Лоренс Шуновер - Крест королевы. Изабелла I
Офицер издал радостный клич, эхом раскатившийся по дворам замка.
— Нет, ваше величество, — поклонился он, — теперь нет необходимости сопровождать вас.
Последние ворота распахнулись. Изабелла взбежала по длинной лестнице и схватила дочь в объятия, смеясь и плача, покрывая лицо ребёнка поцелуями.
— Изабелла, дорогая Изабелла, моя маленькая Изабелла!
Светлые волосы инфанты, точно такого же оттенка, как и у матери, смешались с её волосами, превратившись в неразличимую кудрявую копну.
— Мамочка, что случилось?
— Ничего, девочка, теперь ничего.
— Тётя Беатрис ничего мне не говорила и много плакала.
Беатрис стояла рядом, поджав губы.
— Ваше величество не могли поступить по-другому, — сказала она.
Не выпуская инфанту из объятий, Изабелла потянулась и взяла руку Беатрис. Рука была холодная и чужая.
Дочери Изабелла ответила:
— Не называй больше донью Беатрис тётей. У тебя есть другая тётя Беатрис, очень приятная старая дама в Португалии. С этого момента мы будем обращаться к донье Беатрис «Сеньора маркиза!».
— Почему?
— Потому что я пожалую дворянство её мужу и сделаю его маркизом.
...Позднее, когда Изабелла отдыхала, ей пришлось принять депутацию граждан, которые прибыли с перечнем жалоб, и поразмышлять о скрытых причинах этого на первый взгляд беспричинного восстания в Сеговии. Она заметила, что депутация в основном состояла из представителей старых христиан, гордых и бедных, чьё происхождение относилось ко временам крестовых походов.
Главное, за что они ненавидели Кабреру, это его неукоснительное следование записанным в книгах законам, даже самым древним и уже не соответствовавшим времени, — законам, которые уже давно стали бесполезными. Их жалобы во многом были справедливы. В огромном и противоречивом собрании законов Кастилии, которое никогда не было должным образом приведено в систему, было много правил, которые в настоящее время стали помехой для нормальной жизни, Разумный комендант должен был быть в какой-то мере артистом, обладать воображением, а не только скрупулёзно следовать законам, как это делал Кабрера. Изабелла решила в будущем систематизировать и упростить законы. Она это обязательно сделает, когда у неё будет время. А сейчас было так много других более срочных дел!..
Представители повстанцев продолжали: существует главный закон, который дорог людям, но который, как всем известно, Кабрера нарушил. Это всеобщий закон в христианском мире, особенно почитаемый в Кастилии, запрещающий некрещёным евреям носить оружие.
Изабелла нахмурилась. Она тоже полагала, что этот закон справедлив и честен.
— Мы считаем, ваше величество, что дон Андрес — скрытый еврей. Правда, доказательств тому мы не смогли найти. Мы проверяли очень тщательно даже мусор, который убирается из его собственных апартаментов, так как многие слуги на кухне являются такими же старыми христианами, как и мы. Они обнаружили остатки свинины, как и у всех нас. Они не нашли следов лука или чеснока, изжаренных в растительном масле, или остатков других еврейских деликатесов. Он не ест мяса, приготовленного в масле, как это делают евреи, ему готовят мясо на сале, как всем добрым христианам. Он не надевает своей самой лучшей одежды в субботу. И он ходит в церковь по субботам.
Как же тщательно эти простые горожане шпионили за её казначеем. Но это были её подданные, и их голоса были голосом самой Кастилии. Она слышала также голос своего сердца, потому что сама не могла представить то время, когда будет спокойно относиться к скрытым евреям. Скрытый еврей, то есть тот, который был крещён и тем не менее продолжал тайно следовать законам иудаизма, был еретик вдвойне, и повсюду в христианском мире их по закону сжигали на кострах.
— Раз нет никаких доказательств, что дон Андрес де Кабрера — скрытый еврей, как вы сами заявляете, то несправедливо его так называть, — сказала Изабелла, обращаясь к депутатам, и напомнила, что в Кастилии существует закон, согласно которому за ложное обвинение подвергают пытке раскалёнными щипцами.
— Нет-нет, ваше величество! Мы его не обвиняем. Мы только говорим о том, что его отец был евреем.
— Кем был твой отец, мой друг? — задала она вопрос одному из горожан.
— Медником, ваше величество.
— А кто ты?
— Я принадлежу к гильдии мясников.
— Ну а я считаю, что ты тайный медник... А ты? — спросила Изабелла другого. — Кем был твой отец?
Мужчина неуверенно улыбнулся:
— Мой отец был пекарем, ваше величество. — Он сразу понял, куда ведут вопросы королевы. Ему это не понравилось. — А сам я — каменщик. Я не являюсь тайным пекарем.
— Но твои руки покрыты белым порошком. Это мраморная пыль? Или мука? Но я всё же верю тебе. Я всегда буду на стороне закона, но не буду применять его в отсутствие доказательств, так как это неправильно. Что же касается дона Андреса, то, если он позволял некрещёным евреям носить оружие, его необходимо сместить с должности. Вернее, я это сделаю в любом случае, так как обещала вам. Итак, он уже смещён, и дон Гуттиере де Карденас уже назначен казначеем и комендантом этого алькасара, хотя указ ещё не оглашён.
Гуттиере де Карденас принадлежал к одному из самых уважаемых старых христианских семейств Кастилии.
Вовсе не обязательно было сообщать членам делегации, когда они, кланяясь, пятились к выходу, что одновременно будет оглашён другой указ, согласно которому дон Андрес станет маркизом Мойа, с увеличением доходов от нового поместья. Она также решила назначить его главным распорядителем монетного двора, под началом нового казначея: его педантизм и скрупулёзность обеспечат безупречность чеканки новых монет.
Она написала Фердинанду подробный отчёт о событиях в Сеговии, объясняя необходимость совершения того, «что беспокоит мою совесть и что, я надеюсь, дорогой супруг не посчитает двойной игрой. Я имею в виду то, что, обещав снять дона Андреса с занимаемого поста, я сделала это, но в то же время предоставила ему гораздо лучший пост».
Фердинанд уже мчался в Сеговию. Он услышал новости, хотя Изабелла не знала, как ему это удалось. Его герольд опередил своего короля всего лишь на несколько часов. Поспешно нацарапанная записка Фердинанда была самой тёплой, которую он когда-либо посылал ей, это было первое послание, которое начиналось со слов: «Возлюбленная моя жена». Прочитав записку, Изабелла поцеловала её.
«Ты справилась со всем точно так же, как это сделал бы я сам, — писал Фердинанд. — Ты слишком высоко возвела мошенника, но это понятно при данных обстоятельствах. Бог да благословит тебя. Я целую руки и ноги двух моих Изабелл».
— Война с французами идёт всё так же успешно в Гвипучоа? — спросила она герольда.
— Ваше величество, эта война уже закончена. В Гвипучоа больше нет живых французов. Там остались только мёртвые.
Изабелла едва успела встретить Фердинанда, который приехал, обожжённый ветром и очень красивый, без единой царапины после своих многочисленных сражений, как в Сеговию неожиданно прибыл маркиз Виллена во главе блестящего эскорта всадников. Он послал к ней знатного молодого пажа в бархатном платье, прося об аудиенции. Она спросила о намерениях маркиза.
— Мой господин хочет вручить ключи от Мадрида её величеству королеве Изабелле, — ответил юный кабальеро.
— Король и я примем маркиза сегодня вечером. — Она поблагодарила его, так тепло улыбнувшись, что глаза юноши полезли на лоб от восхищения.
Потом, вспомнив о своём достоинстве, он залился краской и медленно пошёл к выходу. Он доложил маркизу, что эта королева гораздо красивее, чем та, которой в последний раз Виллена клялся в верности.
— Именно поэтому я так и поступаю, — ответил Виллена.
Изабелла с новостями отправилась к Фердинанду.
Он был очень удивлён.
— Обычно мои агенты всегда сообщают мне обо всех событиях, — медленно проговорил он. — Но об этом они мне не доложили. — Затем добавил, смеясь: — Как же тебе это удаюсь? Неужели ты в самом деле отправила большие пушки из Торо в Мадрид? Но я должен был слышать об этом.
— Нет, маркиз Виллена появился сам по себе.
— Возможно, он знал, как ты подавила мятеж, просто посмотрев людям в глаза, и после этого уже не мог оставаться в стороне.
— Я предпочитаю думать, что он был лояльным по отношению к нам всё это время.
— Нет, ты так не думаешь.
