Жюльетта Бенцони - Тайны Елисейского дворца
Летние ночи Лаура проводила в объятиях Меттерниха, и они оказались самыми беспечальными в ее жизни и самыми беззаботными. Ведь и Савари, этот прирожденный шпион, тоже отправился с императором в Байонну. Лаура была счастлива, как впервые влюбленная юная девочка. Она не старалась понять, любит ли она Клемента всерьез. Она вообще не задавала себе никаких вопросов, наслаждаясь счастьем. И с Клементом ее ночи были ослепительней дней…
А что касается Клемента фон Меттерниха, то позже он напишет в своих мемуарах:
«Главное ее очарование было в чудесной гармонии между живой и вместе с тем ласковой улыбкой и взглядом, тоже ласковым и умным. Я не знал женщины более привлекательной и способной привязать к себе, потому что она заставляла биться сердце и льстила самолюбию».
Меттерних любил беседовать с Лаурой, а точнее, размышлять вслух, они были настроены на одну волну, и порой ему стоило большого труда не сообщить ей все, что ему было известно относительно Испании, где Жюно сейчас оказался на первых ролях.
После не слишком благородной ловушки – а бывают ли ловушки благородными? – расставленной Наполеоном Карлу IV, события в Испании приняли тревожный, хотя и вполне предсказуемый оборот. Наполеон ошибся, приняв апатичность правительства за апатичность нации. Рассуждая на берегах Адура о свободе и отмене привилегий, он принял аплодисменты элиты за мнение всей Испании.
Однако народ, невзлюбивший бесхребетного короля и сластолюбивую королеву, подчинившуюся ненавистному Годою, вовсе не желал менять династию, а уж сажать на трон чужака тем более.
Испанский народ желал избавиться от опостылевшей ему троицы и посадить вместо нее на трон принца Астурийского. Стало быть, император правильно сделал, когда отправил испанскую королевскую чету в Компьень. Но вот, когда отправил в замок Талейрана принца… Испания взметнулась в пожаре бунта!
Обо всем этом говорили между собой любовники, потому что весь мир только об этом и говорил. Однако австрийский посол не мог поделиться со своей возлюбленной новостями из английских газет и венских депеш. Не мог сказать, что в конфликт вмешалась Англия, что во главе армии поставлен блестящий генерал Артур Уэлсли (в будущем – герцог Веллингтон) и эта армия готова подорвать гегемонию Наполеона, который вознамерился один управлять всей Европой.
Последовавшие бурные события смели все деликатные соображения щекотливого австрийского посла. К концу июля – а произошло это 19-го, но хранилось в строжайшем секрете – французская армия под командованием генерала Дюпона капитулировала перед испанскими инсургентами. Катастрофа – по-другому это не назовешь – привела императора в бешенство. В первую очередь потому, что это не было поражением – поражение тоже бывает почетным! – это была капитуляция! Двадцать тысяч солдат – элитная армия – разбита наголову, в пух и в прах, вооруженными бандами крестьян.
Для Франции удар был сокрушителен. Биржа пошатнулась. Новый король Испании Жозеф Бонапарт, полумертвый от страха, поспешил уехать из Мадрида, куда он приехал неделю тому назад без всякого на то своего желания. Он торопился к границе, а испанские герильяс громили все, что встречалось на пути французское. Две недели спустя после Байлена оккупационные войска были отодвинуты за Эбр.
Лаура, испуганная тем, что могло ожидать ее мужа, потому что восстание перекинулось уже в Португалию, стала умолять Меттерниха рассказать ей все, что он знает о Жюно. Раненный ее горячностью, он все же ее успокоил: Жюно по-прежнему царит в Лиссабоне и живет полной жизнью. До тех пор, пока он не получит приказа, он не расстанется со своим раем. А что касается дальнейшего, то не в привычках Наполеона делиться секретами.
Наполеон принимал решения с быстротой молнии и действовал внезапно, без предупреждения. Приказ-молния настиг и новоявленную герцогиню, когда она в воздушном платье из бледно-розового муслина, которым собиралась порадовать взор любимого в невыносимую жару, изобретала с Аделиной новую прическу. Ехать немедленно! Рассерженная Лаура едва успела набросать несколько строк Клементу, отдала распоряжения Аделине, накинула легкий шелковый плащ на слишком уж воздушное платье и села в карету. В восемь часов она была в Сен-Клу.
Хорошо еще, что приказали ехать в Сен-Клу, прелестный загородный замок, а не в Тюильри.
Когда Рустам ввел Лауру в просторный кабинет, выходивший застекленными дверями на террасу, Наполеон, заложив руки за спину, стоял перед одной из дверей и смотрел в темноту. Думая, что он не заметил, как она вошла, Лаура кашлянула, и действительно император обернулся. Как обычно, он был в зеленом с красным воротником мундире полковника гвардейских конных егерей, в кюлотах из белого казимира, белых шелковых чулках и туфлях с пряжками.
Пока Лаура приседала в реверансе, Наполен продолжал стоять у окна, потом вернулся к столу, заваленному папками и бумагами. Лицо у него было суровым, и Лаура, несмотря на присущее ей мужество, почувствовала трепет.
– Поднимитесь, – сказал император, но сесть не предложил и продолжал молчать, так что Лаура отважилась заговорить первой.
– Надеюсь, путешествие вашего величества прошло благополучно? Жаль, что никто не сообщил нам о вашем возвращении.
– Вот как? Даже тот, кто знает обо всем и дожидается вас у вас в доме?
Неимоверным усилием воли Лаура сумела даже улыбнуться.
– Мне приятно узнать, что милейший герцог д’Отрант (Фуше) вновь занял свое кресло в особняке Жюинье. Я полагаю, что именно он осведомляет императора о частной жизни его подданных.
– Нет, не Фуше. Но дерзости, как я вижу, вам не занимать. Итак, вы признаетесь…
– Признаюсь? Слово это, сир, кажется мне не совсем уместным. Признаюсь в чем? Вашему величеству известно, что у себя в доме я принимаю многих.
– Слишком многих! И даже тех, чьи дружеские чувства ко мне глубоко сомнительны!
Лаура дерзнула снова улыбнуться.
– Когда почти вся Европа под каблуком, трудно не иметь недовольных, но только не в моем доме.
– Ах вот как? А посол побежденной страны?
– Отношение зависит от личности. Этот посол старается учиться у истории.
Веселый огонек вспыхнул в суровых глазах коронованного орла.
– В общем-то ваши домашние дела меня мало касаются. Но с Жюно вы могли бы обойтись по-другому…
– Надеюсь, что муж здоров. Вот уже три недели у меня нет от него вестей, и я беспокоюсь.
– Глядя на вас, этого не скажешь. Вы только хорошеете.
У герцогини достало ума не счесть это комплиментом. Но от правды никуда не денешься.
– Мой муж несколько придирчив ко мне, и я стараюсь быть не хуже тех, на кого может пасть его выбор по возвращении. Мне прожужжали уши о «гареме герцога д’Абрантеса». На мой взгляд, устраивать гарем – это лишнее.
– На мой тоже. Признаю, Жюно заслужил наказания, но я предпочел бы, чтобы он не узнал о нем.
– Таково и мое самое горячее желание, сир. Но любые упреки мужа не покажутся мне справедливыми. Из письма в письмо он досаждает мне восторгами по поводу некой графини Эга и госпожи Фуа, которых Создатель одарил всеми совершенствами.
– Вот бестолочь! Если все мои маршалы будут вести себя так же «умно», моя Великая армия растает, как масло на солнце. Но у вас особый случай, вы отыгрываетесь с послом враждебной державы!
– Враждебной? – переспросила Лаура, и сердце заколотилось у нее, как сумасшедшее. – Но разве в Тильзите не был подписан долгожданный мир?
– Все французы ждали его точно так же, как вы, но долговременным он станет только тогда, когда Англия будет изолирована от Европы. Этого я и добиваюсь. Когда мой брат Жозеф прочно усядется на испанском троне, дело будет сделано. И если тогда ваш возлюбленный станет канцлером Австрии, как о том поговаривают, я скажу вам спасибо. Но пока смотрите у меня! Кстати, через три дня в ратуше должен быть бал в честь моего дня рождения[40]. Вы о нем не забыли?
– Нет, сир, но, признаюсь, хотела просить у вашего величества разрешения отложить бал до осени.
– Почему, могу осведомиться? Осенью устраивать бал бессмысленно. День рождения празднуют день в день.
– Судьбы наших воинов повисли на волоске. Начать с Жюно…
– С герцога д’Абрантеса, вы хотите сказать? Или вам не нравится титул?
– Боже сохрани! – воскликнула Лаура с улыбкой. – Вы знаете, до чего мой муж им гордится. А я просто пока еще к нему не привыкла.
– Вы меня удивляете. Женщины обожают носить громкие титулы.
– И я точно такая же, но признаюсь, сир, меня мучает один вопрос: в Португалии никто не имеет права на этот титул?
– Существует некий маркиз д’Абрантес, старик без наследников. Если он захочет, ему не составит труда усыновить Жюно. Кстати вот вам и оказия, можете поехать и навестить его.
– Когда-нибудь с удовольствием, благодарю императора за доброту. Но мы говорили о бале… Мне хотелось бы быть уверенной… что мой герцог в добром здравии. Повторю: уже три недели у меня нет от него вестей.
