Блиц-концерт в Челси - Фавьелл Фрэнсис
Октябрьские дни стояли солнечными и яркими, парк и лужайки возле Королевского госпиталя, расцвеченные осенними красками, были необычайно красивы, но ночи, полные тревоги и страха, не приносили желанного покоя. Люди проводили долгие часы в бомбоубежище, а утром оказывалось, что их ждут малоприятные сюрпризы. Например, как это произошло в ночь на 16 октября, когда на Челси упало семь бомб, которые повредили водопроводные трубы, в результате чего на Милманс-стрит и Ситон-стрит случилось настоящее наводнение. Несчастных жителей, выходящих из убежищ в предрассветный час, встречали полицейские и отряды гражданской обороны – их задачей было помочь всем эвакуироваться из затопленных домов в муниципальные приюты. Теперь для нас стали привычным зрелищем процессии, состоящие из сонных людей, напуганных и сбитых с толку, целыми семьями вышагивающих по улице ранним утром следом за дежурным. Они тащили в руках узлы, чемоданы, младенцев, домашних питомцев, кастрюли, сковородки и прочий скарб, без которого невозможно – во всяком случае, переселенцы так считали – обойтись на новом месте. Дежурные отрядов гражданской обороны, подвергавшиеся презрительным насмешкам в период «Странной войны», отныне стали едва ли не самыми желанными работниками социальных служб для попавших в беду лондонцев.
Сердце замирало от грома зенитных орудий и тяжкого гула, сопровождающего каждый разрыв снаряда, многих людей эта изматывающая какофония тревожила больше, чем немецкие самолеты и сыплющиеся с неба бомбы. К середине осени Райли-стрит была полностью уничтожена – трущобы, долгое время мозолившие глаза всей округе, исчезли сами собой. Поскольку жителей давно эвакуировали, исчезновение улицы стало настоящим благословением. Когда-то я жила неподалеку в небольшом коттедже на Аполло-Плейс. Помню, как удивлял меня опрятный вид детей, играющих на Райли-стрит, – уму непостижимо, как им удавалось выходить чистыми из этих халуп.
На Ситон-стрит было много раненых и одиннадцать убитых. Разрушения приводили в ужас. Одну из жертв так и не удалось отыскать. Возле того места, где, вероятнее всего, она находилась в момент взрыва, отслужили короткую панихиду. Фред Превер, дежурный отряда гражданской обороны, погиб на своем посту на Полтонс-сквер, его коллега Роберт Джон Хансон – на Пелхам-Корт в ночь на 13 октября. Работа волонтеров, выходящих на улицы во время налетов, была опасной. Заявление правительства, в котором говорилось, что отныне пострадавшим работникам служб гражданской обороны будут выплачивать полное жалованье в течение трех с половиной месяцев вместо двух недель, как это было раньше, служило слабым утешением. Как и субсидия в размере 7 фунтов 10 шиллингов, обещанная родственникам тех, кто погиб при исполнении служебных обязанностей. Но мы старались подбадривать друг друга и шутили, что правительство обеспечит нам достойное погребение за 7 фунтов и 10 шиллингов. Правда, никто не рассчитывал, что в эту сумму войдет похоронный венок.
В середине октября Бернард Ньюмен[59] выступил у нас в Челси с интересной лекцией, посвященной так называемому секретному оружию Гитлера – тема, в то время волновавшая многих. В передачах немецкого радио постоянно твердили об этом грозном оружии, которое уничтожит нас всех! В своей лекции Бернард Ньюмен говорил, что в арсенале Гитлера нет более сильного оружия, чем паника. Он собственными глазами видел его сокрушительное действие в Польше, Бельгии, Франции. «Эти сражения были проиграны не военными, но гражданскими. Слухи порождают панику!» Далее писатель добавил, что именно устрашающие слухи заставили французов обратиться в бегство, за несколько месяцев до немецкого наступления их боевой дух уже был подорван. Однако в Британии такое невозможно. Мы настолько сильны духом, что нет ни малейших сомнений в исходе битвы.
Для нас, жителей Челси, не было нужды подчеркивать опасность паники, мы каждый день видели ее последствия на примере наших многочисленных беженцев. Я вспомнила рассказ Катрин о толпах на дорогах: бегущие от войны люди мешали войскам продвигаться к линии фронта. Враг бомбил и расстреливал их из пулеметов, но они, переждав налет, выбирались из придорожных канав и вновь нескончаемым потоком устремлялись к побережью. Другая лекция Ньюмена была поистине захватывающей, она называлась «Шпионы: факты и вымыслы». Наслушавшись писательских рассказов о диверсантах, мы потом долго развлекались на дежурствах в больнице: делали вид, будто с подозрением наблюдаем за действиями друг друга.
Также не стоило предупреждать нас и о том, насколько важно сохранять спокойствие. Мне приходилось видеть, как в разгар налета люди продолжали разгуливать по улицам, словно ничего особенного не происходило. Если же дежурный принуждал пешехода спуститься в бомбоубежище, тот неспешным шагом направлялся к ближайшему укрытию. Сами дежурные также не выказывали ни малейших признаков страха. В условиях величайшей опасности они сохраняли невероятную выдержку. Двое наших санитаров, Десмонд и Майкл, дожидаясь машины скорой помощи, прохаживались по тротуару с таким видом, будто ждут автобуса, в то время как вокруг со свистом летели снаряды. Когда же скорая приезжала, Десмонд и Майкл грузили носилки с пострадавшими так аккуратно и неторопливо, словно усаживали в такси гостей, которых вышли проводить после вечеринки. Не знаю, на самом ли деле они ощущали себя такими крутыми парнями, но основное правило «делай вид, что тебе плевать на опасность» соблюдалось неукоснительно. Хотя скорее в то время в моду вошло поведение в стиле «кисмет»[60]. Как выразилась однажды миссис Фрит, «если твой личный номер написан на бомбе, она непременно достанет тебя». Или как говорила бабушка с Парадиз-Уок: «Если нам суждено встретиться, наша встреча произойдет, и я ничего не могу с этим поделать».
Октябрь принес боль и страдания не только жителям Лондона, в других городах тоже было немало жертв и разрушений. Согласно сводке, опубликованной министерством безопасности в конце месяца, в результате воздушных налетов погибли 6334 человека, ранено 8695.
Думаю, примерно в тот период у меня появилась уверенность, что мой номер окажется на одной из бомб. Как ни пытался Ричард убедить меня, что вероятность подобного совпадения – одна на миллион, это не имело значения. В своей речи в палате общин 8 октября 1940 года Уинстон Черчилль сказал: «Почему же Гитлер до сих пор не реализовал свой план по вторжению, которым угрожает нам уже несколько месяцев подряд, с начала июля? Думаю, не стоит тешить себя надеждой, будто опасность миновала». Разговоры о вторжении начались после событий в Дюнкерке, а затем возникали снова и снова. Но нам постоянно напоминали: не стоит верить слухам и самим распространять ложную информацию. Поэтому, если знакомые, живущие на побережье, писали, что видели или слышали нечто подозрительное, мы просто пропускали их слова мимо ушей и не говорили об этом никому, кроме самых близких друзей. Теперь же премьер-министр сам произнес вслух слово «вторжение» и, более того, задал вопрос – где же оно?
Военные обзоры Черчилля времен «Блица», как когда-то обзоры морских сражений, которые он делал, будучи первым лордом адмиралтейства[61], вдохновляли нас и вселяли мужество. Их принимали с одобрением, кроме разве что нескольких самых непримиримых критиков премьер-министра. Так, в октябрьском выступлении он рассказал, как старается посещать пострадавшие от бомбежек районы, и добавил: «Еще нигде меня не встречали так радушно, как в этих разгромленных и сожженных дотла кварталах! Люди, лишившиеся всего, смотрели на меня с такой теплотой, будто я принес им огромное благо, а не „кровь, слезы, тяжкий труд и пот”, как я всегда обещал. Эти несчастные без конца повторяли: „Мы справимся!” Многие добавляли: „Мы отомстим!”» И в завершение он обратился к нации, заверив нас, что Британия будет сражаться, напрягая все силы, с усердием и непреклонной решимостью.
