Её скрытый гений - Мари Бенедикт
— Что вы имеете в виду?
— После того как Уотсон заявил, что у него есть доступ к отчету Совета по медицинским исследованиям, он и Уилкинс взяли еще по пинте и начали шептаться. Они отошли в сторонку, так что я не мог разобрать, о чем они говорят. Но через несколько минут они попрощались, и я услышал, как Уилкинс бросил одному из парней, что ему нужно зайти в лабораторию, потому что он что-то забыл. Затем Уотсон и Уилкинс ушли вместе.
Рэй замолкает, и я догадываюсь, что это та катастрофическая новость, к которой он меня подводил. Но она не производит на меня того ошеломляющего впечатления, что он ожидал.
— И что? — спрашиваю я.
— Это и есть вторая часть истории. У меня нет доказательств, но я подозреваю, что Уилкинс показал Уотсону часть нашего исследования. Наши записные книжки или снимки, я не знаю.
Теперь я понимаю, и от тревоги меня начинает мутить. Действительно ли Уотсон получил и отчет для Совета по медицинским исследованиям, и плоды наших трудов? Но тут я вспоминаю кое-что обнадеживающее.
— Не волнуйся, Рэй. Я заперла двери лаборатории и моего кабинета вчера вечером, — говорю я и рассказываю ему об инциденте с Уотсоном. — Тебе не о чем беспокоиться, Уилкинс не мог показать Уотсону наши исследования.
Выражение лица Рэя не меняется. Наоборот, он кажется еще более подавленным.
— Розалинд, ключ есть не только у вас.
Глава сороковая
23 февраля 1953 года
Лондон, Англия
Три недели проходят в постоянной, безумной работе, призрачные псы Кавендиша наступают нам на пятки, словно мы герои истории Артура Конана Дойла о Баскервилях. Что еще мы с Рэем можем поделать? У нас нет другого пути, кроме как идти вперед. Не имея ясных доказательств неправомерных действий, мы не можем заявить о своих подозрениях. Настоящий ученый никогда не делает утверждений без доказательств, а мы прежде всего ученые.
Дата моего увольнения утверждена — пятница, ١٣ марта. Я должна приступить к работе в Биркбеке 16 марта и ни днем позже, но мы с Рэем умудряемся закончить две статьи для Acta Crystallographica, а также третью для Nature и отправить их на публикацию. Статьи выйдут лишь в апреле. Я просила о более ранней дате выхода, но журнал ответил, что у них очередь и это невозможно. Мы надеемся, что наши статьи, представляющие новые данные о структуре ДНК, будут опубликованы прежде, чем Кавендиш представит что-то, подготовленное на основе наших исследований. После того как статью Полинга в Nature раскритиковали, и заслуженно, в гонке за структурой ДНК остались лишь мы и Кавендиш.
Между тем, мы с Рэем начинаем строить модели. Располагая обширными данными по обеим формам и взглянув на всю картину с высоты птичьего полета, я вижу, что обе формы, А и В, действительно являются двухцепочечными спиралями. Этот вывод дался огромным трудом, и мы переходим к заключительному этапу — конструированию пар оснований ДНК: аденина, цитозина, гуанина и тимина, и выясняем, какие пары вписываются в определенный мною диаметр спирали. Разместив фосфатный остов снаружи, а основания внутри, я надеюсь увидеть возникающий узор, раскрыть секрет репликации и передачи признаков. Я почти у цели; решение маячит на периферии зрения и сознания. Мне нужно лишь продолжать работу, посвятить ей еще немного времени, и ответы на вопросы о функционировании пар придут. Дух захватывает от мысли, что секрет жизни почти в моих руках.
К большому разочарованию мамы и папы, настойчиво желавших увидеться со мной, единственный перерыв в работе, который я себе позволяю, — это встреча с Адриенн, которая приехала в Лондон с кратким визитом для презентации. Я ухожу с работы неприлично рано, чтобы выпить с ней чаю в отеле «Сент-Эрмин». Заскакиваю домой надеть одно из модных платьев, которые я так редко ношу. Открыв шкаф, смотрю на четыре ярких наряда: какими покинутыми они выглядят. Когда я в последний раз носила что-то, кроме белых блузок, темных юбок и лабораторных халатов? Кажется, на праздничном ужине в честь Хануки в декабре? Так много времени прошло, что и не вспомнить точно.
Надев нарядное платье, расчесав волосы и заколов их по бокам, я пудрю нос и наношу красную помаду на обычно ненакрашенные губы. Смотрю на себя в зеркало. Как я исхудала. Давно ли я выгляжу такой истощенной и уставшей? И темные круги под глазами будто углем нарисованы. Надо позвонить Урсуле — пусть посоветует косметику, чтобы их замаскировать.
Тем не менее я готова встретиться со своей наставницей. Как бы я хотела, чтобы она жила в Лондоне. Может, ее мудрые и спокойные советы не дали бы мне оказаться в том бедственном положении, в которое я попала в Королевском колледже? Хотя Энн, Витторио и Урсула — и даже Колин с женой — все выслушивают меня и сочувствуют, но сильная, направляющая рука моей наставницы, знающей игроков и институты, а также представляющей невыносимость моего положения, была бы бесценной.
Я выхожу из такси, портье открывает дверь, я в холле отеля «Сент-Эрмин». Хотя он и не так роскошен, как «Савой», где семья Франклинов частенько проводит семейные чаепития, это симпатичное место с богатой историей. Я замечаю Адриенн в лобби за уютным столиком на двоих у мраморного камина.
Мы обнимаемся, радуясь на нашей долгожданной встрече. Когда мы устраиваемся в креслах, меня вдруг охватывает робость, я не решаюсь говорить о последних событиях в гонке за ДНК. Что подумает Адриенн? Ведь ей-то удалось за многие десятилетия карьеры избежать грубости и обид. Может, я сама сделала что-то не так, совершила какой-то неверный шаг, который привел к непреодолимой вражде с Уилкинсом и учеными из Кавендиша? Я опасаюсь, что тоже невольно способствовала этой гонке за ДНК.
Вместо этого на французском, который я уже подзабыла, я беседую об Адриенн и ее дочери. Когда этот разговор утихает, я с необычайной ловкостью меняю тему на Париж и политику, искусство и оперу — все что угодно, кроме Королевского колледжа и ДНК.
— Вы думаете, я не заметила, что вы говорите обо всем, кроме себя? — спрашивает она. — Как ваша семья?
— Они в порядке. Все так же.
— Вы имеете в виду их отношение к вам?
— Да. Они по-прежнему не понимают моей преданности науке и беспокоятся из-за того, что я слишком много тружусь.
Она смеется.
— Как продвигается ваша научная работа?
Я вздыхаю и словно теряю внутреннюю опору. Я вложила всю энергию в то, чтобы сохранить лицо перед Адриенн, но сейчас, когда
