Наследство опального генерала - Лев Альтмарк
В 1993 году «Генерал–газ» был откомандирован в Сирию и назначен представителем РФ в «Экологическом центре» города Джамрайна. В 95-м «Моссад» выяснил, что Кунцевич за большие деньги продавал Сирии химическое оборудование и технологии.
Об этом сразу же уведомили Москву. Доказательства вины советского офицера были настолько убедительны, что генералу было предъявлено обвинение в контрабанде веществ двойного назначения общей массой в 800 кг. Секретные компоненты вполне могли быть использованы для создания отравляющих веществ.
Однако сразу Кунцевич не был отозван из Сирии и не осужден. Еще долгое время «Генерал-газ» занимался противоправной деятельностью. Израильский журналист подчеркнул, что офицеру стоило обратить большое внимание на тревожный звоночек с обвинениями, однако он этого не сделал.
Выйти сухим из воды советскому генералу не удалось. В апреле 2002 года на борту самолета, следовавшего из сирийского Алеппо в Москву, «Генерал-газ» погиб при невыясненных обстоятельствах. Официальная причина – сердечный приступ. Однако Ронен Бергман считает, что к смерти офицера причастен «Моссад», «под колпаком» которого долгое время находился Кунцевич. По сей день ходят слухи, что на соседнем с ним кресле сидел подозрительный мужчина…»11
Дверца для Януса
Роман
Предполагается, что где-то, вне тебя, есть «действительный» мир, где происходят «действительные» события. Но откуда может взяться этот мир? О вещах мы знаем только то, что содержится в нашем сознании. Все происходящее происходит в сознании. То, что происходит в сознании у всех, происходит в действительности.
Джордж Оруэлл. 1984
1. Полицейский Фаркаш:
– Да что же это такое с вами, господа хорошие, творится? – орал на нас, расхаживая разъярённым тигром по кабинету, начальник городской полиции капитан Дрор. – Совсем распустились! Какие из вас, чёрт бы всех вас побрал, детективы?! Какого-нибудь несчастного араба из Газы задержать за то, что у него нет разрешения на работу в Израиле, и толпой приволочь в обезьянник, а потом кричать газетчикам о новой победе доблестной израильской полиции над террором – на это вы горазды! Тут большого труда не надо, и вы наперегонки с победными рапортами к начальству бежите! А когда требуется мозгами пошевелить, если преступление с первого вашего телодвижения не раскрывается, – вот тут-то вы и садитесь в лужу. Что, скажете, разве я не прав?!
Мы, то есть весь наш убойный отдел в полном составе, молча сидели вокруг стола, приставленного буквой «т» к начальственному столу капитана Дрора. Доблестный начальник убойного отдела лейтенант Феликс Винтерман только поджимал пухлые губки и беспомощно поглядывал на нас, нерадивых сыщиков, которые вот уже третий день топчутся на месте и никак не могут раскрыть пару убийств молодых ребят из эфиопской общины, произошедших накануне с промежутком в два дня. А начальник нашей городской полиции тем временем распалялся всё больше.
– Вот ты, лейтенант, – его палец чуть не проткнул пухлое брюшко Феликса, – составил для меня план оперативно-розыскных мероприятий аж на два листа мелким шрифтом! Да по нему можно разыскивать убийцу Кеннеди – не то что убийц двух молодых людей! Тебе бы детективы, честное слово, писать! А что толку от твоего прекрасного плана, написанного красивыми словами?
– Понимаете, господин капитан, – начал жалобным голоском блеять Винтерман, – наши люди день и ночь работали и работают, не покладая рук, над поисками преступника…
– У вас уже есть какие-то подвижки? Ты считаешь, что преступник один и тот же? Объясни, почему. – Дрору очень нравилось вникать в какую-то отдельную деталь расследования и потом добивать ею подчинённого. Вот сейчас Феликс и попал под стандартную раздачу. Бедняга и так не умел держать удар, а тут ещё шеф со всей своей огневой мощью.
Эту привычку Дрор, вероятно, приобрёл ещё в армии, где прослужил всю свою сознательную жизнь, а на закате карьеры перевёлся в полицию, потому что служба в ранге начальника городской полиции показалась ему более спокойной и размеренной, однако мы, его подчинённые, быстро доказали обратное. Вернее, не мы, а городская преступность, которая до него была традиционно на нижайшем уровне, а стоило ему лишь обосноваться в начальственном кабинете, быстро пошла в рост. Словно мстила ему за какие-то неизвестные нам армейские прегрешения.
– Мы не отбрасываем никакие варианты, – заученно доложил Феликс, – в том числе, и серийный характер преступлений.
У Феликса вообще был какой-то пунктик на серийных преступниках. Видно, насмотрелся безбашенных русских сериалов и начитался кровавых американских детективов, а нам, его подчинённым, если говорить честно, больше нравилось не носиться в поисках собственной тени по раскалённому городу, а валять дурака под кондиционером у компьютера в отделе, пить кофе с булочками из соседнего кафетерия, чесать языками и перемывать косточки своим знакомым. Естественные желания любого служаки, чья служба и опасна, и трудна. Но сие благословенное действо возможно лишь в идеале, когда все совершённые преступления раскрыты, незавершённых дел нет, а новых злодеяний никто не совершает. Так что не до булочек нам было сегодня, а косточки знакомых уже несколько дней оставались недомытыми.
– Короче говоря, ты, лейтенант, пытаешься меня убедить, что преступники у тебя уже на крючке, – начал ехидничать Дрор, и это было признаком крайнего раздражения, – только сами они об этом ничего пока не знают! И не узнают до тех пор, пока не додумаются прийти к тебе с повинной! Мол, вяжите меня, господин лейтенант, сажайте в тюрьму, я во всём раскаиваюсь… Тебето самому не смешно?
Теперь уже Феликсу лучше отмолчаться, потому что Дрор и так на него косо поглядывал в последнее время. Чего доброго, ещё выгонит с работы, а нам, сыщикам из убойного, Феликс, в принципе, не мешает, и при случае даже может прикрыть кое-какие наши грешки. Не каждый из мелких полицейских начальников на этакое самопожертвование способен. Так что не совсем он плох, наш Феликс.
– Господин капитан, можно мне сказать несколько слов? – Я встал под неодобрительные взгляды моих помалкивающих коллег и достал тонкую папочку, которую предусмотрительно принёс с собой на совещание. – Разрешите обрисовать ситуацию, как я её вижу.
С самым высоким начальством, а Дрор для нас таковым и является, лучше разговаривать на казённом языке протоколов. Это, как правило, сбивает любые попытки перейти грань и начать хамить.
– Давай, Фаркаш, что там у тебя? – Дрор всё ещё хмурился, но обороты, как видно, немного сбавил. Казнь несчастного Винтермана пока откладывалась до окончания моей речи.
– Начну по порядку. – Я деловито разложил на столе несколько листов из папки и принялся
