Вольдемар Балязин - Правительницы России
С течением времени местничество расползлось по Руси подобно эпидемии, проникнув из дворца в приказы, в города и даже в среду торговых людей.
Царским указом, подкреплённым приговором Боярской думы, 12 января 1682 года местничество было устранено, отчего князь Голицын нажил себе немало врагов, но и приобрёл стойкие симпатии таких людей, как Софья. Фёдор Алексеевич не только отменил местничество, он запретил колесование и четвертование и вообще отсечение членов, что снова ввёл в обиход его младший брат Пётр, снискавший славу просвещённого монарха и великого реформатора.
При Фёдоре была основана Славяно-греко-латинская академия — первое гуманитарное учебное заведение, высшее, хотя так оно и не называлось, но бывшее таковым по сравнению со всеми прочими существовавшими в одно с ним время.
При нём же обсуждался проект создания Академии художеств, куда предполагалось принимать кого угодно, лишь бы соискатель выявил при приёме способности живописца. Предполагалось, что если учащимися окажутся дети нищих, то они будут приняты на казённый счёт.
И не случайно именно при Фёдоре Алексеевиче стали стричь волосы, брить бороды и носить «немецкое» платье.
Семилетнее царствование Фёдора на самом деле было не более чем трех-четырехлетним, ибо его венчали на царство, когда сравнялось ему четырнадцать лет. После Фёдора началось семилетнее правление Россией его сестры — Софьи. Эти годы были малой каплей по сравнению с тридцатипятилетним царствованием их младшего брата Петра, ставшего первым российским императором и получившим в конце жизни прозвище Великого. Но если беспристрастно приглядеться и к Фёдору и к Софье, то и во времена их правления было немало такого, что позволило бы причислить и брата и сестру к монархам, двигавшим страну вперёд. Однако грандиозные преобразования Петра отодвинули их на второй план и оставили в глубокой тени, которая оказалась сродни тьме забвения.
Фёдор Алексеевич умер 27 апреля 1682 года на двадцать первом году от рождения.
«В тереме царя Алексея, — писал историк Иван Егорович Забелин, — было шесть девиц, уже возрастных, стало быть способных придавать своему терему разумное и почтительное значение. В год смерти их брата, царя Фёдора, старшей царевне Евдокии было уже 32 года, младшей Феодосии 19 лет. Третьей царевне — Софье было около 25 лет. Все такие лета, которые полны юношеской жизни, юношеской жажды. Естественно было встретить в эти лета и юношескую отвагу, готовность вырваться из клетки на свободу, если не полную готовность, то неудержимую мечту о том, что жизнь на воле была бы лучше монастырской жизни в тереме». Добавим, что они были обречены на вечную полуиноческую жизнь, и это придавало всем шести сёстрам Милославским дополнительную энергию и смелость в стремлении изменить свою участь. Причём эта смелость проявилась уже в дни болезни царя Фёдора, когда Софья вышла из терема и круглые сутки проводила у постели умирающего брата, что превращало её поступок в подвиг благочестия и милосердия. Таким поступком, который Софья к тому же усиленно демонстрировала, она сумела завоевать изрядную популярность среди придворных.
А ей было совсем не просто добиться этого: внешне она была более чем непривлекательна.
Известно, что люди склонны симпатизировать душевным добродетелям внешне красивых людей гораздо охотнее, нежели некрасивых. Софья же была очень дурна собою. По свидетельству французского эмиссара де ла Невилля, Софья была большеголовой, весьма полной, абсолютно бесформенной, со следами волчанки (туберкулёза кожи) на лице. В двадцать шесть лет ей можно было дать сорок. Однако все эти недостатки искупались необычайно живыми умными глазами и быстрым, тонким умом. К тому же Софья любила беседовать с просвещёнными людьми — по условиям её теремной жизни чаще всего с лицами духовного звания — умела читать и писать и тем выгодно отличалась от большинства женщин её времени. Болезнь Фёдора Алексеевича оказалась прекрасным поводом к тому, чтобы покинуть терем для ухода за больным, возле постели которого Софья ещё ближе узнала Сильвестра Медведева, архимандрита Чудова монастыря Адриана, познакомилась с патриархом Иоакимом — властным и уважаемым князем церкви, имевшим большой авторитет среди российских иерархов. У постели больного брата познакомилась она и с известным реформатором, знаменитым полководцем, боярином и князем, начальником Пушкарского и Владимирского судного приказов Василием Васильевичем Голицыным — первым «западником», как называли его впоследствии русские историки.
Голицын бегло говорил по-латыни, по-гречески, по-немецки, по-польски, принимал в своём доме, обихоженном по-европейски, живших в Москве и приезжавших иноземцев, и всерьёз занимался проектом всеобъемлющей административной реформы, по которой Россия должна была преобразоваться на европейский лад.
Софья была молода и темпераментна. Она влюбилась в тридцативосьмилетнего знатного и богатого красавца Голицына, ко всему прочему женатого и имевшего четырёх детей. Любовь заставила её переступить все каноны «Домостроя» и гаремные азиатские предрассудки кремлёвского терема. К тому же ещё задолго до этого все шесть царевен хорошо почувствовали резкую перемену в своём положении: со смертью Алексея Михайловича надзор за ними прекратился. Брат их Фёдор был добр, мягкосердечен и преисполнен к сёстрам крайнего снисхождения. Да и некогда ему было заниматься царевнами: государственных забот хватало и болезни одолевали.
Что же касается мачехи, которая была почти ровесницей старшей из царевен, то они, вопреки обычаям, совершенно не признавали её власти над собою.
Как только 27 апреля 1682 года Фёдор скончался и удар колокола о том возвестил, тотчас же в Кремль на выборы царя явились все московские бояре. Большинство из них было сторонниками Нарышкиных и, стало быть, десятилетнего Петра. На его стороне оказались четверо князей Долгоруковых — Борис, Григорий, Лука и Яков, двое князей Голицыных — Борис и Иван, двое князей Одоевских, князь Куракин, князь Урусов, родовитые бояре Шереметевы и многие другие. Опасаясь насилия со стороны Милославских, почти все они явились в кольчугах и с оружием.
Желая сразу же примирить два враждебных клана, патриарх Иоаким спросил, кого из братьев хотели бы избрать царём самые знатные сановники государства.
Голоса разделились, и тогда Иоаким предложил позвать в Кремль все чины московского государства, тем более что многие из них были в Москве, так как в декабре 1681 года царь Фёдор указал созвать Земский собор, и к этому времени выборные люди от всех сословий, кроме холопов и крепостных крестьян, находились в столице.
Выборные, созванные посыльными и бирючами, в этот же день явились в Кремль и стали толпой возле Красного крыльца Грановитой палаты. Иоаким спросил их, кого из двух братьев они хотели бы видеть царём, или же подлежит царствовать им обоим? Зная о том, что Иван слабоумен, все выборные люди выкрикнули Петра. Патриарх пошёл к Петру в царские хоромы, нарёк мальчика царём и благословил крестом, а затем повёл к трону и посадил на него. И все, кто был в Кремле, присягнули Петру и поочерёдно целовали ему руку.
Среди них была и Софья, которая скрепя сердце тоже присягнула брату и поцеловала ему руку.
Из Москвы во все концы России помчались гонцы, чтобы привести к присяге страну, а особые люди были посланы за Артамоном Сергеевичем Матвеевым с сообщением о конце опалы и приглашением вернуться ко двору.
«Изволила восприять правление...»
На следующий день состоялись похороны Фёдора, и за его гробом вместе с Петром, уже царём, шла, вопреки обычаю, и Софья.
Распри между Софьей и молодой вдовой Натальей Кирилловной начались сразу же после похорон. И Софья тут же стала искать себе сообщников, чтобы утвердиться в роли правительницы при малолетнем брате. Она нашла опору себе в стрельцах, которые незадолго перед тем били челом на своих начальников, но ближний человек царя Фёдора дьяк Иван Максимович Языков велел челобитчиков схватить и перепороть. За несколько дней до смерти Фёдора целый стрелецкий полк бил челом на своего полковника Семёна Грибоедова, который мучил и обирал своих подчинённых и заставлял их как холопов работать в его вотчинах.
На сей раз Языков взял сторону стрельцов и велел посадить Грибоедова в тюрьму, а затем царским указом Грибоедов лишён был чина, имения его отобраны в казну, а самого бывшего начальника стрельцов сослали в Тотьму.
Как только власть зашаталась, стрельцы уже 30 апреля, на четвёртый день после смерти Фёдора, подали челобитную сразу на шестнадцать своих полковников, кроме того поступила челобитная на командира Бутырского солдатского полка, которую могли поддержать их сторонники в других полках.
