Последние саксонцы - Юзеф Игнаций Крашевский
Застигнутый врасплох Толочко смутился и вместо того, чтобы способствовать своему делу, объяснил, что никому навязываться не думает.
Целью стражниковой было выиграть процесс, поэтому она окончательно была готова согласиться на пребывание дочки в Высоком, и когда княгиня Сапежина приехала за ней, всё сложилось легко.
Панна Аньела, очень обрадованная, что проведёт какое-то время в своей стихи, хотя Толочко ей не очень понравился, надеялась, что найдёт более молодого и более милого модника.
Поэтому, вышло как хотели, хотя гетманова заранее мучилась из-за судьбы Толочко. Самой счастливой, может, была панна Аньела, которой казалось, что с её наследством, личиком, небольшим знанием французского и красивой фигуркой кавалера во фраке и при шпаге найти будет легко.
Панна Шкларская дала ей на дорогу совет, но это было как о стену горох.
– Дорогая Аньела, – повторяла она ей, – у тебя испорченный вкус, тебе нравятся легкомысленные. Но для любовника это ещё полбеды, а для мужа совсем не подходят. Я старая и непривлекательная, а если бы за мной ухаживал такой франт в парике, я палкой бы его прочь от себя прогнала.
Так вот свидетелем чего должна была стать панна Аньела на этом полированном свете и с таким изысканным обычаем.
Выезжать из Вильна, как в него въезжать, гетману не годилось инкогнито, надобно было показать гетманскую фантазию, и хотя уже двор нынешнего Сапеги не мог сравниться со дворами тех Сапегов, канцлеров и гетманов, которые вели сразу по несколько сотен человек для великолепия и за свой счёт, князь также должен был выехать с некоторой помпой. Шло несколько достаточно изысканных карет. В одной из них ехала гетманова, спереди сидела панна Аньела, а рядом пани Полубинская, Старостина Новогородская. Гетман ехал впереди, также в карете, и хотел иметь при себе генерала-адъютанта Путка-мера.
Поскольку время было прекрасное, а он любил и умел ездить верхом, Путкамеру захотелось оседлать коня. Поэтому он сказал, что для большей помпы выступит на коне. Так и вышло.
Толочко тоже, чтобы порисоваться перед девушкой, что мастерски владеет лошадью, велел подать себе скакуна, и его насилу отговорили, что, как на какое торжество, не нарядился в лук и колчан по-старому. Гетман, боясь смеха, бунчука перед собой нести ему не дал.
Ещё не выехали из города, когда встречают на тракте Радзивилловскую банду, возвращающуюся из пригорода, с ужина, все под хмельком, а впереди ехал пан Марцин Юдицкий.
Что с ним стало при виде Путкамера, Господь Бог знает. Прямо с конём скачет на него, задевает его руку. Путкамер и не мечтал, что может его зацепить.
Затем Юдицкий, приблизившись, как начнёт его колотить плёткой, которую держал в руке. Прежде чем Путкамер имел время достать саблю, тот прилично помял ему спину, пришпорил коня и полетел.
Отсюда завязалась ужасная неразбериха, потому что и гетман хотел вылезти из кареты, и его люди хотели погнаться за Юдицким, но Радзивилловских простыл и след.
Женщины в крик и плач, кроме гетановой, которая, оттого что не любила Путкамера, начала смеяться.
Это потом свалили на пьянство Юдицкого и что он от него с ума спятил… хотя потом был здоровёхонек. На первом ночлеге гетман собственноручно написал очень острое письмо к воеводе с жалобой на это его пьянство, на распущенность его товарищей. Онако можно сомневаться, что оно дойдёт до князя-воеводы, потому что он не любил писем, не читал их. Велел секретарю их распечатывать и составлять резолюцию. Секретарь же, приятель Юдицкого, наверное, жалобу спрятал в карман.
Путкар повсюду разглосил, что Юдицкий безумен, и на этом кончилось.
Во время этого весененнего путешествия Толочко постоянно сопутствовал пани гетмановой и панне Аньеле, которая, получив то, чего хотела, и не желая, чтобы рассказывали о том, что Толочко за ней ухаживает, избегала его и отворачивалась.
Поэтому он не очень был рад, но поскольку он был терпелив и вынослив, не потерял надежду заполучить девушку.
Поездка была не очень весёлой, особенно, что во второй половине начали докучать дождь со снегом и весенние бури. Кареты испортились, на ночлегах и стоянках не было удобства, которое любила гетманова. Это повлекло плохое настроение и расстройство. Гетман, не желая их выносить под предлогом, что ему было срочно, спешней двинулся вперёд, так что жена приехала в Высокое только на второй день после его прибытия.
Там панну стражниковну ждали разные сюрпризы.
При пани гетмановой, как на всех панских дворах, гостило множество резиденток разной категории. В Высоком также насчитывалось их около десятка. Все, разумеется, шляхтинки, поэтому ни одна не позволила себя унизить.
Панне Аньели казалось, что она была чем-то лучше них и заслуживала лучшие условия. Поэтому сначала, в первый день, когда ей дали комнату с панной Шишко, дочкой ловчего, она сделала гримасу, претендуя на отдельную. Она вышла на крыльцо и, найдя Толочко, пожаловалась ему. Ротмистр знал, как тут трудно будет что-нибудь выторговать и что жалоба плохо расположит гетманову к стражниковне, но он побежал и хлопотал, пока не получил комнатку с одной кроваткой. Но там снова было тесно, темно и влажно.
Девушка плакала. Ротмистр сердился и гневался.
Все же резидентки с первого выступления с панной Шишко настроились против панны Аньелы.
Трудно рассказать, как много можно досадить, внешне ничего не делая. Достаточно взгляда, улыбки, пожатия плечами, чтобы преследуемый таким образом чувствовал себя несчастным.
Панна Аньела, которая ожидала тут такого счастья, почувствовала себя самой бедной на свете.
Только тогда, заметив это, когда её охватило сострадание, пани гетманова поговорила с девушками и немного уговорила, чтобы оставили стражниковну в покое.
Наступил видимый мир. Некоторые из девушек, послушные и понимающие гетманову, начали приближаться к панне Аньели, льстить ей, пытаясь с ней поговорить.
Девушка, не подозревая их в хитрости, всё им рассказала, и по углам её высмеивали, но она была немного более спокойной.
Жизнь в Высоком, которую она себе представляла ручьём наслаждений, развлечений, музыки, танцев, остроумных и весёлых разговоров, на месте оказалась совсем иной.
Во-первых, несмотря на внешнее согласие и любовь между супругами, жизнь их была постоянной борьбой и латанием для мира. Только гетман уступал, потому что она жаловалась и плакала до тех пор, пока не ставила на своём.
Тех,
