Мухосранские саги и другие дурацкие истории - Николай Соболев
— Элина Авраамовна!
— Дима? А что ты тут делаешь? — распахивает глаза Быстрицкая, помнящая Диму в основном как молодого балбеса, участника чудо-богатырских загулов в Щелыково.
— Вот, обследуем, — показывает на коллег Дима.
— Профессор С. у нас главный специалист по расчету оснований… — вносит ясность председатель комиссии.
Потрясающие глаза Быстрицкой распахиваются еще шире:
— Дима? Ты — профессор???
РЕВОЛЮЦИОННОЕ ПРАВОСОЗНАНИЕ
Дима С., молодой человек родом с Арбата, успешно закончил аспирантуру, защитился и был оставлен на кафедре. Ну а раз в институте образовался молодой ученый, да еще спортсмен, футболист, обаятельный парень, к тому же обязанный ректорату что его не отправили обратно в распоряжение Министерства угольной промышленности, на него немедля взвалили общественную нагрузку и определили в комсомольские секретари факультета.
Вот в этом статусе он с двумя товарищами отправился летом в город Сочи, причем на автомобиле «Москвич-402». С автодорогами, питанием вдоль них или там кемпингами в самом начале 60-х было не очень, так что путешественники ночевали непосредственно в машине. В общем-то, и город Сочи был весьма далек от своего современного состояния, да и от столицы отличался заметно. Если в Москве, например, борьба со стилягами практически сошла на нет, то в дальние уголки СССР новые веяния доходили не сразу.
Добрались до курорта к вечеру, искать ночлег поздно, заночевали привычным образом, в машине. Утром, когда поднялись и уже собрались ехать в поисках более основательного жилья, при эволюциях в тесном салоне неожиданно защемили клаксон. Пока отщемили его обратно, прошла минута.
И тут на путешественников навалилась несметная дружинная сила, потому как авто стояло в аккурат под знаком «Подача звуковых сигналов запрещена». ДНД тогда только-только создавались, дружинники сплошь идейные, вот они и принялась прессовать водителя. На шум с целью разобраться из машины вылез комосомольский секретарь Дима С., но только усугубил ситуацию своей рубашкой.
Дело в том, что она, в отличие от общепринятых тогда однотонных, имела узор из синеньких зонтиков. В стране, где и ковбойка порой была «из ряда вон», это был однозначный сигнал «Стиляга!», Диму ухватил за ворот дружинник и даже попытался двинуть в челюсть. Но как мы помним, Дима играл в футбол за высшую лигу в те времена, когда не принято было падать на траву и кататься от похлопывания по плечу — рубились на полях знатно.
Дружинник перелетел оградку и осознал себя уже на газоне.
Но он был не один, Диму скрутили и в темпе вальса представили пред очи народного судьи, а тот сразу оформил ему задержание «за нападение на сотрудника при исполнении». Двое оставшихся путешественников малость офигели от сочинских нравов — даже не 15 суток, а сразу в городскую тюрьму. К тому же, материальные средства автомобилистов заключались в аккредитиве, выписанном на имя Димы. На последние копейки послали телеграмму в Москву, ректорат тут же командировал в Сочи на разборки комсомольского секретаря всего института.
По мере выяснения обстановки оказалось, что означенный народный судья имет за собой лихую славу самодура и что управа на него есть только в лице городского прокурора, с которым он на ножах.
На третий день Диму представили под прокурорские очи и отпустили под подписку о невыезде… из Москвы.
— Но как же, — удивился Дима, — я ведь уже в Сочи?
— Пиши, пиши, — успокоил прокурор.
До конца недели в органах юстиции происходили неявные брожения, наконец, судья выдал постановление и с Димы окончательно сняли все обвинения. На прощание состоялась беседа с прокурором, в которой выяснилось:
— дружинник был слегка поддат и это очень помогло делу;
— судья обязан был обратиться к прокурору за санкцией на задержание, чего сделано не было;
— дружинник не сотрудник (Президиум Верховного Совета определил юридический статус дружинника аж через три года после постановления Совмина о создании в стране ДНД);
— городской прокурор своей властью мог задержать Диму только на 48 часов (на трое суток — уже краевой прокурор, на неделю — прокурор РСФСР, если я правильно помню сроки);
— ну и наконец, коли уж задержал, то судья не мог выпустить без санкции прокурора.
Мальчик Коля и его друзья
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ СКАЗКА
Мой друг с институтских времен Али по рождению араб. Да, именно от него я слышал баечку про артиллерию иракских коммунистов, именно он написал текст про La Pote. И вообще человек замечательный.
Два высших образования (МИСИ и МАРХИ), полученных параллельно и одновременно. Четыре языка свободно и еще парочка полусвободно. Весьма любопытные воззрения на жизнь (что неудивительно при деде-аятолле и папе генсеке компартии). До кучи — сеид, самый натуральный потомок Пророка, да благословит его Аллах и да приветствует.
Обустроился он в Канаде, в Монреале — приехал туда в самый разгар войны в Заливе, и его приняли как родного, поскольку в силу происхождения и деталей биографии был Али на тот момент кровником Саддама Хуссейна (история про вендетту — отдельная вещь, как-нибудь поведаю).
Вот с таким бэкграундом он женился на девушке с простой арабской фамилией Вассерман, что нас, как интернационалистов, удивлять не должно. Удивлялись его соседи, так как для проживания он выбрал в Монреале тихий приличный квартал. Разумеется, еврейский. Почему тихими приличными кварталами оказываются именно jewish neighborhood, а не chinese, indian или african, нас, как интернационалистов, тоже удивлять не должно.
Соседям потребовалось полгода, чтобы привыкнуть к тому, что рядом с ними живет человек-араб. Потом еще полгода, чтобы свыкнутся с фактом межконфессионального брака, но соседи не интернационалисты, им можно.
И тут наступил декабрь и Али поставил у окна хорошо видимую с улицы Рождественскую елку.
ПЕРЕВОРОТ МИРОВОЗЗРЕНИЯ
Я уже говорил, что мы жестокие люди? Особенно в молодости, в студенческие годы.
Начиналось все довольно мирно, с ремонта в нашей квартире. Обычные три комнаты, кухня и коридорчик, в коридорчике антресоль. Побелка, покраска, перестилали паркетную доску, все циклевали и покрывали лаком, но малость промахнулись с количеством — доска осталась. По здравому рассуждению, ее пустили на антресоль, уж больно хлипкое там перекрытие было.
Вышло — на загляденье. Внизу паркет, вверху паркет. Внизу отциклеван, вверху отциклеван. Внизу лак блестит, вверху лак блестит.
А товарищ наш Миша отличался очень полезной на пьянках-гулянках особенностью: у него внутри будто спиртометр стоял. Как только достигался установленный уровень, поплавок поворачивал рычажок и Миша мирно засыпал. Во сне молодой организм алкоголь перерабатывал, уровень падал,
