Камиль Яшен - Хамза
Управляющий уговаривал рабочих вернуться в цех, грозил привести полицию. Рабочие не двигались с места.
Байвачча подошёл к машине.
- Непредвиденные обстоятельства, - объяснил он, - человек отравился несвежей дыней...
- Да, да, я понимаю, - бормотал англичанин.
Мальчик, вскипятив воду, принёс доктору, вытирая слёзы, дымящуюся банку.
- Уже не надо, - глухо сказал Смольников и, поднявшись, снял с головы белую шапочку.
- Вы не сделали то, что обещали, - сказал доктору Садыкджан, чувствуя, что гора опять нависает над ним. - Поэтому и я не стану выполнять своё обещание. Никакого уравнения зарплаты не будет...
Эти слова будто плеснули на сердце Хамзы небывалую, ещё ни разу им в жизни не испытанную ярость. Схватив горевший ком тряпок, пропитанных мазутом, он, обжигаясь, обмотал ими длинную палку и побежал к тюкам хлопка, сложенным огромной пирамидой в углу заводского двора. Управляющий, увидев это, закрыл лицо руками. Англичанин, открыв рот и вытаращив глаза, как завороженный смотрел на Хамзу.
- Что ты делаешь, глупец! - завизжал байвачча.
- Если сейчас же не заплатите всем поровну за последние полгода, сожгу хлопок! - срывая голос, закричал Хамза, размахивая факелом.
Рабочие придвинулись к Хамзе.
- Сам сгоришь! - взвизгнул байвачча.
- Сгорю, но сожгу!
И Садыкджан поверил, что Хамза не шутит.
Послали в контору за деньгами.
Хамза стоял около пирамиды хлопка, держа факел над головой. Лицо его было неистово.
Пламя бросало отблески на толпу рабочих. Около их ног лежал только что умерший товарищ.
Принесли деньги. Расчёт был произведён всем поровну, за полгода.
Впервые хозяин завода подчинился требованию рабочих. Это была победа.
Ночью Степан привёл Аксинью в тополиную рощу на окраине города. Это было то самое место, где Хамза в последний раз видел Зубейду.
Из-за дерева вышел Хамза.
- Прощайтесь, - сказал Степан и отошёл в сторону.
Хамза обнял Аксинью, она заплакала.
- Прости, - сказал Хамза.
- Береги себя, - всхлипнула Аксинья.
Подошёл Степан.
- Всё, идти надо. А то не ровен час...
Аксинья перекрестила Хамзу.
- Жди меня завтра на мельнице, - сказал Степан Хамзе. - К утру буду.
5
Прошло несколько месяцев после случая на заводе. Хамза не показывался в Коканде. Он ездил в Ташкент, встречался на железнодорожных станциях со Степаном Соколовым, возил в Бухару и Самарканд запрещённую литературу.
Последние две недели пришлось жить на мельнице неподалёку от Коканда, где была оборудована подпольная типография. Надо было помогать Степану печатать листовки.
...Большое колесо вращалось тяжело, медленно, словно нехотя. Журчала падающая с лопастей вода.
Хозяин мельницы помог пожилому дехканину погрузить на ишака мешок с мукой.
- Пусть будет добрым твой путь, - прощаясь, сказал мельник. - Привози ещё.
- Нечего больше привозить, - вздохнул дехканин. - И это зерно взял взаймы.
В комнате на втором этаже мельницы сидели Хамза и только что приехавшие из города Соколов и Умид - служащий одной из кокандских типографий. Умид был ещё молод и хрупок, как юноша, но пенсне и маленькая бородка придавали ему солидный вид.
Около него лежала на полу наборная касса.
Степан снял сапог, поддел ножом подмётку, вытащил мелко сложенный листок бумаги. Это была страница из "Рабочей газеты".
- Вот статья Ленина, - сказал Степан, - нужно срочно перевести на узбекский язык. Сколько тебе понадобится времени?
- Я ещё никогда не переводил Ленина, - улыбнулся Хамза, - но постараюсь сделать побыстрее.
И он сел за перевод.
Через три часа всё было готово.
Ночью спустились в подвал мельницы. Степан открыл тайник в стене - в маленькой нише стоял печатный станок.
- Начинаем, - сказал Соколов.
- Завтра Ленина будут читать в Коканде. - Умид поплевал на руки. - Да поможет нам аллах сделать узбекские листовки не хуже русских.
Быстро росла стопка оттисков. Умид работал сноровисто, быстро. Степан и Хамза проверяли текст.
Вдруг в дверцу подвала постучали.
- Это я, - раздался снаружи голос хозяина мельницы, - прячьте всё скорее!
- Что там? - напружинился Соколов.
- На том берегу солдаты...
- Живо! - скомандовал Степан.
Умид засунул в нишу станок и наборную кассу.
- Что с листовками делать? - шёпотом спросил Хамза.
- В муке зарыть! - зашептал Степан. - Вон ларь у стены стоит...
Открыли потайной люк и вылезли из подвала возле самой воды. Хозяин мельницы уже стоял на берегу, около камышей.
- Тихо, тихо, - приложил он палец к губам, входя в камыши. - Идите сюда...
Хамза, Соколов и Умид сползли за ним. Вода была всем по горло.
- Где солдаты?
- Вон они...
На противоположном берегу реки на широкой поляне выстроилась шеренга солдат с винтовками. Перед ними сбились в кучу несколько изломанных фигур. Все были босы, в изорванных нижних рубахах, в кальсонах. Двое еле стояли на ногах. Их поддерживали под руки.
Чуть поодаль расхаживал грузный человек в рясе с большим крестом на груди.
- Это из гарнизона, которые бунтовали, офицера убили, - зашептал Степан. - Неужто солдаты своих же солдат будут расстреливать?
- Тише, тише, - просил мельник.
- Раздать лопаты! - донёсся с поляны властный голос.
- Пересветов! - узнал Степан. - Палач, сучья лапа...
- Мельницу осмотрели? - спросил у кого-то ротмистр. - Нам свидетели не нужны.
- Там ночью, ваше благородие, никого не бывает.
- Осуждённым рыть могилы, - приказал Пересветов.
- Не будем рыть! - крикнули из группы людей в нижнем белье.
- Незакопанными будете валяться, непогребенными...
- Закопаешь, сволочь, если свидетели не нужны!
- Ну что ж, логично. - Ротмистр закурил. - Батюшка, приступайте.
Священник подошёл к приговоренным.
- Исповедуйтесь, братцы... Просите у бога прощения... Спасите души словом Христовым...
- Какой ещё бог, если ты, падаль бородатая, землю топчешь, мозги дуракам вкручиваешь!
- Не раскаявшись уходите из мира сего! - повысил поп голос. - Господь не простит... В геенне огненной гореть будете!
- Вместе с тобой, с жуликом!
Священник вернулся к ротмистру.
- Бесполезно. Неисправимы.
Пересветов бросил папиросу.
- Взво-од, слушай мою команду-у...
- Стреляйте скорее!.. Эх вы, темнота!.. Пусть совесть вам всю жизнь душу жгёт... Кого убиваете? Своих!..
- За бунт, за измену присяге и государю императору... Огонь!!!
Залп. Долгое эхо в ночи.
- Ваше благородие, один, кажись, шевелится...
- Кто там ещё шевелится?
- Голубенко. Он завсегда живучий был...
- Добить! - Ротмистр закуривает. - Никому шевелиться уже не положено.
Выстрел. Одинокий. Последняя душа отлетела на небо.
Хамза почувствовал, как стоявший рядом в воде Умид сотрясается от беззвучных рыданий.
- Тише, тише, - просит хозяин мельницы.
- Могилу копайте одну! - рычит на другом берегу ротмистр. - И поглубже... Батюшка, коньяку не желаете? Что-то ночь сегодня холодная...
Все вернулись в подвал.
- Как? Как они могли оказаться здесь? - горестно посмотрел на мельника Соколов. - На волоске же всё висело... Типографию могли погубить, листовки готовые...
- Не знаю, - растерянно пожал плечами мельник, - ума не приложу... Знают, что ночью на мельнице никого не бывает, вот и выбрали пустынное место.
Степан снял мокрую одежду, начал выжимать воду. Хамза ссутулясь, сидел на груде пустых мешков. Умид горбился в углу.
- Что, Хамзахон, - жёстко сказал Степан, - видел революцию без жертв?
Хамза молчал.
- В одной казарме небось солдатики жили, - продолжал Степан. - И как мясники... Голубенку, видать, в упор добивали... Эх, Пересветов, висеть тебе когда-нибудь на хорошем суку! Своими руками петлю затяну, не поленюсь, душа с тебя вон...
- Нет, нет, нет! - вскочил вдруг в углу Умид. - Они могли прийти сюда!.. Нас тоже могли расстрелять... и в общую яму!.. А я не хочу, не хочу! У меня семья, дети!
- Речная вода охлаждает, а ты что-то разогрелся, - угрюмо сказал мельник.
- К чёрту! Все листовки в огонь! - бесновался Умид. - Надо уничтожить улики!.. С меня хватит!.. За нами придут, нас расстреляют!.. Я не могу!.. - С неожиданной силой он рванул на себя крышку тайника, схватил наборную кассу со шрифтами и потащил её к люку. - Утопить всё это железо! На дно! Я не переживу больше такого страха!..
Степан Соколов - в нижней рубашке, в кальсонах - оторопело смотрел на Умида, ничего не понимая, не двигаясь с места.
- Стой! - вскочил с места Хамза. - Перестань! Положи кассу на место!
Мельник кинулся наперерез Умиду, но тот толкнул его железным ящиком в грудь, сбил с ног.
Хамза схватился за ящик с другой стороны.
- Отдай шрифты!
- Отойди! Убью!
Вырвал кассу...
Хамза одним прыжком настиг его. И, размахнувшись, ударил.
Упало пенсне, посыпались металлические буквы.
- Ты, ты, мусульманин, ударил меня, мусульманина! - корчился на полу Умид. - Это они, русские, жестоки и беспощадны, готовы расстреливать друг друга, вешать!.. А ты, ты!..
