Робин Янг - Крестовый поход
— Не отворачивайте глаза, — приказал Бейбарс. — До какой поры мои приближенные будут тайно перешептываться за моей спиной, осуждать мое правление и мои решения? Теперь узнайте цену предательства. — Бейбарс подождал, пока все устремят взоры на камень. Затем перевел дух, вытер со лба пот и поднял топор. — Если вздумаете бунтовать, клянусь Аллахом, эта судьба ждет любого из вас!
Топор опустился.
Барака услышал доносящиеся со двора пронзительные крики и пошевелился. Он сидел на полу в своих покоях, безвольно откинувшись на подушки. Крики были слабые, но это вывело его из оцепенения. С трудом поднявшись на ноги, он подошел к окну. Затем повернулся к зеркалу и не узнал себя. Там было чужое лицо. Отец славно над ним поработал.
Опустив голову, Барака уныло поплелся к тазу с водой, что стоял рядом с зеркалом, потом передумал. Подошел, открыл дверь. Айша ушла. Он осторожно потрогал губу, где ее ногти разорвали кожу. Почувствовав боль, Барака разозлился: «Эта тварь осмелилась за мной шпионить! Угрожать! Донесла своему отцу, рассказала, что видела меня с Махмудом и Хадиром. Откуда еще Калавун мог узнать, что в этом замешан прорицатель?»
Свое Барака все равно бы получил, а Хадир, наверное, как-нибудь выкрутится. Вот Махмуду несдобровать. И в этом виновата Айша. А эти ее угрозы насчет наложницы! Бараку передернуло. Значит, она следила за ним, подглядела в самый сокровенный момент. Он сгорал от стыда, что его тайна раскрыта.
Мать постоянно умоляла Бараку повидаться с Айшой, умоляла не замечать ее недостатки. Ради продолжения рода. «Тебе нужен наследник», — говорила она. Но он не мог заставить себя. Айша его пугала. Всегда. Брачная ночь лишь усугубила страхи. Конечно, у него ничего не получилось, но пробудилось любопытство. Тело Айши, открывшееся ему в ту ночь, такое нежное и гладкое, запало в душу, хотя сама девочка вызывала лишь неприязнь. Он рос в гареме и знал там многих евнухов. Их нетрудно было подкупить. Перед наложницей Барака представал всесильным владыкой, и его страхи исчезали. У него все прекрасно получалось. Но теперь, когда Айша пронюхала, об этом придется забыть. А если еще отец узнает, что он осквернил его гарем, то сегодняшняя взбучка покажется ему ласками.
Барака закрыл за собой дверь и двинулся вдоль мраморных коридоров в помещения для слуг. Тесные, сумрачные, где пахло кухней. Его никто не остановил, не спросил, куда идет. А кто бы осмелился? Ведь он наследник султана Египта и Сирии. Барака слишком часто забывал об этом, а следовало помнить.
Хадира он нашел в кладовой рядом с кухнями. Там, за мешками с зерном, прорицатель устроил себе дом. Куча грязных одеял, несколько побитых кубков, кувшин с какой-то противной жидкостью, покрытой коркой. У стены на невысоком помосте были расставлены странные предметы. Гнездо, похожее на птичье, свитое из сухого тростника, черепа каких-то маленьких существ, гладкие круглые камни с дырками, небольшие сосуды с разноцветными, похожими на пряности веществами — красными, коричневыми, черными и золотистыми, монеты — цехины, флорины и византины, потрепанные листы пергаментов и чешуйчатая, испещренная крапинками, змеиная кожа. В углу дымила масляная лампа. Здесь воняло мышами и кислятиной.
Хадир сидел на одеялах, скрестив ноги, покачиваясь вперед и назад.
Барака объявил о своем присутствии. Продолжая раскачиваться, прорицатель повернул голову. Барака присел перед ним на корточки. В таком состоянии он видел старика в первый раз, и это заставило его почувствовать себя странно повзрослевшим.
— Ты слышал крики? — пробормотал Хадир.
— Да, — отозвался Барака.
— Твой отец воздает кару. Сам. А кричал Махмуд. Султан обрубил его со всех сторон, как курицу, и повелел бросить в темницу. Через час он там умрет, истечет кровью.
Барака побледнел. Он не испытывал никаких добрых чувств к Махмуду, но его ужаснула мысль, что, не вмешайся Калавун, на камне мог лежать он.
— Это твоя вина. — Хадир злобно посмотрел на принца.
Барака поднялся, съеживаясь. В ушах зазвучали собственные слова: «Это Хадир! Хадир и Махмуд! Они меня заставили! Заставили!»
— Калавун уже знал, — быстро произнес он, избегая взгляда Хадира. — Айша ему рассказала.
Хадир мгновенно вскочил на ноги. Подцепил костлявым пальцем подбородок Бараки.
— А как она узнала? Ты ей рассказал? Ты?
Барака оттолкнул руку Хадира.
— Нет. Она видела нас, когда мы расходились в тот день, после встречи в разрушенной башне. Мы с ней столкнулись лицом к лицу. А потом она рассказала все своему отцу. Вот как Калавун узнал о тебе. Я бы принял за вас побои. Молча. А так отпираться было бесполезно. Калавун уже знал.
Прорицателя удивил вызов в тоне Бараки. Так принц с ним еще не разговаривал.
— Калавун, — пробормотал он, брызгая от ярости слюной. — Ловко этот паук плетет свою паутину. Я его недооценил. Он порушил мой план! — Хадир снова опустился на одеяла и подтянул колени к груди. — Все знаки были благоприятные. А теперь мой повелитель не станет мне доверять. — Он запричитал, прикрыв глаза своими грязными руками. — О Аллах, ниспошли мне мудрость вымолить у моего повелителя прощение!
Поборов отвращение, Барака наклонился и оторвал руку Хадира от лица, заставив его вскрикнуть.
— Ты, верно, забыл, Хадир, что мой отец не вечен. Когда я стану султаном, то возвеличу тебя, как обещал. А отец скоро отойдет от гнева. Нам нужно пока держаться от него подальше, не попадаться на глаза.
Хадир, казалось, впервые увидел ссадины на лице Бараки.
— Тебе больно, мой принц.
— Я за этим к тебе и пришел. Сделай мне припарки.
— Для этого потребны ткань и горячая вода.
— Я прикажу слугам принести, — ответил Барака, наблюдая, как Хадир перебирает сосуды на подставке. Затем облизнул распухшие губы и с усилием произнес: — Мне нужно, чтобы ты сделал для меня кое-что еще.
— Я тебя слушаю, мой принц, — пробормотал прорицатель.
— Я хочу, чтобы ты изготовил яд и отравил им Айшу.
Голова Хадира резко дернулась.
— Что?
Голос Бараки был тихий, но твердый. Оказывается, это не так уж трудно — произносить такие слова.
— Ее надо наказать.
— Но она твоя жена.
— Одно название. Я ничего к ней не чувствую.
— Но не она заслужила такую кару, Барака, а ее отец. — Хадир сжал кулаки. — Это он должен умереть.
— Калавун будет страдать, сильно страдать. — Барака зло усмехнулся. — Он очень любит свою дочку. А тебе, Хадир, вовсе не нужно знать причины, почему я желаю ее смерти. Ты просто окажи мне услугу, чтобы я увидел, насколько ты мне предан.
При этих словах на высохшем лице Хадира заиграла слабая улыбка. Он вытащил из-под кучи одеял потрепанную куклу, которую однажды показывал Бараке. Эту куклу Бейбарс даровал ему после падения Антиохии. Хадир принялся гладить ее грязное лицо.
— Ты меня слышишь? — раздраженно спросил Барака. — Я жду ответа.
Хадир приложил палец к губам, предлагая принцу помолчать. Затем он приподнял выцветшее разорванное платье куклы, обнажив серый комковатый живот, разрезанный и сшитый шелковой нитью. От куклы исходило гнусное зловоние. Любовно положив ее себе на колени, Хадир развязал нити и раскрыл нутро. Там был спрятан черный стеклянный пузырек с жидкостью.
— Как быстро детеныш становится львом, — прошептал Хадир.
— Что это значит? — почти крикнул Барака, собираясь обидеться.
— Это значит, что ты стал взрослым, — ответил прорицатель.
Был уже конец дня, как раз перед намазом. В покои Айши вошел евнух, прислуживавший на кухне гарема, и поставил на низкий столик поднос с едой. Там же стояла чаша с горячим черным чаем. Айша не повернулась. Как сидела в постели лицом к стене, так и осталась. Еду приказала принести, конечно, Фатима. Днем Айша ушла к себе, пожаловавшись на недомогание. Фатима, вторая жена Бейбарса, добрая душа, предложила позвать лекаря, но Айша убедила ее, что это не серьезно. Просто хочется полежать.
После увиденного в амбаре она не находила себе покоя. Первым импульсом было все рассказать Низам, но для матери сын всегда был прав. Потом Айша решила, что расскажет отцу, но тоже отказалась. Ее пугала мысль, что придется описывать все, что она видела. Теперь же ей просто хотелось эту мерзость забыть. Тем более что после наложницы Барака вряд ли станет лезть к ней в постель. Она презирала его настолько остро, что даже сама мысль о близости приводила ее в ярость.
Когда евнух закрыл за собой дверь, Айша повернулась, села на край постели. Следом выползла из-под покрывала обезьянка. Еда пахла вкусно. Соскользнув на пол, Айша села, скрестив ноги, и отправила в рот горсть желтого риса, сдобренного пряностями и смешанного с изюмом и абрикосами. Желудок одобрительно заурчал. Айша улыбнулась и протянула горсть риса обезьянке, которая уже забралась ей на плечо и гладила хвостом щеку. Насытившись рисом, Айша потянулась за чашей, запить еду ароматным чаем. Глотнула раз, потом еще. Чай имел какой-то странный едкий привкус, но она его все равно допила.
