Легионер. Книга третья - Вячеслав Александрович Каликинский
Дитятева подумала, прикинула.
— Серьезного у меня сейчас ничего нет — так, профилактические осмотры. Ежели завтра по посту пробежать, предупредить тех, кто явиться должен в ближайшие дни… Думаю, смогу!
— Ну и отлично! Мне тоже завтрашний день на всяческие улаживания потребуется. Только вот что, Ольга Владимировна… На лыжах вы, полагаю, ходить раньше не пробовали? Так я и думал. И одёжки таежной подходящей у вас, разумеется, нет. И на собачьих упряжках не ездили никогда… Ну, теплую одежду я вам подберу. До Рыковского на санях доедем, тройку найму — хоть и не в охотничьих сие обыкновениях, — слегка усмехнулся Ландсберг. — Гиляки со своими собаками могут нас там дожидаться, сколько можно по тайге доедем. Ну а последние три-четыре версты до заимки на лыжи встанем, там нарты не пройдут. Учиться будем. Как — не страшен вам такой план?
— У меня есть теплая одежда! — возмутилась Дитятева. — Кофты, юбки шерстяные, шаль…
— Это не таежная одежда, — покачал головой Ландсберг. — Ежели в зимнюю тайгу без соответствующей экипировки попасть — пропасть можно! Я вам, Ольга Владимировна, у знакомого гиляка, Василия, подходящую одёжку найду. У него жена сама шьет, из меха. Штаны, телогрейки, полушубки. Арктическое, пардон, белье у меня лишний комплект найдется, я у норвежских китобоев прошлой зимой разжился.
— Мужское белье? — Дитятева сморщила нос и вздохнула. — Ну, раз так положено, извольте! Оденусь, как китобой. Вернее, как китобой, потерпевший кораблекрушение и попавший на дикий остров. Только тогда, прошу, давайте пораньше из дома выйдем. Не приведи господь — пациентки меня увидят — последние разбегутся!
Супруги посмеялись, а потом Ландсберг вспомнил:
— Да, но вы пришли по какому-то делу, а я вас отвлек своими ружьями и таежным живописанием, Ольга Владимировна. Я вас слушаю?
— Я, собственно… Я хотела… Право, вы меня действительно заговорили, Карл Христофорович! — не нашлась Дитятева и очень мило покраснела. — Я попозже зайду, ежели вспомню…
В назначенный для экспедиции день сытая тройка лошадей из конюшни окружного начальника мигом домчала Ландсберга и Дитятеву до села Рыковское, где на околице их уже ждали нарты и каюр-гиляк с христианским именем Аввакум. Восемь гиляцких лаек, обличьем и статью необыкновенно похожих на волков, при приближении седоков нетерпеливо заскулили.
— Здравствуй, Аввакумка! Вот и мы! Не тяжело будет твоим псам троих везти?
— Здравствуй, Карла, — гиляк языком и губами ловко перебросил короткую трубку в угол рта, прищурился на Дитятеву. — Однако, бабу свою на охоту взял? Одет баба правильно, а стрелять, капканы ставить умеет?
— Аввакумка, сколько раз тебе говорить — нельзя так женщин называть, — рассмеялся Ландсберг. — Не баба, а женщина! Дама! Моя женщина всё умеет, даже лечить!
— Тогда правильный бабу взял, — серьезно кивнул Аввакум и протянул Ландсбергу бич. — Держи! Однако, нарта сам поведешь. Я брата дождусь и по следам твоим поеду. Долго на заимке своей будешь? Когда за тобой нарта прислать?
Ландсберг повернулся к спутнице:
— Два дня, как договаривались? — и уже Аввакуму: — Через два дня на третий, с утра пораньше. Сможешь?
— Твоя платит, мой возит! — пожал плечами гиляк. — К собакам сам не подходи, однако. Злые шибко. Нарты к трем соснам привяжешь, я найду.
— Хорошо, Аввакумка. Не забудь — на третий день меня заберешь! — Ландсберг протянул гиляку обусловленную плату и пригласил спутницу. — Прошу, Ольга Владимировна! Садитесь ближе к краю нарт, я на ходу запрыгну, когда собаки ход наберут. Заранее прошу прощения, если толкну или задену вас — тут, знаете ли, своя специфика!
Ландсберг дождался, пока спутница неловко с непривычки усядется на нарты, щелкнул бичом, засвистел по-разбойничьи. Лайки напряглись, налегли на постромки, завыли и понеслись вперед. Ландсберг побежал рядом с нартами, улучил момент и повалился на них, впереди Дитятевой.
— Держитесь! Ниже держитесь, Ольга Владимировна. Лучше всего прилягте на меня, не стесняйтесь. На кочках нарты сильно мотает. И лицо от ветра берегите…
Разогнавшаяся упряжка вихрем пронеслась по опушке леса и малое время спустя свернула в редколесье. Здесь собаки, проваливаясь в глубокий снег едва не по брюхо, сами сбавили ход. Ландсберг взялся за шест, направляя нарты между кустами и могучими стволами лиственниц.
Миновали перелесок, упряжка снова очутилась на опушке, и Ландсберг закричал на собак, защелкал бичом. Так двигались около двух часов — то быстрее, то медленнее. В ложбинах Ландсберг соскакивал с нарт, облегчая собакам тяжкую работу. Тайга обступала со всех сторон, серое небо в сплошных тучах лишь обрывками мелькало над головой.
Дитятева полулежала на нартах, уткнув голову в свернутую валиком меховую полость, и лишь изредка с опаской поднимала глаза.
Наконец упряжка по команде Ландсберга остановилась: перед путешественниками была сплошная стена могучих стволов.
— Все, Ольга Владимировна, приехали! Дальше нарты не пройдут, встанем на лыжи. Вставайте, вставайте, надо размять ноги!
Собаки уселись в снег, выгрызая лед, образовавшийся между подушечками на лапах и с любопытством поглядывая на седоков. Дитятева с трудом поднялась на ноги, начала топать затекшими ногами в меховых гиляцких сапожках.
— Далеко ли еще до вашей заимки, Карл Христофорович?
— Версты три, не более. Я на лыжах за час пробежал бы. С вами — не знаю, — засмеялся Ландсберг. — Ну что, Ольга Владимировна, сколько раз уже пожалели, что ввязались в сию лесную авантюру?
— Пока интересно. — Дитятева все ж с опаской огляделась по сторонам. — А здесь и правда диких зверей нет? Медведей, волков?
— Волки только изредка с той стороны пролива по зимнему времени переходят, своих на Сахалине, как местные охотники-гиляки уверяют, нету. А медведи зимой в берлогах своих спят, до весны их не увидеть. Разве что потревожить… Видите во-о-он там, под корнями упавшей ели сугроб? Вполне может быть, что как раз там Михайла Потапыч и лежит, зиму пережидает, лапу сосет.
— Ой… А мы говорим громко… Пойдемте поскорее отсюда, Карл Христофорыч! — взмолилась Дитятева.
— Шучу я. Вряд ли здесь медведь на зиму устроился — они в самую глушь забираются обычно. Но идти надо, вы правы. Часа через три стемнеет совсем. Вот ваши лыжи, Ольга Владимировна. Позвольте, я помогу их закрепить. Стойте ровнее, обопритесь на меня, пожалуйста!
Ландсберг присел на корточки, привязывая широкие самодельные охотничьи лыжи к сапожкам Дитятевой.
— А отчего на лыжах мех снизу? — полюбопытствовала она. — Нешто для тепла?
— Для тепла — ваши сапожки и
