100 великих катастроф на море - Евгений Викторович Старшов
В 1721 г. модель была готова к испытаниям, которые и прошли на Галерном острове (на левом берегу Невы при впадении в нее Мойки) в присутствии Петра. Данные о них противоречивы: кто-то полагает, что они прошли успешно, отчего Петр и распорядился строительством настоящего «потаенного огненного судна большого корпуса» на Галерной верфи, кто-то – что неудачно, единства в том вопросе нет, как и в датировке, способах погружения, самом месте испытаний («кандидатом» на первые испытания выступает Сестрорецк, куда модель могла быть перевезена) и т. п. Предполагают, что модель, достаточно вместительная для самого изобретателя, а может, и нескольких людей, представляла собой сферу или бочонок, обшитый кожей или даже металлом. Передвигался он, вероятно, при помощи весел (буксировка элементарно выдала бы его, хотя идея с судном-носителем в принципе не отвергается), хотя, если вспомнить более поздний американский опыт, можно предположить и существование гребного винта, приводимого в движение ручной силой. Погружение осуществлялось за счет «водяного ящика» – однозначно балластной цистерны, ручной помпы, жестяных труб и 10 оловянных пластин с 500 отверстиями, через которые в «ящик» поступала забортная вода. Известно, что Никонов разработал даже проект водолазного костюма из кожи и шлема из деревянного бочонка со смотровым стеклом перед глазами, нахождению человека на дне способствовал свинцовый балласт.
Итак, в августе 1721 г. началось тайное сооружение первой настоящей русской подводной лодки. Это было уже вполне себе боевое судно, ибо известно о его вооружении медными трубками, сохранилось предписание: «В Главную артиллерию послать промеморию и требовать, дабы к потаенному судну десять труб медных повелено было порохом начинить и селитрою вымазать от той артиллерии». Судно получило название «Морель», то есть «Морская». В 1724 г. (то ли весной, то ли осенью) состоялись долгожданные испытания, окончившиеся, увы, аварией, «благодаря» чему «Морель» и попала на страницы нашей книги. На испытаниях отметили присутствие царя, «адмиралов, капитанов, чиновных людей и людишек простого звания». Судно с Никоновым и еще 4–7 подводниками опустилось на 3–4 метра недалеко от берега, но при погружении оказалось пробитым дно. Экипаж спасли, при этом Петр лично позаботился о том, чтобы Никонову «никто конфуза в вину не ставил», и велел ему приступить к исправлениям.
«Потаённое судно» Е. П. Никонова. Реконструкция
Пока «потаенное судно» ремонтировали, царь умер, а его преемникам было не до крестьянина с его проектом. Более того, Адмиралтейств-коллегия затеяла ревизию материалов и на всякий случай предписала «приставить к нему капрала или доброго солдата». Проведенные в 1725 г. повторные испытания еще больше подвели крестьянина «под монастырь»: обнаружилась сильная течь. Тем не менее в 1727 г. Никонов устраивает третье испытание, вновь провальное. Терпение властей со смертью Екатерины I кончилось, «потаенное судно» подверглось критике и словесному разгрому: мол, «пробовано ж трижды и в воду опускивано, но только не действовало за повреждением и течькою воды». Финансирование было прекращено, Никонов разжалован из мастеров в простые работники и сослан под конвоем на Астраханскую верфь; характерен своеобразный приговор, обвиняющий Никонова в причиненных убытках и являющий дело так, словно он ничего путного так и не построил: «1728 год. Января 29 (№ 647). Читано из конторы адмиралтейской выписки потаенных судов о мастере Ефиме Никонове, который поданным своим в прошлом 718 году блаженныя и вечно достойныя памяти Е(го) И(мператорского) В(еличества) прошением объявил, что сделал такое судно: когда на море будет тишина и оным судном будет ходить в воде потаенно и будет разбивать корабли, а по подаче того своего прошения через десять лет не токмо такого судна, ниже модели к тому делу действительно сделать не мог, которое хотя и строил из адмиралтейских припасов и адмиралтейскими служителями и на строение тех судов употреблена из адмиралтейских доходов не малая сумма, но оная по пробам явилась весьма не действительна, того ради его Никонова за те его недействительные строения и за издержку не малой на то суммы определить в адмиралтейские работники и для того отправить его в астраханское адмиралтейство с прочими отправляющимися туда морскими и адмиралтейскими служителями под караулом, которому денежное и хлебное жалование и мундир давать против прочих адмиралтейских работников с вышеписанного числа, а для пропитания в пути ему при С. Петербурге денежное и хлебное жалование против здешних адмиралтейских работников мая по 1 число сего 728 года».
Дальнейших сведений о судьбе Е. Никонова не имеется.
Мистический случай из жизни М. В. Ломоносова (1741 г.)
Наш замечательный русский ученый Михаил Васильевич Ломоносов (1711–1765) был родом из поморов и в юности сам хаживал по студеным морям вместе со своим отцом Василием Дорофеевичем. Ломоносов-старший был человеком нрава крутого, упертого и властного – ну так и море, особенно северное, слабых не любит. Да и сам Михайло Васильевич нравом в отца пошел, иначе не осуществить бы ему свою мечту, не познать науки… Поморы ж – потомки новгородцев, которых нельзя ни согнуть, ни сломать, и о них когда еще летописец сказал: «Таков бо есть обычай новгородцев: часто правят ко князю великому и паки рагозятся. И не чудися тому: беша бо человецы суровы, непокоривы, упрямчиви, непоставни… Кого от князь не прогневаша, или кто от князь угоди им, аще и великии Александр Ярославич не унорови им?» Потому что не было там ига татарского, не знали плетей. И корабельное искусство предков, кстати, вполне сохранили. Изобрели коч – судно с таким корпусом, что напирающие льды его не разламывают, а словно подбрасывают и коч оказывается на льдине. И это была вовсе не скорлупообразная лодчонка: поморский коч был длиной 10–15 метров (сибирский достиг 20 метров), шириной – 3–4 метров (5–8 у сибирского), имел осадку 1–1,5 метра (2 у сибирского), был отлично проконопачен и скреплен многочисленными (до 3000!) железными скобами, имел от одной до трех мачт, «казенку» на корме – каюту «капитана» и приказчика, подъемные устройства для якорей и 1–2 шлюпок, вместительный трюм, где обитала команда в 10–15 человек и порядка 30 промысловиков! Недаром царь Петр, зачиная русский флот, обратился к поморам (Бажениным и пр.) с их колоссальным опытом, а в 1708–1713 гг. приказал капитану
