Лоренс Шуновер - Крест королевы. Изабелла I
Изабелла вздохнула. Её мучила необходимость обращаться с мужем как с капризным грандом, которого необходимо привлечь на свою сторону. В ответной депеше, осторожно составленной, она писала, что собрала значительное количество мушкетов и несколько лёгких полевых пушек, которые легко перевозить, и их можно погрузить на повозки, Они стремительно прорвут вражеские ряды, как воинские колесницы древних времён, а мушкеты будут неоценимы в партизанской войне в Гвипучоа, ибо гораздо более эффективны в такой войне, чем осадная артиллерия. Но необходимы и тяжёлые орудия, потому что она собирается использовать их против Мадрида, если маркиз Виллена не появится в ближайшее время, чтобы присягнуть ей. Было бы разумно, чтобы Фердинанд тоже принял участие в церемонии принесения присяги таким сильным и могущественным вассалом. Она считала, что Виллена может сделать это очень скоро, потому что он направил Изабелле сообщение о том, что казнил предателя, который помог бежать королеве Хуане незадолго до её смерти.
Соблазн получить мушкеты и новые пушки заставил Фердинанда вернуться, но только на короткое время, чтобы забрать их и присутствовать на торжественной церемонии празднования победы, которую Изабелла организовала в его честь.
Затем он опять уехал. Хотя по календарю он отсутствовал очень короткое время, эти несколько недель показались ей бесконечностью. Затем стали прибывать герольды с добрыми вестями из Гвипучоа. Фердинанд сообщат, что французы летят прочь, как осенние листья под ветром.
Просматривая деловые отчёты, Изабелла обнаружила, что Фердинанд благодарил её за мушкеты, но нынешние орудийные повозки, как он писал, не годятся для каменистой равнины и что новые повозки должны быть оснащены колёсами с более широкими ободами. В конце каждого письма он ласково справлялся об инфанте.
Внезапно странные слухи дошли до Изабеллы об инфанте. Она ничего не ответила на вопросы Фердинанда, вскочила на лошадь и устремилась в Сеговию. Всю дорогу она яростно пришпоривала коня, хотя никогда прежде не пользовалась острыми шпорами. Ни разу на всём своём пути она не замедлила своей бешеной скачки, чтобы ответить на приветствие. Люди, собиравшиеся вдоль дороги, чтобы приветствовать её, замирали в недоумении, глядя на бешено мчавшийся эскорт. Лицо Изабеллы превратилось в застывшую белую маску ярости, смешанной со страхом.
Глава 19
Причины неприятностей в Сеговии, казавшиеся очень простыми на первый взгляд, оказались чрезвычайно сложными по своей сути, словно какая-то загадочная болезнь, достигшая своего кризиса. А вылечить болезнь, не зная её причины, смертному могло оказаться не по силам.
Изабелла, примчавшаяся как ветер на помощь своему ребёнку, оказавшемуся в опасности, увидела лишь кризис болезни. Большая часть жителей Сеговии, воспользовавшись продолжительным отсутствием Кабреры, который руководил выпуском новых монет, взбунтовалась против строгостей его правления. Бунтовщики заняли внешнюю линию обороны цитадели. Только главная башня ещё держалась. В башне всего лишь с несколькими преданными слугами и с Беатрис де Бобадиллой (Изабелла благодарила Бога за твёрдость духа, которым обладает Беатрис) находилась в осаде инфанта.
Во время скачки Изабелла испытывала страшные мучения, мысленно рисуя картины всех тех несчастий, которые могли произойти с ребёнком. Девочка могла выглянуть в отверстия стены и погибнуть от случайного снаряда, пока она, не понимая происходящего, рассматривала бы собравшихся внизу повстанцев. Или могла просто упасть. Или повстанцы могли ворваться внутрь. Когда толпа, охваченная жаждой насилия, убивает ребёнка, разве можно потом найти преступника и наказать его? Чувствуя, как каменеет её сердце, Изабелла начинала понимать, почему в её стране были приняты такие жестокие законы. Кроме того, если главная башня алькасара будет долго в осаде, то инфанте придётся голодать, ведь обычно дети в первую очередь страдают от голода.
«Доченька, твоя мамочка не позволит тебе умереть!» — снова и снова шептала про себя Изабелла, в то время как лошадь под нею исходила пеной и роняла капли крови, когда она пришпоривала её.
Позднее — она осознавала это — нужно будет попытаться найти причину болезни и справиться с ней, какова бы она ни была. А сейчас было время только для того, чтобы победить кризис. Она была готова сделать всё возможное и невозможное, обещать всё, что потребуется, чтобы проникнуть за ворота города, а она знала, что они заперты, прорваться к внутренней цитадели, ворота которой тоже заперты, и сквозь огромную дубовую дверь главной башни, которая, конечно, тоже на замке.
«Если я не смогу спасти тебя, если с тобой что-нибудь случится, то я так отомщу Сеговии, что ненавистная память о Питере Жестоком выветрится из людских умов, и её заменит память об Изабелле Жестокой!» — каждая капля её яростной испанской крови клялась в этом.
У ворот крепости хмельной стражник, который ожидал кого угодно, только не королеву, злобно посмотрел на маленький отряд и велел отправляться к дьяволу.
— Пропусти их! — скомандовал неожиданно появившийся офицер.
Ворота распахнулись. Изабелла в очередной раз пришпорила едва державшуюся на ногах лошадь, лица сопровождавших её побледнели, руки легли на рукоятки шпаг. На улицах люди уступали им дороги: одни движимые состраданием при виде бледного лица королевы, другие — торопясь увернуться от копыт лошадей.
Внешние ворота алькасара оставались закрытыми, хотя её увидели и узнали из-за стен. Офицер отодвинул в сторону решётку на окне.
— Ваше величество, если вы войдёте, то вашей жизни может грозить опасность. У людей накопились очень большие обиды. Мы не можем гарантировать вашу безопасность.
— Ты мой вассал, а я твоя королева, — ты не можешь меня ослушаться! — ответила Изабелла, вздёрнув подбородок, и глаза её превратились в зелёные изумруды.
Её властное поведение или, возможно, небольшое число сопровождающих заставило стражника пожать плечами:
— Как вам угодно, ваше величество.
Большие ворота стали открываться. Изабелла ворвалась внутрь.
У ворот главной башни никого не было, лишь валялось несколько окровавленных камней там, где они раздавили бунтовщиков, которые пытались идти на штурм. Но по сторонам ворот стояли вооружённые люди, подняв пики, обнажив шпаги, вложив стрелы в луки.
Из-за двери послышались голоса:
— Позор! Позор! Дайте пройти королеве!
— Вы не войдёте внутрь! — произнёс офицер, преграждая Изабелле дорогу.
— Предатель! Я войду внутрь! Освободи дорогу своей королеве!
Она шла вперёд до тех пор, пока лицо её не оказалось совсем рядом с лицом офицера и он медленно, очень медленно отступил в сторону. В это время другие бунтовщики приготовились броситься внутрь, как только ворота начнут открываться. Изабелла мгновенно оценила опасность: её присутствие могло помочь захвату главной башни.
Высоко наверху открылся люк.
— Отойдите в сторону, ваше величество! — раздался предупреждающий голос.
Группа мятежников собралась прямо под люком, из которого должен был упасть камень.
— Глупцы! Остановитесь и закройте люк! У этих людей есть жалобы, и я выслушаю их, а затем воздам всем по справедливости!
Этих слов не ожидая никто: ни бунтовщики, ни осаждённые.
— Мы требуем снятия с должности Андреса де Кабреры, ваше величество, — сказал офицер, его манеры слегка изменились.
— Если я найду доказательства его вины, я сниму его, — немедленно отозвалась Изабелла.
— Вы в этом клянётесь?
— Кто осмелится требовать от меня клятвы, когда я даю слово?
— Правда, — пробормотал он, — всем известно, что вы никогда не нарушали своего слова.
— Тогда я клянусь, — сказала Изабелла, улыбаясь.
Она одерживала победу.
В главной башне наверху Беатрис услышала о публичном унижении своего мужа, который, на её взгляд, был ни в чём не виновен, и её охватил гнев. Но, взглянув на инфанту, она всё поняла: Изабелла была в отчаянии.
— Не хотите ли вы с вашими людьми проводить меня внутрь главной башни? Только будьте добры убрать свои шпаги в ножны. Среди нас нет врагов Кастилии.
Она завоёвывала их сердца: настроение бунтовщиков изменилось. Ни одного испанца не может не тронуть красота и храбрость. И потом, ведь Изабелла поклялась сделать то, что они просили.
Офицер издал радостный клич, эхом раскатившийся по дворам замка.
— Нет, ваше величество, — поклонился он, — теперь нет необходимости сопровождать вас.
