Повесть о Предславе - Олег Игоревич Яковлев
– Да приходилось. – Матея смутился.
– Уж признайся, что колокол для Святого Йиржи в Праге ты отливал! – встряла в разговор бойкая Гражина.
– Верно, было такое дело. – Парень ещё сильней смутился и аж побагровел от смущения.
– Да ты не стой тут, яко истукан, – рассмеялась невольно Предслава.
Она подошла к нему ближе, Матея ощутил исходящий от молодой княгини аромат благовоний. Он несмело поднял на неё взор, помял в руках войлочную шапку, промолвил, указывая на разложенные на столе предметы:
– Вот принёс. Не обессудь, княгиня. Простые мы люди, по меди работаем, с иным металлом мало знаемся.
Предслава глянула на височные кольца с двумя крупными шариками и мелкими зернинками, гроздьями налепленными на проволоку. Она невольно залюбовалась тонкой изящной работой. Даже не верилось, что из простой меди можно сделать такую красивую вещицу.
– Возьму у тебя кольца сии. Хороши. Говори, сколько тебе надо за них серебра? Отсыплю.
Матея помялся, передёрнул плечами, смолчал.
– Вот тебе златник русский, – протянула ему Предслава дорогую монету. – При отце моём отчеканен в Киеве. Из Кракова вывезла, когда бежала из плена. Дорог он мне, но ради такой красоты не жалко.
– Стóят ли, светлая госпожа, кольца мои такой монеты? – засомневался Матея.
– Стоят. Вижу, мастер ты добрый.
Снова поклонившись княгине, Матея взял златник и повернулся выйти.
– Постой-ка! – задержала его Предслава. – Знаешь, верно, мыслю церковь возвести на горе подле монастыря. Хочу с тобою сходить на то место. Поглядим, где колокольню ставить.
Она набросила на плечи плащ цвета морской волны, застегнула у плеча серебряной фибулой, спустилась по крутым ступеням лестницы во двор.
– Ты останься здесь, – велела она Гражине. – И проследи, чтоб никто мне не мешал.
«Господи, что ж я такое делаю, о чём мыслю?!» – подумала вдруг она с ужасом.
Хотела уже было вернуться, сослаться на головную боль, но всё же пересилила свои страхи.
– Следуй за мной, – приказала Матее.
Они поднялись на вершину горы. Стояли, наслаждаясь чистым воздухом и прекрасным видом на долину Сазавы. Нежаркое осеннее солнце ласково грело их своими лучами. Предслава улыбалась невесть чему. Матея же, вырвавшись из покоев гостиного двора, заметно осмелел. Он промерил шагами плоскую площадку на вершине, прикинул в уме, сказал просто:
– На звонницу места хватит. Ежели сделать её невеликой и колокола в ряд навесить, то вот тут бы её и расположить. А саму церковь – здесь вот.
Взяв в руку прут, хлопец начертил на земле примерный план постройки. Потом, скромно потупившись, пробормотал:
– Ты бы, княгиня, с зиждителями посоветовалась. А что я? Человек простой, по меди работник.
Предслава ничего не ответила. Присела на поваленное бревно на опушке дубово-букового леса, спросила:
– Ты, Матея, откудова родом? Живёшь где?
– Родом я из чёрных хорватов[194]. Потому и кличут меня Хорватом. И отца такожде. А живём мы в горах, в Крконоше. Ловы княжьи часто возле нашего селения бывают. В горах – руда медная, добываем мы её да на кузницу возим. Тем и живём.
– Женат ты? Чада есть?
– Да недосуг всё как-то семьёй обзаводиться. То немцы, то ляхи. Всё по лесам скрывались с отцом да соседями. Что ж мне, жену в мешке, что ли, с собой таскать? Вот, даст Бог, мирная жизнь наступит, тогда уж.
– А годов тебе сколь?
– Двадцать три, светлая госпожа.
«На два лета всего меня младше. Почитай, погодки мы с ним. А красив парень. И мастер добрый».
– Ты подойди, сядь. А то стоишь опять, яко идолище поганое! – Предслава засмеялась. – И не бойся, не кусаюсь я. Стало быть, в горах живёте. А может, в Прагу тебе перебраться? Мастер ты знатный, такие завсегда промысел себе найдут. Я б тебе помогла. И учиться, верно, надо тебе. Грамоте-то разумеешь?
– По-латыни немного пишу. Монахи обучили. Ну и по-нашему тоже. У старосты, когда ряд с одним владыкою заключали, дак писать мне приходилось.
Предслава умолкла. Подперев рукой щёку, грустно смотрела она на плечистого статного молодца, и так и подмывало ей сказать, крикнуть: «Да возьми же ты меня! Вот вся я здесь, перед тобой, молодая, красивая! Ты – свободный, я – тоже! Замуж пошла, лишь бы с тем кабаном польским не быти! И что, всю жизнь мне теперь любви не ведать, со старым лиходеем, трясовицей больным, жить?!»
Она не поняла, не узрела, как, в какой миг руки её словно бы сами собой обвили шею Матеи, и затем ощутила она на своих устах сладостный долгий поцелуй. Они повалились в густую, пахнущую свежестью траву, Хорват медленно, словно бы боясь чего, стал снимать с неё одежды, княжна отстраняла его длани, торопилась, вся сгорая от трепетного желания. А после было неземное блаженство, такое, какого ранее она никогда не испытывала, она стонала, повизгивала от радостного ощущения счастья, а Матея гладил её по обнажённым округлостям грудей, целовал в нежную шею.
Потом они лежали, накрывшись плащом, шептали друг другу нежные слова любви, Предслава говорила:
– В начале зимы приеду на ловы, там снова свидимся. А потом в Прагу тебя возьму. Сможем встречаться чаще. Почти каждый день. Не знаю, отчего это, как возникло, но… люб ты мне, хлопец!
– А я тебя во сне видал… Давно, когда о тебе и слыхать не слыхивал. Такая красивая ты… И ещё, у тебя крылья были, яко у птицы алконост. Я потом тебя из меди выковал. Небольшую, с ладонь.
Предслава прервала его слова новым страстным поцелуем.
…Они лежали на траве, забыв о времени, о том, что пора возвращаться. Не заметили они и пани Эмму, которая, поднявшись на холм, остановилась под деревом и смачно, с отвращением плюнула в их сторону.
– Какой стыд! – проворчала старуха.
Круто повернувшись, она засеменила вниз.
Матея первым очнулся, будто из забытья.
– Княгиня! Солнце за полдень перевалило! Хватятся тебя, искать почнут! Одевайся-ка, да воротимся скорее на двор гостиный.
Он быстро натянул на ноги широкие шаровары и постолы.
– Да, вот что. – Он снял с пояса мешочек и вынул из него красивый витой браслет. – Возьми. Это тебе подарок. Носи на здоровье. И помни обо мне.
Княгиня ласково улыбнулась ему, надела браслет на тонкую руку, залюбовалась красивой вещицей. На душе было тихо, тепло и спокойно. В этот день она узнала, несколько неожиданно для самой себя, что влюблена и что любима. А спустя некоторое время поняла, что скоро станет матерью.
Глава 39
Как ни крути, а не везло в жизни боярину Фёдору Ивещею. Опять прогадал он, приняв сторону князя Святополка. Не устоял князь на рати на
