Лоренс Шуновер - Крест королевы. Изабелла I
Сразу же после того как договор был подписан, большой отряд солдат под предводительством кардинала Мендосы вошёл в город, чтобы успокоить и накормить голодающих жителей, поддержать в Гранаде порядок и безопасность для въезда короля и королевы. Вскоре знамя с огромным серебряным крестом уже реяло в ярком солнечном свете на самой высокой башне Альгамбры. Восемьдесят тысяч испанцев, с нетерпением ожидавшие этого, разразились криками радости и победы, падая на колени и целуя землю, которая теперь стала испанской. Некоторые из них поседели за время войны с маврами; всем им теперь было разрешено называть себя конкистадорами, то есть победителями. Закончилась не только долгая война, пришёл конец целой эпохе — эпохе господства враждебной культуры. С торжественным чувством исполнения важной миссии Фердинанд и Изабелла вступили в своё новое королевство.
Волоча за собой цепи, христианские пленники с жёлтыми лицами выходили из своих темниц и целовали ноги королю и королеве, орошая землю слезами. Полные сочувствия к ним, испанские солдаты с помощью инструментов сбивали кандалы — трудная задача, потому что железо мавров было крепким. Но счастливые пленники даже не морщились от боли, и, когда кандалы наконец-то падали на всё растущую их груду на земле, они, размахивая ослабевшими руками, танцевали на почти негнущихся ногах, пели и кричали от счастья, по их впалым щекам в длинные, нестриженые бороды катились слёзы. Изабелла разослала эти цепи по всем церквам Испании, чтобы они как драгоценные реликвии хранились в веках...
Изабелла рука об руку с Фердинандом гуляла в цветущих садах Альгамбры. Это были первые часы освобождения от опасностей, неприятностей, тяжёлого труда и войны, которыми они могли насладиться за всё время своего продолжительного правления.
Воздух в садах был напоен запахом мирта и апельсиновых деревьев. В прозрачных водах бассейнов сверкали яркие рыбки. Спокойствие вечера нарушалось лишь плеском воды в многочисленных фонтанах и далёким перезвоном колоколов. Стояла весна, мягкая и прекрасная весна 1492 года, обещавшая изобилие, процветание и мир — мир, спустя столько военных лет.
На Изабелле было шёлковое платье, на шее сверкало рубиновое ожерелье. Фердинанд открыл сокровищницы мавров и приказал провести полную инвентаризацию этих почти неисчислимых богатств. Башни Альгамбры уступили добычу, собиравшуюся почти семь веков: золото и бесценные произведения искусства мавров, — победителям христианам. На деньги мавров Изабелла выкупила свои драгоценности у ростовщиков Валенсии.
Следуя на небольшом расстоянии за монархами, гулявшими среди цветов и фонтанов, Беатрис де Бобадилла сказала своему мужу:
— Мне она больше нравится в шелках, чем в стальных доспехах.
— Она великолепна и в том и другом, — отозвался Кабрера.
— Ты сделал её королевой, Андрес.
— О, перестань!..
— Да, это так. В тот далёкий день ты провозгласил её королевой, отдал ключи от Сеговии и дат деньги на её первую войну.
— Возможно, я и оказал ей небольшую помощь.
— Вся Испания находилась в твоих руках в тот день.
Ты мог любого сделать королём или королевой. Любого! Ты сомневался, кого выбрать?
Маркиз Мойа потёр подбородок.
— Откровенно говоря, я никогда не думал о ком-то другом. Вероятно, я получил святое благословение.
— Теперь её доспехи будут ржаветь.
— Да, скорее всего.
— Ей это не понравится. Нечего больше завоёвывать. У неё была привычка говорить, что карта Испании напоминает христианский щит, только вершина его немного запачкана. Теперь щит очищен от неверных: от Гибралтара до Пиренеев врагов больше нет. Теперь у неё есть всё, что она хотела.
— Хм-м... — с сомнением произнёс маркиз Мойа.
Беатрис мягко засмеялась и взяла его под руку.
— Но я богаче её. У меня есть ты, а у неё только Фердинанд, и то лишь его часть. Я никогда бы не могла мириться с его многократной неверностью, мне не хватило бы терпения.
— Короли отличаются от других людей...
— Тогда я рада, что Бог не сделал меня королевой.
— У Бога были другие планы в отношении тебя, моя дорогая.
— Жизнь Изабеллы теперь будет скучна и пуста. Её мечта об Испании стала реальностью, но в реальной жизни мечты заканчиваются. В этом и заключается потеря.
Маркиз Мойа прижал палец к губам:
— Тихо, Беатрис, нас могут услышать. — Они уже находились в пределах слышимости короля и королевы.
Они услышали, как Изабелла сказала Фердинанду:
— Не думаешь ли ты, мой сеньор, что теперь мы можем оказать помощь в организации путешествия нашего настойчивого итальянского морехода?
Фердинанд с отвращением фыркнул:
— Этот Христофор Колумб? Этот мечтатель? Этот фантазёр? Конечно, нет.
Её подбородок слегка вздёрнулся тем решительным движением, которое хорошо знали Фердинанд, Беатрис, мавры и которое означало, что Изабелла Кастильская приняла решение. Заходящее солнце ярко горело в её рубинах.
— Что ж, тогда я снова заложу свои драгоценности, чтобы помочь ему.
— Ну, хорошо, хорошо, моя сеньора. Думаю, что мы теперь можем позволить себе оказать ему помощь. Похоже, ты очень веришь ему. Отправь его в плавание куда угодно, только пусть он покинет Испанию. По крайней мере он перестанет раздражать меня.
— Как знать, — улыбнулась Изабелла, — может быть, он привезёт нам новый мир?
...Беатрис счастливо прошептала своему мужу:
— Нет, её жизнь не будет пустой. Она сменила одну мечту на другую. Она никогда не постареет и не успокоится до тех пор, пока у неё есть мечта.
— Насколько я успел узнать Колумба, — отозвался маркиз де Мойа, — с этой мечтой Изабелла не расстанется долго.
