Над Нейвой рекою идем эскадроном - Олег Анатольевич Немытов
Вскоре появился распаренный Михаил Иванович.
– Ну, что, в городе, я слышал, служишь? У белых?
– Нет, батя, уже не служу. Со вчерашнего бросил это дело!
– Дезертировал, значит! Что думаешь делать дальше?
– Побуду у вас до завтра, а потом двину к своим, то бишь к красным, через линию фронта. Долее мне здесь оставаться нельзя. Скорей всего, что завтра уже начнут здесь искать.
– А может, к старосте с повинной поутру пойдём! Многие ваши явились – и ничего! Вон Гордей пришёл – и живёт как жил!
– Твой Гордей, тятя, за весь наш поход стрелял, наверное, только по воронам, и то если стрелял.
– А, знаешь, кто у нас сейчас староста? Бучинин! Он очень за своих стоит, никого из комбедовцев в обиду не дал. Ссоры между своими страсть как не хочет. А Митьку со двора прогнал, когда он хаты тех, кто в красных, сжечь хотел…
– Со двора прогнал… А это, батя, он просто боится! Знает, что все равно наша с дядей возьмёт! Нет, к Бучинину я не пойду! Ты сам говорил, что Федорахины шапок ни перед кем не ломали.
– Я говорил, зря не ломали! – поправил отец. – Ладно… Значит, решил, что за Василием пойдёшь? Завтра чуть забрезжит, давай. Я тоже за тебя отвечать не хочу. А сейчас давай, пока баня не остыла, попарься, да ещё раз подумай, на что нам Васькина правда! А мать пироги уже настряпала, слышишь запах? Так что после бани решим, как тебе завтра идти…
Уже идя в баню, Роман подумал, что зря он заявился в открытую. Ведь его завтра здесь не будет, а с отца спросят. Понятно, что свои его приняли за белого, а что будет, когда сюда контрразведка из города нагрянет?..
Однако Роман зря думал насчёт контрразведки. Комендант Нижней Синячихи прапорщик 16-го Ишимского полка Иеремия Семёнович Киселёв[40] вообще ничего не стал сообщать в город. Он сам хотел захватить большевистского шпиона. Во главе нескольких конников из синячихинской самоохраны уже через час после сообщения лесника он мчался в Бучину. У околицы его встретил один из дружинников бучинской самоохраны.
– Где ваш командир?
– Так дома! Он нам велел проследить за домом Федорахиных – и всё.
– Чёрт знает что! Это вооружённый большевик, его нужно взять живым! А ваш командир дома сидит! Ну, докладывайте мне, чего вы там наследили.
– А ничего! Приехал их сын Ромка, он сейчас у белых в городе служит – и всё. Никакого большевика мы не видели!
Расспросив приметы приехавшего из города белого солдата, Киселев сейчас же приказал окружить дом Федорахиных, а сам направился к дому командира бучинской дружины. После того как тот выслушал в свой адрес всё, что о нём думает господин офицер, оба они незаметно подошли к дому Федорахиных. На улице было уже совсем темно, и поэтому незаметно подойти к дому было нетрудно. Тихо спросили у дружинника, притаившегося у ограды:
– Как тут?
– Пока ничего особенного. Ромка из бани вышел.
– Пора! Стучитесь.
Роман, соскучившись по бане, так напарился, что пришёл домой пошатываясь. На столе уже стояли пироги, манившие вкусными ароматами, отец семейства у самовара по кружкам разливал чай.
– Тятя, а что Федька Крюков делает! Он дома или нет?
– Тут мобилизацию объявили как раз на ваш возраст. Поди-ка уж в Верхотурье. Да ты давай присаживайся, за чаем и обскажу все новости!
Но как только Федорахин-младший сел за стол, в ставни и в ворота забарабанили. И, похоже, сразу несколько человек.
– Открывай, хозяин! Дружина с обыском!
– Спокойно, тятя! Выходим вместе! – бросил Роман, мгновенно накинув шинель поверх нательного белья и сунув ноги в подвернувшиеся солдатские ботинки.
Они двинулись к сеням. А на улице уже начали ломать ворота. Михаил Иванович непослушными руками пытался отодвинуть запор сенных дверей. Роман, схватившись руками за верхний косяк дверей и сильно раскачавшись, словно маятник, изо всех сил обеими ногами ударил по сенной стене из добротных сосновых досок. Сразу две плахи вылетели наружу, а вместе с ними в снег вывалился и Роман. Вскочив, он бросился бежать к задней изгороди огорода. Сзади из-за плетней в огород тотчас прыгнули дружинники, и закричали:
– Стой, стрелять будем!
Федорахин услышал и другой крик – видимо, их командира:
– Не стрелять! Он мне нужен живым!
Ещё два-три прыжка и изгородь, а там спасительный лес… Преследователи, в отличие от Романа одетые в тёплые полушубки и в валенки, бежать за ним в его темпе не могли. Вот уже и кусты крыжовника больно ударили по рукам голыми колючками, а за ними изгородь. Роман мгновенно перемахнул через неё, успев при этом обернуться и увидеть гнавшихся за ним. Тут же присел за изгородью и, прицелившись, выстрелил два раза в сторону погони. Преследователи сразу попадали в снег и, не слушая крики командиров, открыли беспорядочную стрельбу в сторону Романа.
Сначала пригнувшись, а затем и во весь рост, он кинулся наискосок к спасительному лесу. И только основательно углубившись в чащу, Федорахин перевёл дух. «Вот вам, вояки хреновы! Поди ещё и гнались-то те, кто со мной в Алапаевском полку в поход ходил…» Но победный кураж бывшего красноармейца, солдата Сибирской армии, а теперь беглеца и дезертира, быстро сник под тяжестью вопроса: «Что же делать дальше?» Идти наугад к линии фронта… несколько дней без припасов по враждебной территории? Но одежда была совсем не для зимнего похода. Роман начал чувствовать, как крепчает мороз. Ноги уже начали мёрзнуть в солдатских ботинках, чего не чувствовалось, пока бежал. А теперь они просто коченели! «В лесу теперь не заночуешь, да ещё после бани… Чёрт побери, угораздило же домой забрести!» – ругался про себя лихо ушедший от погони… Раздавшийся волчий вой усилил нерадостную перспективу. «Этого ещё не хватало!» И, повернувшись, ещё даже не решив, что делать и куда идти, Федорахин побрёл, ориентируясь по звёздам, к реке…
Судя по расстоянию, которое он пробежал от деревни, до реки было километра полтора, а может, и того меньше. Чтобы не мёрзнуть, он ускорил шаг и вскоре снова побежал. Вот и Нейва, уже скованная крепким льдом, который из-за снежного покрова уже не просматривался. Выйдя на лёд, Роман направился на противоположный берег, в сторону Верхнего яра. В отличие от Бучиной,
