Табал - Андрей Евгеньевич Корбут
Гордячку Шели, Неженку Шели, Капризную Шели, Шлюшку Шели — как злословили о ней все женщины квартала, где жила их семья.
Эта жена Шимшона и в самом деле была красавицей. Даже сейчас, после семнадцати лет супружеской жизни, родив мужу Марона и двух девочек: Лиат и Шадэ, тридцатитрехлетняя Шели выглядела рядом с Хемдой, словно это были дочь и мать.
Шели была дочерью старого друга Шимшона — богатого купца из Аррапхи[10], да к тому же его единственной наследницей. Поэтому первое и главное условие, поставленное ее отцом своему зятю, состояло в том, что девушка будет жить в новой семье по-царски. И она действительно жила в этом доме по своим законам. Впрочем, то, что Шели никогда не бралась за обычную женскую работу, не означало, что она не приносила пользы. Просто Принцесса-Гордячка занималась только тем, что ей нравилось: шила, подолгу возилась с детьми, играла с девочками в куклы, строила с мальчиками крепости из песка… Но потом вдруг могла сказать, что у нее разболелась голова, — и тогда молодая женщина либо исчезала в своей комнате, либо оправляясь на рынок, не взяв с собой никого из слуг.
И она по-прежнему оставалась желанной супругой для хозяина дома, а с этим нельзя было не считаться.
Чистое круглое с мягкими чертами лицо. Большие карие глаза. Яркие полные губы. И родинка величиной с бусинку на правой щеке…
Белая тонкая шея с голубыми прожилками, высокая грудь, широкие бедра и маленькая, будто у девочки, ступня…
Никто не верил, что это жена простого сотника.
— Хемда, дорогая, можно мне взять ее с собой? — Шели показалась из комнат. — Мы сходим с ней на рынок?
— Агаву? Зачем она тебе? Она же не вьючное животное?
Шели нерешительно подошла к Хемде и припала к ее уху:
— Ну как ты не поймешь, Агава не рабыня. Эта наша будущая невестка. Неспроста же этот приказчик передал нам ее из рук в руки, да еще подмигивал, вспоминал Варду…
— И что?
— Ты разве не считаешь, что ее надо получше одеть, привести в надлежащий вид, а у меня даже белила закончились, как она будет прихорашиваться?
Хемда, которая в это время перебирала просо, недобро посмотрела сначала на Агаву, затем на Шели.
— Пока она рабыня — пусть будет рабыней… Не мешай мне… Сама же есть захочешь…
Шели вспыхнула:
— Да как ты не понимаешь, царский полк не сегодня-завтра будет в Ниневии! Так ты хочешь встретить наших мужчин? Ссорами и склоками?
— Делай что хочешь, — неожиданно уступила Хемда.
Шели и сама не поверила, что ее каприз был услышан, и поэтому переспросила:
— Так я возьму ее с собой?
Агава — та самая рабыня, о которой они спорили, — появилась в их доме пару месяцев назад, как только в Ниневии появились первые рабы из поверженного Тиль-Гаримму.
Худенькая, невысокая, бледная, с вымученной улыбкой, она заворожила Варду своими глазами. У нее были удивительные глаза — огромные и чистого синего цвета, как будто в них застыло отражение цветка Аполлона Дельфийского[11]. В последнее время их не покидали слезы. Каким хрупким может быть счастье…
Этим летом она должна была выйти замуж за подмастерья своего отца, бедного кузнеца из Тиль-Гаримму. Не по расчету, по любви, что подарила ей столько радости в последние месяцы. И вышла бы, если б не война, осада и смерть, ворвавшиеся в ее жизнь. Где теперь ее отец, где мать, где суженый? Живы ли? Она ничего не знала о них с той самой минуты, когда в дом ворвались ассирийцы. Их было четверо. Увидев девушку, они набросились на нее как голодные волки на добычу, швырнули на стол, сорвали с нее одежды… Она отбивалась, кричала, царапалась, пыталась кусаться… Кому-то из них даже прокусила до крови руку, но это только разозлило ассирийца, и он закричал:
«Да держите же ее!»
Один из воинов, встал у нее над головой и схватил за руки; двое других развели в стороны ее ноги, а тот, которого она укусила, уже снял с себя штаны. Но когда он навалился сверху и попытался поцеловать ее, Агава вдруг перестала сопротивляться и беззвучно заплакала.
Самое удивительное, что на ассирийца эти слезы подействовали. Он заглянул в ее глаза и остановился.
Его товарищи стали что-то кричать, поторапливать, а он поднялся с Агавы и, вместо того чтобы уступить место другому, запретил к ней прикасаться.
Один из воинов попытался воспротивиться приказу — принялся браниться, хотел поступить по-своему. Расправа с ним была молниеносной: меч ее заступника вспорол несостоявшемуся насильнику живот, выпустил кишки.
Потом этот ассириец сказал, что его зовут Варда и скоро она станет его женой.
Чем она жила эти месяцы? Томительным ожиданием. Иногда она молила богов, чтобы ее будущий муж не вернулся домой, иногда пыталась вспомнить его лицо в тот момент, когда он склонился над ней, чтобы взять силой, и все реже думала о своем подмастерье…
Ей было одиноко в новом доме, и очень страшно. Дети встретили пленницу безразлично, как ненужную вещь, большинство женщин — настороженно, Дияла — насмешливо, и только Шели — с мягкой и доброй улыбкой. Почти каждый вечер хозяйка забирала будущую невестку к себе, чтобы учить вышиванию. Они мало говорили, но Агава чувствовала, что от Шели не исходит ничего плохого, и от этого было спокойно на душе. О большем она пока не смела и мечтать.
Надо ли говорить, как обрадовалась Агава, когда Шели взяла ее с собой на рынок, тем более что за два месяца девушка ни разу не покидала стен этого дома.
«Ступайте, ступайте, — провожала их тяжелым взглядом Хемда. — Быстро же вы спелись. Хорошо, что Варда не мой сын, вот не пожелала бы себе такую невестку».
Сверху, со второго этажа, сбежала разгоряченная и раскрасневшаяся черноокая смуглянка Эдми, жена Ниноса, сына Хемды. Ловко подхватила бурдюк с пивом, подвешенный на ремешке в тени виноградника, хотела улизнуть незаметно для свекрови.
— Отнесешь пиво, возвращайся. Хватит баловаться. Вам дай волю, до ночи будете этим заниматься, — проворчала Хемда и подумала с укоризной: двое детей уже, а ведут себя как молодожены. Словно позабыла, что ее Ниносу всего двадцать два, а Эдми — девятнадцать, что за все время их совместной жизни они виделись только урывками: служба в царском полку отнимала у их мужчин все свободное время. Если бы не ранение, разве сидел бы ее сын сейчас дома!
Подошла Сигаль, жена Гиваргиса, осторожно спросила, чем помочь.
— Что,
