Рушатся берега - Нгуен Динь Тхи
Ее визит к Ты был явно необычным, а потому вдвойне интересным. Привыкшая к поклонению мужчин, она считала, что Ты должен быть благодарен ей хотя бы уже за то, что она первая пришла к нему. Но школьница Фыонг, казалось, с грустью смотрела из далекого прошлого на сегодняшнюю Фыонг и точно говорила ей: «Не нужно! Не нужно играть любовью». Пока она размышляла, рикша незаметно довез ее до улицы Ханг-кот.
Фыонг подошла к знакомому старому дому и спросила соседей о Ты. Узнав, что он дома, она медленно пошла по узкому дворику, слыша позади удивленное шушуканье. Обитателям этого дома было в диковинку видеть здесь такую нарядную и красивую женщину.
На верхний этаж, где жил Ты, вела крутая, почти отвесная каменная лестница, и, пока Фыонг поднималась, к ней постепенно возвращалось спокойствие. Все ее внимание сейчас было сосредоточено на том, как бы не поскользнуться и не упасть. Однако, когда она вышла на открытую веранду и увидела Ты, который в привычной позе сидел на полу перед картиной, сердце у нее заколотилось. С трудом сдерживая дыхание, она подошла к двери. Ты был в трусах и рубашке с засученными рукавами. Однако, увидев, что к нему пришла дама, он поспешно натянул брюки и вышел ей навстречу. Узнав Фыонг, он замер на месте. Его круглое доброе лицо выразило крайнее удивление. Тыльной стороной ладони он откинул упавшую на глаза прядь и молча стоял, не зная, что сказать.
— У тебя все та же ужасная лестница, — улыбаясь, сказала Фыонг.
— Присаживайся, — выдавил наконец из себя Ты.
Но Фыонг не спешила сесть. Она нашла где-то в углу пыльную вазу, вымыла ее и поставила в нее букет.
Из-за алых гладиолусов на Ты смотрели большие, такие знакомые глаза.
— Ты знаешь, зачем я пришла?
Ты не ответил. Он тяжело опустился на табурет у рабочего стола. Большими, чуть-чуть навыкате глазами он оглядел Фыонг, потом опустил взгляд, словно не желая больше видеть ее. Лицо у него было желтое, отечное. После того как он в театре увидел Фыонг — блестящую даму, им овладело беспокойство, вспомнилось прошлое, жгла обида. И сейчас на язык просились резкие слова.
— У меня болит голова, — сказал он тихо, постучав кулаком по лбу.
И сама фраза и знакомый неуклюжий жест заставили Фыонг рассмеяться. Он все тот же, совсем не изменился. Этот смех задел Ты, но он вдруг тоже засмеялся, сам не зная почему. Фыонг придвинула стул и села рядом с ним.
— Перестань сердиться, — сказала она, — и не надо грустить. Что было, то прошло, останемся друзьями. Поцелуй меня, и давай помиримся.
Она коснулась щекой его губ. Ты по-прежнему молчал и бессмысленно улыбался. Он только кивнул ей в ответ. «А он совсем охладел ко мне», — мелькнуло в голове у Фыонг. Она встала и огляделась.
— У тебя по-прежнему ужасный беспорядок.
Комната находилась под самой крышей, казалось, стоит протянуть руку, и достанешь до черепичного покрытия. А мебель? Неказистый рабочий стол, пара табуреток, столик для еды, и все. Вместо кровати — топчан из досок. В основном же комнату занимали картины, в беспорядке разложенные, расставленные и развешенные всюду. На вешалке висел испачканный красками белый халат. У окна стоял мольберт с незаконченным полотном. На веранде, рядом с глиняным кувшином для воды, лежало несколько вязанок дров, эмалированный таз и стиральная доска. Вся обстановка в комнате показывала, что владелец ее меньше всего заботится об удобствах и что главное в его жизни — работа. Но Фыонг видела во всем этом прежде всего признаки нищеты, и жалость сжала ее сердце.
Ты поднялся и, не зная, о чем говорить, налил себе из бутылки стакан воды.
— Покажи мне свои картины, — сказала Фыонг.
Он кивнул и, пройдя в угол, стал перебирать сложенные там полотна. Фыонг принялась рассматривать незаконченную картину на мольберте. Это был вид, открывающийся из окна: крыши домов, торчащие одна над другой, старая узкая лестница, запутанные дворики с развешанным на веревках бельем... В ближнем дворе стирала женщина. Узкий переулок был словно сдавлен двумя рядами домов. У стены грелась в желтом солнечном пятне кошка. И над всем этим скоплением крыш, стен, домов, погруженных в мрачную серую тень, сверкало прозрачно-голубое, бездонное небо, по которому безмятежно плыло веселое белое облачко. Фыонг перевела взгляд с картины на улицу и тут только увидела, что этот городской пейзаж скрывает в себе много такого, чего раньше она не замечала, чего не знала, не понимала.
Ты отобрал несколько картин, но, видя, что Фыонг рассматривает полотно на мольберте, молча ждал, когда она подойдет к нему. Ему очень хотелось узнать ее мнение о картине, но он не решался спросить ее об этом. Разговор не клеился.
Ты едва отвечал на ее вопросы, где и когда он писал ту или иную картину. Однако он то и дело бросал на Фыонг беспокойные, вопросительные взгляды, его, видимо, интересовало ее мнение о его искусстве.
Ты рисовал очень много, но его картины почти не находили покупателей. Он не мог из-за недостатка средств вставить их в хорошие рамы, не мог заказать им хорошую рекламу или организовать выставку. Закончив очередную картину, он ставил ее куда-нибудь в угол в надежде после разобраться и послать что-нибудь на выставку. Весь его скромный бюджет уходил на покупку холста, красок, подрамников. Он жил на деньги, которые удавалось заработать оформлением книг и театральных декораций, плюс иллюстрациями в газетах и журналах, рекламой и портретами с фотографий. Случалось, магазин «Искусство», который находился на улице Ханг-чонг и принадлежал его знакомому, брал у него несколько картин, чтобы предложить их своим состоятельным покупателям, но «комиссионные», которые в этих случаях брал владелец магазина, часто не оставляли Ты ни донга. Иногда Ты помогали друзья, они покупали кое-что из его полотен, давая ему возможность расплатиться с долгами и приобрести необходимые материалы. Так он и жил, круглый год не вылезая из долгов. Даже на натурщиков у него не было денег. Натурщиками ему служили обычно уличные ребятишки или продавщица бананов, сидевшая целыми днями со своей корзиной внизу на улице. Иногда ему позировали прачки. Но чаще всего Ты брал мольберт и отправлялся за город. Он бродил по деревенским рынкам, речным переправам, работал там, не замечая, как
