Повесть о Предславе - Олег Игоревич Яковлев
– Ты прав, – поддержал его Позвизд. – Но прежде всего, следует захватить мост через Стырь. Тот, который меж посадом и окольным городом. Потом пройдём через тын, продвинемся к главным воротам.
Нурманы согласно кивали.
– Что ж, будем выступать, – заключил Позвизд. – Пробил час битвы.
– Мне не терпится! – рявкнул седоусый Гаральд.
По пояс голый, он держал в деснице огромную секиру и яростно потрясал ею в воздухе. Ещё накануне этот Гаральд выпил отвар, настоянный на мухоморах, и теперь аж дрожал от ярости и нетерпения.
«Таких, как он, именуют берсерками, – вспомнил Позвизд. – Во время боя они доводят себя до исступления и, обезумев, крушат всё подряд. Но, может, его ярость сегодня мне пригодится».
Сам молодой князь тоже изготовился к сражению. Облачился в кольчугу, надел на голову шелом с бармицей, на ноги – бутурлыки, проверил, легко ли выходит из обшитых сафьяном ножен кривая печенежская сабля. Уже перед самым выступлением явилась к нему Астрида, вся облитая с ног до головы железом, в дощатом панцире с блестящим зерцалом на груди.
– И я пойду с вами, – заявила она. – Мне не впервой участвовать в сражениях. Не удивляйся. Внучка викинга Скоглара, славного морским разбоем, привычна к звону мечей, к тяжёлым доспехам, а шум битвы не пугает, но только горячит ей кровь.
– Я буду бояться за тебя, – признался Позвизд. – Лучше бы тебе остаться здесь.
– Чтобы я пропустила схватку! Ни за что! Ты – просто глупый мальчишка! За себя бойся! – Королева презрительно хмыкнула.
– Об одном наш с тобой уговор, Астрида Гордая! Собор и прочие церкви чтобы не жгли. Вы уйдёте, а мне тут жить. Как стану людям в глаза смотреть после ваших дел?! – твёрдо промолвил Позвизд.
– Горазд учить меня, петушок! Слишком молод! – Астрида внезапно разгневалась. – Одного такого, как ты, сожгла тогда. Свататься явился! – Она раскраснелась от возбуждения, достала из ножен меч, подняла его, держа за рукоять, любовно провела боевой рукавицей по лезвию. – Этим мечом я другому такому отсекла голову. Тот всё сюсюкал на латыни и убеждал меня принять веру Христа, забыть своих богов! Он получил по заслугам.
Невесть чем окончился бы разговор, но в избу явился Свен.
– Пора. Самый час, – прервал он неприятные, навевавшие холод мысли Позвизда.
…Окольный город захватили с ходу. На мосту пары ударов секиры озверелого Гаральда оказалось достаточно, чтобы нестройная толпа охранников бросилась врассыпную. Кто спасся в зарослях кустарника на берегу Глушца, кто вплавь ринулся к посаду, кто побежал к воротам Верхнего замка – упредить посадника и стражей на стене. Впрочем, второй мост – подвесной, на цепях, поднять так и не успели. Нурманы плотными рядами устремились по нему в детинец, всё сметая на пути. Порок прошиб другие, расположенные южнее, ворота, и с криками ярости отряды оружных скандинавов бросились крушить всех и вся. Позвизд в эти мгновения понял, что не в силах будет их остановить. Во главе отряда своих отроков он помчался в княжеские палаты. Но там, в ставшем ему родным доме с изузоренными резьбой наличниками на окнах, с двускатными кровлями, украшенными дорогой киноварью, было пусто, никто не защищался и даже не пытался перегородить ему путь. Старик-дворский вежливо поклонился в пояс, шепнул тихо, с мольбой в голосе:
– Вы уж, ребята, не балуйте здорово! Посуду не бейте, окна. Двери не ломайте!
– Ты что, дед? За татя меня, что ли, принял? – Позвизд невольно рассмеялся.
Старик, кажется, признал его и вдруг прослезился.
Собор Иоанна Богослова Позвизд спас-таки от огня и разорения. Так рявкнул на Гаральда, уже летевшего ко вратам с секирой наперевес, что тот невольно вздрогнул и круто повернул посторонь. Своих отроков расставил вокруг деревянной ограды, приказав защищать собор и никого из нурманов близко к нему не подпускать.
– Ежели даже погибнуть придётся, не отступайте! – крикнул молодой князь.
«И тебе, ведьмица, не позволю здесь мечом махать!» – добавил про себя.
Вскоре к нему подошёл Свен.
– Наших погибло трое. Врагов – человек пятнадцать. Остальные убежали. Захватили посадника, – доложил он скупо.
– Горясера? – оживился Позвизд. – Его не пощажу!
– Почему твои воины обступили церковь? – удивился Свен.
– Боюсь, ваши люди захотят её ограбить и сжечь, – откровенно признался ему Позвизд.
– Это излишне. – Свен усмехнулся. – Я сам хотел бы остаться здесь с тобой и принять крещение. И знаю, что того же хотят многие. Не говорят вслух, потому что боятся гнева королевы. Вот она – закоренелая язычница. Впрочем, она, кажется, тоже не оставит тебя.
Позвизд, отдав короткие распоряжения отрокам, по совету нурмана воротился на княжеский двор.
Возле крыльца стоял шум. Князь заметил связанного, трясущегося от ужаса высокого человека, которого двое нурманов волокли к вбитому в землю острому свежеструганному колу.
«Посадят на кол!» – дошло до Позвизда. В трясущемся человеке он узнал Горясера.
«Поделом вору! Но всё же… Лучше просто убить».
Он устало снял с головы шелом, огладил непослушные волосы.
Астриду он нашёл на гульбище. Уперев руки в бока, нурманка улыбалась ему, но улыбка эта была злой, жестокой.
– Я поймала твоего врага! – объявила она. – Сейчас его посадят на кол во дворе. Ты рассказывал мне, что этот человек убил твоего друга.
– Да, убил Синька Борича, боярина, которого дал мне отец. – Позвизд сжал уста, опёрся о столп, искоса посмотрел во двор, туда, откуда уже раздавались дикие душераздирающие крики.
– Ты не рад? – спросила, удивлённо приподняв брови, Астрида. – Что может быть слаще мести!
– Я пришёл не мстить. Луцк – мой удел. А Горясер – да, он достоин смерти! Но к чему излишняя жестокость?!
Позвизд едва не бегом метнулся в гридницу, сорвал со стены лук и тул со стрелами. Долго стоял у окна, прицеливаясь. Наконец спустил тугую тетиву. Со свистом пропела в воздухе калёная стрела, ударила корчащегося на колу Горясера прямо в сердце. В тот же миг испустил крамольный боярин дух, повис бессильно на колу, опустив вниз руки. Так и висел, пока кто-то из нурманов не снял его оттуда да не вышвырнул за ворота.
Астрида, которая вслед за Позвиздом сошла в гридницу, молча, с неодобрением смотрела, как вешает он обратно на стену лук и тул, как неторопливо стягивает с плеч кольчугу.
– Не знаю, что со мной, – призналась она, тяжело упав на лавку. – Сегодня мне бой не доставил никакой радости. Или я старею. – Она посмотрелась в серебряное зеркало. – Да вроде нет. Как будто бы пока не старуха. Вот смотрю на тебя… Ты собор пошёл защищать прежде всего. И твои отроки тоже. Значит, ваш Бог – сильный, раз вы все
