Вольдемар Балязин - Правительницы России
Челобитная от 30 апреля отличалась от ранее поданных тем, что в ней стрельцы грозились самочинно расправиться с обидчиками, если их жалобы не будут удовлетворены немедленно.
1 мая всех полковников взяли «за сторожи» и посадили в тюрьму Рейтарского приказа, а из дворца убрали Языкова с сыном и близких ему по духу и службе двору Лихачёвых. Затем полковников вывели перед толпой стрельцов и били каждого батогами до тех пор, пока их бывшие подчинённые не закричали: «Довольно!» После этого каждый день в течение восьми дней полковников по два часа били палками по ногам, пока они не заплатили всего, что причиталось с них разозлённым стрельцам. И лишь после этого их выслали из Москвы.
6 мая всех выборных на Земский собор распустили, и одновременно с этим по Москве стали ходить слухи, в которых виновниками всех бед объявлялись Нарышкины и их сторонники, а защитниками стрельцов — Милославские.
Главными зачинщиками грядущего мятежа стали боярин Иван Михайлович Милославский, два брата Толстые и князь Иван Андреевич Хованский по происхождению своему Гедиминович, из давно уже обрусевшего служилого рода.
Между тем 11 мая приехал в Москву Матвеев. Все поздравляли его с возвращением, и сами стрельцы поднесли ему хлеб-соль. Однако Матвеев сразу же осудил их действия, и по Москве тут же стали передавать сказанные им слова: «Стрельцы таковы, что если им хоть немного попустить узду, то они дойдут до крайнего бесчинства».
Этого было довольно, чтобы Матвеев стал злейшим врагом стрельцов.
Вскоре по Москве пошёл слух, что якобы брат вдовствующей царицы — Иван Нарышкин, примерив на себя царский наряд, сел на трон, но Софья и другие Милославские стали укорять его за это, и тогда Иван начал душить своего тёзку — царевича, которого еле-еле сумели отбить дворцовые стражники.
А во вторник 15 мая в полдень, когда бояре собрались в Кремле в Думе, братья Толстые, примчавшись в стрелецкие слободы, стали кричать, что Иван Нарышкин всё же задушил царевича Ивана.
Стрельцы схватились за оружие, ударили в набат, и толпа со знамёнами и барабанным боем ринулась к Кремль. Боярская дума в страхе разбежалась. Тогда по совету Матвеева царица Наталья в сопровождении патриарха вышла с обоими царевичами на Красное крыльцо. Но и появление живого Ивана-царевича не остановило стрельцов, жаждавших крови. Не смог уговорить их и патриарх. Стрельцы кинулись на крыльцо и первым сбросили на копья начальника Стрелецкого приказа князя Михаила Юрьевича Долгорукова, а за ним — Матвеева и обоих изрубили на куски.
Ворвавшись во дворец, стрельцы повсюду искали Нарышкиных и их сторонников, заглядывая в сундуки, лари и даже в печные трубы, желая найти Ивана Нарышкина.
Были убиты десятки дьяков, бояр, дворцовых слуг, а их имущество разграблено.
На следующий день всё продолжилось снова, и снова кровь невинных жертв заливала Москву. Стрельцы успокоились только тогда, когда по настоянию Софьи им был выдан брат царицы Иван. Его за волосы вытащили из церкви, бросили в пыточный застенок и после долгих мучений отволокли на Красную площадь. Там его подняли на копья, потом бросили наземь и, изрубив в мелкие куски, втоптали их в грязь.
В этот же день взбунтовались боярские холопы. Вместе со стрельцами они пошли на Холопий приказ, разгромили его и уничтожили кабальные записи.
И хотя отныне холопы могли идти на все четыре стороны, почти все они либо вернулись к своим прежним владельцам, либо вновь похолопились, найдя себе новых господ, ибо холопство было в крови у всех них и они не только не знали, что такое воля, но и не представляли, как можно жить свободным человеком, потому что свободный человек должен был уметь кормить и одевать себя и свою семью сам, а холопов поил, кормил, одевал и говорил, что им делать, — хозяин.
Софья пообещала стрельцам выдать им все неустойки по прежним долгам, сверх того дать каждому по десяти рублей — деньги громадные, целое состояние — и выслать всех их обидчиков из Москвы. Тут же в ссылку были отправлены почти все Нарышкины, Лихачёвы и Языковы, сын Матвеева Андрей и ещё множество бывших стрелецких начальников.
По настоянию бунтарей во главе Стрелецкого приказа был поставлен их заступник и всеобщий любимец — князь Иван Андреевич Хованский.
По наущению Хованского стрельцы подали Софье челобитную, чтобы рядом с Петром был второй царь — Иван Алексеевич. 26 мая собранные с бору по сосенке москвичи и случайные люди из других городов, представлявшие, как им внушили стрельцы, всю Россию, пришли в Кремль и выкрикнули старшим царём Ивана, а младшим — Петра.
Через три дня, 29 мая, стрельцы по новой челобитной попросили царевну Софью «по молодости обоих государей» принять на себя правление государством.
И вслед за тем во все грады и веси «Великия, и Малыя, и Белыя России» были разосланы грамоты, коими все люди извещались, что «царевна София Алексеевна по многом отрицании, согласно прошению братии своей, великих государей, склоняясь к благословению святейшего патриарха и всего священного собора, милостиво соглашаясь на челобитие всех чинов московского государства, изволила восприять правление».
Появление на престоле правительницы-женщины было для Московского государства крайне необычным явлением.
Об Ольге Киевской не вспоминал никто — слишком уж давно она княжила. Правда, учёные монахи иногда говорили между собой о Зое Палеолог, византийской царевне, бывшей правой рукой и мудрой советчицей Ивана Васильевича III, коего в своё время называли «Великим», ибо именно в его правление Русь избавилась от Ордынского ига. Невольно приходило на ум, что и жену Ивана на Руси тоже звали Софьей.
Вспоминали и Елену Васильевну, царицу Московскую, которая была правительницей государства Российского и оберегательницей сына своего — будущего Ивана Васильевича IV, прозванного ещё при жизни его Грозным.
Знали об этих государынях и бывшие воспитатели Софьи Алексеевны, ранее учившие её различным премудростям, беседовавшие с нею об истории церковной и светской и теперь постоянно внушавшие ей мысль о её избранничестве и о великом жребии, выпавшем на её долю.
И более других преуспевал в этом верный её слуга, без конца певший ей дифирамбы и слагавший в честь её вирши, без меры восторженный версификатор Сильвестр Медведев.
Это именно им, Сильвестром, молодая царевна Софья воспитывалась в духе того, что человек духовный — «по телу — земной, по душе — небесный» — считается образцом христианина, к коему надлежит устремляться всякому, «взыскующему истину».
Для этого, прежде всего, должно быть «словесноумному», ибо только такой книгочей и любомудр есть звено, соединяющее небо и землю. И, как утверждал другой современный Софье поэт и просветитель — Карион Истомин, бывший одним из её духовных наставников, именно в таком человеке «вещь Боготворна зримо сомкнётся». И вообще все наставники считали Софью Алексеевну и «словесноумной» и даже достойной носить имя «Дома Солнечного».
Так назвал «мужеумную» Софью Сильвестр Медведев, поднеся ей собственную поэму, сочинённую им на смерть царя Фёдора Алексеевича летом того де 1682 года.
Эта поэма в значительной части была подлинным панегириком царевне, ибо Медведев, обыгрывая имя Софьи, отождествлял её с Софией — Премудростью и с самою Богородицей, которая одна и была Премудрой.
Софья Алексеевна хорошо знала Священное Писание и помнила слова: «Премудрость прославит себя и среди народа своего будет восхвалена». Вслед за тем Медведев наделял царевну семью столпами Солнечного Дома, которые по богословским канонам того времени представляли: Премудрость, Разум, Совет, Мужество, Благодать, Любовь и Милость.
Продолжая образный ряд своего панегирика, Медведев так раскрыл символ царского герба: «Сугубо главного Великого государства Российского орла суть две главы — пресветлые государи наши цари и великие князья Иоанн Алексеевич и Пётр Алексеевич, вся Великия и Малыя, и Белые России самодержцы, их же Бог, в Троице славимый тремя вечными венцами».
Здесь следует пояснить, что на государственном Российском гербе было три короны — Великороссии, Малороссии и Белой Руси. Две из них были на головах двуглавого орла, а третья находилась между ними.
Далее Медведев писал: «Крылья же орла — суть благоверная государыня царица и благородная государыня царевна, то есть Наталья Кирилловна и Софья Алексеевна, которые возносят сего орла славою добродетелей в поднебесную. Но очи свои орёл тот Российский обращает на Солнечный Дом, подобный свойствами своими самому Солнцу, на ваше пресветлое величество и увеселяет своё сердце созерцанием данной тебе мудрости». После этого Софья стала писать своё имя на грамотах для зарубежных государств вместе с именами обоих царей — Ивана и Петра. Следующим этапом должно было стать её полновластие, её единоначалие, называвшееся в России самодержавием.
