько. Придется все продавать. – В ее глазах забрезжил огонек надежды. – Возрадуйся: тебя, дорогая моя, впереди ждет целая жизнь, все у тебя сложится хорошо, и жених, должно быть, человек достойный. Сама Церковь с приходским священником посылают тебе свое благословение. Ты же не откажешь родным, ведь правда? Не откажешь брату твоему, Хулиану?
– Да как же я замуж-то сейчас пойду, тетушка? Ведь…
– Соглашайся, дочка, – так будет лучше для всех, не то тебя дядя заставит.
Тетушка Шона подошла к столу, взяла портрет мастера и, вручив его Паулине, стала за ней наблюдать.
Вот только никакого жениха она там не увидела: на нее глядела самая настоящая угроза.
Ей придется его полюбить. По меньшей мере, попытаться. Ей придется перестать думать о Санти так, как прежде, ведь в ее сознании, где воспоминания о нем заполоняли собой все пространство, он как будто бы и не умирал. А к такому она была не готова.
Перевернув портрет, она попыталась прочесть оставленную на обратной стороне надпись – и обратилась за помощью к брату.
Виктор Гримани. Тридцать один год.
Мастер сахароварения.
Без пороков.
Глава 4
Днем, когда в воздухе пахло жасмином и отовсюду раздавалось жужжание пчел, на пороге дома доктора Альтамиры появилась Паулина. Она едва умела читать, и дон Гало попросил Мар позаниматься с ней, чтобы она могла вести с будущим супругом переписку. Уже всему миру было известно, что дочь доктора отказалась выходить замуж за почтенного мастера сахароварения и что Паулина стала для отца Гало последней надеждой. Той до подобных россказней не было ни малейшего дела – о своей ничтожности и безграмотности она знала и без того. Ее тревожил вопрос куда более насущный, и связан он был с ужасающим неотвратимым будущим – вынужденностью связать свою жизнь с совершенным незнакомцем. И здесь помочь ей не мог никто.
Выглянув с балкона спальни, Мар увидела Паулину на дороге вместе с собакой. На фоне голубого весеннего неба девушка казалась черным продолговатым пятном, столь же не существующим для людей, как и ее покойный муж.
Сопровождаемая Баси Паулина, подойдя к Мар, застыдилась своего черного заношенного платья. На Мар была надета голубая атласная юбка и безукоризненно белая блуза с тонким кружевом на воротнике и манжетах. Правда, ей, уж конечно, не приходилось ни убирать в хлевах, ни доить на заре коров. Такая же высокая, как отец, она была стройна и грациозна, с изящными руками и длинными пальцами. От отца она ко всему прочему унаследовала русые волосы и светлые глаза. Красавицей назвать ее было нельзя, однако имелось в ней нечто такое, что, хотя и неуловимое для глаз, витало в воздухе, чаруя и маня.
Когда Мар пригласила ее присесть на стул, стоявший напротив стола из каштанового дерева, Паулина невольно стряхнула юбку, боясь запачкать мягкий синий бархат. Мар устроилась рядом, чувствуя исходивший от Паулины стойкий запах сельского быта. Однако она не показала и толики смущения, не сделав при этом ни единого замечания.
Вначале учеба давалась Паулине непросто, но благодаря свойственным ей прилежанию и усердию уже через месяц она достигла заметных улучшений. Тогда-то, в конце мая, Мар наконец решилась задать столь волновавший ее вопрос:
– Ты уверена, что хочешь связать с этим человеком свою жизнь?
Паулине вспомнились тетушкины слова: «Ты – наше спасение, которым мы в свое время стали для тебя. Нечему здесь печалиться, ведь ты поступаешь по-божески. Нет большей благодетели, чем помощь ближнему твоему».
– Дядя Томас и тетушка Шона правы, – пожала плечами Паулина. – Я не могу жить с ними всю жизнь – у них своих хлопот с детьми довольно. Здесь мужей на всех не хватит. Да и вдовы замуж уже не выходят. К тому же мне всегда хотелось увидеть край, где не стало Сантьяго. Он говорил, что прекраснее на земле места не найти. – Опустив руку в карман юбки, она извлекла оттуда изрядно потрепанный конверт. – Больше у меня от него ничего не осталось. Он
