Тысяча кораблей - Натали Хейнс
А слева от него стояла самая удивительная из трех богинь. В троянской крепости был храм Афины с ее статуей: выше человеческого роста, весьма неприступного вида, с ясным, холодным лицом женщины, которая задушит врага голыми руками, лишь бы не испачкать кровью свой наряд. Но богиня, находившаяся сейчас в нескольких шагах от Париса, была совершенно иной. Она тоже приняла неприступный вид, но лицо ее казалось столь юным и очаровательным, что вместо благоговейного трепета внушало восхищение. Афина походила на девчонку-сорванца— например, сестру друга, с которой ты привык обращаться наравне с мальчишками, пока однажды не заметил, что она превращается в очень соблазнительную женщину и знает, что слишком хороша для тебя. В это мгновение Парис подумал, что многое отдал бы, лишь бы Афина сочла его достойным.
Афродита топнула маленькой ножкой.
— Она велела тебе выбирать, так выбирай! — воскликнула она. Эти слова змеями проскользнули по земле между богинями и обвились вокруг Париса. — Кому принадлежит яблоко?
— Не знаю, — ответил юный пастух. — Можете упрекнуть меня за нерешительность, но правда в том, что передо мной три самых прекрасных создания, которых мне случалось видеть. Между вами и любой смертной женщиной такая огромная разница, что я едва могу ее постичь. Все равно что спросить муравья, копошащегося в своем муравейнике, какая гора самая высокая. Я не в силах дать ответ.
— Тебе нужно лишь хорошенько пораскинуть мозгами, — заметила Афина. Парис, твердо решила она, не должен заметить, насколько она рада, что яблоко пока не попало в горячие маленькие ручки ее сестрицы. — Хочешь, мы поможем в принятии решения?
Парис задумался.
— Я готова, — заявила Афродита и начала извиваться, пока застежки, удерживавшие ее платье на плечах, не расстегнулись. Платье скользнуло вниз, обнажив тело богини, и ошарашенный Парис чуть язык не проглотил.
— Да неужели? — воскликнула Афина. — Мы тоже поможем!
Она подняла руку, расстегнула застежки на своем одеянии и предстала перед юным судьей, стройная, гибкая и нагая, если не считать шлема и копья. Гера не произнесла ни слова, но тоже внезапно оказалась обнаженной.
— Я не могу… — Парис осекся.
— Не можешь говорить? — спросила Афродита.
— Не могу дышать. — Юноша дернул за ленточки фригийского колпака, развязал их и бросил головной убор на сухую землю. Волосы у него прилипли к голове.
— Теперь тебе проще принять решение? — спросила его Гера. Раньше он не замечал, какой у нее глубокий, гортанный голос.
— Честно говоря, нет. Скорее наоборот.
— Зевс перенес тебя сюда, чтобы ты рассудил нас. Ты должен выбрать.
— Мне нужно немного времени, — ответил Парис. — Здесь есть поблизости родник? Мне бы не помешало глотнуть воды.
— Попьешь, когда сделаешь выбор, — произнесла Гера так ласково, что угроза в ее голосе почти пропала. Она сделала шаг к Парису, и ему потребовалась вся сила воли, чтобы не отступить. — Позволь мне облегчить тебе задачу.
Если бы Парис мог оторвать взгляд от ее лучезарного лица, оказавшегося совсем близко, он бы заметил, как сестры, Афина и Афродита, дружно закатили глаза.
— Как видишь, яблоко предназначено самой прекрасной богине, — продолжала Гера. Парис почти забыл, что держит в руке предмет раздора, хотя теперь тяжелый шар, казалось, пульсировал внутренним жаром. — Но красота богини отличается от красоты смертной женщины. Дело не только во внешности, но и в способностях. Я, как ты видишь, очень красива.
Парис слабо кивнул. Он чуть не признался, как его удивляют бесконечные измены Зевса столь лучезарной супруге, но что-то в сверкающем взгляде царицы богов подсказало юноше, что вряд ли она воспримет его слова как комплимент.
— Я не только красива, — продолжала Гера, — но и чрезвычайно могущественна. Я жена и сестра Зевса и проживаю вместе с ним на вершине Олимпа. Моя благосклонность создает царства, моя немилость их сокрушает. Ты должен выбрать меня.
Парис почувствовал, как волосы у него встали дыбом.
— Выбери меня, и я дам тебе власть над любым царством, какое ни пожелаешь. Над любым, ясно тебе? Можешь, если угодно, получить Трою, Спарту, Микены или Крит. Любой город склонится перед тобой и назовет тебя царем.
Она отступила назад, и Парис сглотнул.
— Значит, вот как? — сердито покосилась на Геру Афина. — Отлично!
Она шагнула вперед, на место, только что освобожденное царицей богов. На висках и на пояснице у Париса выступили капельки пота.
— Нет необходимости объяснять тебе, что яблоко следует отдать мне, — промолвила Афина. Ее серо-зеленые глаза, подумалось Парису, разительно отличаются от Гериных. Карие очи царицы богов казались столь темными, что в них можно было затеряться, как в пещере. А совоокая богиня смотрела на него таким ясным, проницательным взором, что он внезапно почувствовал себя равным ей, хоть и сознавал всю дерзость этой мысли.
— Гера предложила тебе город, — говорила между тем Афина. И хотя Парис не произнес ни слова, она все равно услышала его возражение: — Даже царство? Она и в самом деле жаждет заполучить яблоко, которое ты держишь в руках. Ты, верно, задаешься вопросом, могу ли я посулить нечто сравнимое с обещанным ею?
Парис снова не ответил, но Афина даже не запнулась.
Ты думаешь, что царство — скорее обуза, чем дар, когда на него покусится враг. — В действительности Парис думал о ее обнаженной груди, почти касающейся его кожи, потому что Афина стояла совсем близко, но юноша не стал поправлять богиню. — И ты прав. Царство — ничто, если оно не защищено. А царь должен уметь сражаться с врагами и побеждать. Вот что я могу дать тебе, Парис: мудрость, стратегию, тактику. Я дам тебе силу уберечь свое достояние от любых посягательств. Что может быть важнее? Отдай мне яблоко, и я стану твоей защитницей, советчицей и воительницей.
— Это твоя сова? — спросил юноша, когда над поляной пролетела рыжевато-коричневая птица и уселась на трухлявый ствол справа от него.
— Ну нет, мою сову я тебе не отдам! — заявила Афина и на мгновение задумалась. — Я подарю тебе другую, если хочешь.
— Спасибо, — ответил Парис. — Заманчивое предложение.
Афина кивнула и отступила назад, к Гере. Сова подлетела к хозяйке
