Это застряло в памяти - Ольга Львовна Никулина
Как они мне надоели! Скорее бы кончался балет, и домой, чтобы не слышать их голосов. Так ведь нет – усаживаются в автобус и громко выражают свои восторги: снова «Great! Beatiful! Fabulous![29]», и как фамилии танцоров, и сколько им лет…
Проходя мимо, Джон наклоняется ко мне и тихо говорит, чтобы никто не слышал:
– Маша, извините меня за неудачную шутку. Просто вы сегодня были так соблазнительны…
Да уж, шутка была неуклюжая, да и извинение получилось довольно пошлое. Как им объяснить, что бывает, когда у переводчицы случается роман с иностранцем и это получает огласку. Кто-то донёс, или она сама проговорилась, или стала узнавать, какие документы следует собрать, если иностранец ей сделал предложение, или ей пришло письменное предложение выйти за него замуж. Всегда такие вещи становятся известны, и начинается! Первым делом устраивают собрание. Одну нашу девчонку при мне за поцелуи на лавочке в Сочи, куда она привезла английскую группу, буквально закидали грязью. Какие слова говорили – не стану повторять. Смысл: что, тебе наших, отечественных мужиков не хватает? Но начальству показалось, что осудили недостаточно. На следующей неделе устроили повторное собрание, на котором осуждали тех, кто осуждал мягко, у кого «не прозвучали гневные, справедливые слова», которые начальство от них ожидало. Я была среди тех, кто «не нашёл в себе мужества сказать в лицо такой-то горькую, но справедливую правду». Целый месяц потом мне начальница давала группы похуже: в Москве, из Ленинграда, с ленинградской переводчицей. Она отдыхает, я мотаюсь на экскурсии. Дальше по туру они ехали с ней, а на меня сваливалась следующая аналогичная группа. По туру можно хоть от экскурсий отдохнуть, обстановку сменить. Но это лучше, чем «люксы» – питаешься с группой, и то хлеб.
* * *
Мы, гиды, вырываясь в туры, расцветаем. Хотя – смотря какой тур, иногда с такими приключениями, что не обрадуешься. Что мне нравится в Киеве, так это то, что там никто никуда не спешит. Тихий, спокойный город, кормят хорошо, никто на тебя не орёт, а просто смотрят и не понимают, почему я такая психованная. Из Москвы, не иначе, там все спешат, торопятся, носятся как угорелые и лаются между собой. Начинается в аэропорту. Садимся мы в десять пятьдесят пять утра, проходим в зал, а там никого. Никаких представителей местного Интуриста, которые обязаны были нас встретить. Я мечусь по всему зданию аэровокзала, злая, уже завелась. Багаж приехал на тележке, а носильщиков нет. Все пассажиры разъехались, одна наша группа осталась, скучная такая сидит. Нашла автобус, похоже, для нас, а шофёра нет. Смотрю, идёт от киоска человек, ест мороженое. Жара, понятное дело, мороженое освежает. А туристы могут подождать. Вид у него такой не деловой, что я сразу догадалась, что он наш шофёр. Бегом в зал, считаю чемоданы. Том докладывает, что не хватает двух. Один из них – мистера Хоупера, другой мой. Дело привычное. Туда-сюда, работники аэропорта меня выслушивают, что-то записывают, мы ждём, потому что там, куда они звонят, к телефону не подходят. Ищут в самолёте, может, забыли выгрузить. Нет, говорят, всё выгрузили, никуда ваш багаж не улетел, а остался в Москве, забыли погрузить. Аккурат два чемодана. Если их не перекинули по ошибке на другой рейс – дело такое, могли улететь и на Сахалин. Завтра-послезавтра прилетят ваши чемоданчики в Киев, не волнуйтесь. И не поймёшь – шутят они или говорят серьёзно. Тут как раз шофёр приходит. Мороженое он доел и сразу ко мне: в чём, мол, проблема, ведите своих в автобус. Я даже удивилась, что он за нами пришёл. Чаще они открывают дверь автобуса и ложатся спать на заднем сиденье, пока их не разбудит гид. При этом норовят поставить автобус в тень, далеко от выхода, не заботясь о том, что гиду в результате приходится искать его в радиусе километра и больше. Но в целом киевляне люди замечательные, только уж очень безмятежные. Хоупера жалко. Он и так неказистый из себя, а теперь ещё чемодан как нарочно улетел. Может, ему полковник в отставке Симоненко одолжит на время свой костюм? А если он более плотного телосложения? Беда. И я осталась в одной водолазке и короткой юбке. А в Киеве короткие юбки не котируются. Почему именно мой единственный, маленький жёлтый чемоданчик, а не один из пяти, принадлежащих миссис Милдред Бруклин? И почему средней величины чемодан мистера Хоупера, тоже единственный, а не Була, у которого их два, и он каждый вечер меняет пиджаки, отправляясь на свидание с Элис? Уж если начнут преследовать неудачи… Но зато в гостинице удача, всем дали хорошие номера, даже у меня номер с ванной, мойся на здоровье, только переодеться не во что.
Нам, гидам, номера по первому классу не положены, но если все номера по турклассу заняты, мы живём шикарно, по первому. Правда, в любой момент могут подселить кого-нибудь – чаще всего такого же гида, прибывшего в Киев с другой группой, или переселить в освободившийся номер подешевле. Бывало, вернёшься с экскурсии (я люблю ездить на экскурсии в других городах, мне это интересно, особенно если местный гид не халтурщик), так вот, вернёшься, а твои шмотки уже перенесли в номер похуже, без удобств. Но в Киеве никогда со мной такого не бывало. Здесь у нас хороший гид, Люся, я её с прошлого года знаю. Обед вкусный заказала, всё отлично, эх, если бы не проклятые чемоданы! Вместо того чтобы на Днепр посмотреть, по Крещатику пройтись, я должна торчать в бюро обслуживания, выцарапывать недостающий багаж – посылать в Москву телексы и трезвонить в отдел, чтобы проконтролировали и т. д. Целый день обещают, успокаивают, и никакого результата. Полная неизвестность. Точно, улетели наши чемоданы, а куда – неизвестно. Бывали случаи, что туристы теряли свой багаж. Тогда волынка надолго, возмещение – целое дело. Но это уже без гида, и то спасибо. Хоупера жалко. Не скандалит, терпит. Ждёт, когда возникнет Симоненко – это для него важнее.
Поужинали, и только я собираюсь ухнуться в койку – пронзительный телефонный звонок. Хочу спать, отвяжитесь! Опять звонок. Поднимаю трубку – Том. Срочно вызывает в номер к Милдред. Ну, беда! Бегу к Милдред, и что же я вижу? Толпа народа: Элис, мистер Бул, Том, Кэрол с Джоном, Дик с папой. Три медсестрички хлопочут вокруг Милдред, пахнет нашатырным спиртом. Несчастная лежит на кровати белая, белей простыни. Золотые кудри спутаны, прилипли ко лбу
