Верхом на ветре - Лючия Сен-Клер Робсон
Глава 10
Ночью выпала роса, и над теплой землей поднялся густой туман. Он все еще лежал в долинах между грядами невысоких темных холмов, словно глазурь на многослойном пироге. Ярко-розовые облака, клубившиеся над головой, напоминали укрывшее мир атласное одеяло. Солнце еще только взошло, но скоро его лучи выжгут все это. Пока же Синтия сидела на краю утеса, качая длинными загорелыми ногами и наслаждаясь видом и одиночеством.
На плато позади нее паслись три сотни лошадей и мулов, и Синтия слышала равномерный громкий хруст рвущейся сладкой травы. Она специально встала затемно, чтобы встретить рассвет без посторонних, и теперь была одна впервые за месяц, проведенный среди Народа. Большая часть прошлой ночи прошла в танцах, и она знала, что деревня проспит дольше обычного. Снизу до нее доносились первые дрожащие звуки утренней песни Копья. Имя Звезды как сумела перевела ее слова, но никакого особого смысла в них не было. Для Синтии эта песня стала так же привычна, как пение птиц. И, как и птицы, Копье пел каждое утро просто ради удовольствия, радуясь началу нового дня для себя и для любого, кто уже проснулся. Каждое утро Синтия слушала эту песню, лежа в постели. От этого пения одновременно и мурашки бежали по коже, и приходил душевный покой. И не услышь она эту утреннюю песню, она бы, наверное, почувствовала себя обманутой. Песня напоминала ей о словах Рассвета, сказанных однажды утром, когда она проснулась не в духе:
— Радуйся каждому новому дню. А если не рада, загляни внутрь себя и поищи причину.
Над жилищами начал подниматься дым — это женщины разводили утренние костры. Она представила себе, как они осторожно двигаются в своих типи, стараясь не разбудить домочадцев, вороша золу и раздувая крошечные угольки, сохранявшиеся под теплым покровом всю ночь. Лагерь Пахаюки раскинулся у ее ног на другой стороне неглубокой речки, долина которой составляла всего четверть мили. Отвесный утес, на котором она сидела, вырастал прямо из речного берега.
Синтия наблюдала, как собаки, кажущиеся отсюда крошечными, отделялись от стай, в которые сбивались для сна, и потягивались, задрав вверх зады и вытянув передние лапы. После этого они отправлялись в свой ежедневный обхода вынюхивая отбросы и помечая все вокруг своим запахом, обозначая территорию. Скоро появятся мальчишки, позевывая, затягивая потуже пояса своих набедренных повязок и надевая на ходу мокасины. Они поплещутся в реке, а потом сонно побредут по тропинке к лошадям на пастбище. Накануне перед самым закатом Копье объехал деревню и объявил, что сегодня они двинутся в путь.
За месяц, проведенный среди индейцев, этот переезд для Синтии был уже шестым, и она знала, что такие перемещения проходят неспешно, а значит, торопиться ей было некуда. Но скоро мальчишки погонят лошадей вниз, на равнину возле лагеря. Обычно там лошади и пасутся. Наверху табун оставили только потому, что там имелись родник и более сочная трава. Это было не очень разумно, поскольку так Народ оказывался уязвимым в случае нападения. Хотя здесь, в глубине их собственных земель, столь многочисленный отряд редко беспокоили. В группе Пахаюки насчитывалось семьдесят или восемьдесят типи, и собрать шесть десятков воинов можно было очень быстро.
Синтия решила уйти до того, как придут мальчики. Ухаживать за табуном было их обязанностью, и им не нравилось, когда работу за них делали девочки. Нет, она их не боялась и даже научилась смотреть на них так же свирепо, как Имя Звезды. Но мальчишки были шумными и грубыми, а ей не хотелось портить себе такое прекрасное утро.
Синтия попыталась высмотреть в табуне Мрака, надеясь дать ему специально принесенный чертополох. Она понимала, что вряд ли тот окажется вместе с другими лошадьми, но все же поискала коня глазами. Проходя мимо гостевого типи Пахаюки, она отметила, что Мрака там тоже не было. Значит, Странник с Орлом куда-то уехали. Возможно, на охоту.
Зато Синтия нашла Габукима Наки, Кроличьи Уши, — кроткую маленькую лошадку Разбирающей Дом. Кроличьи Уши была такой же застенчивой, как хозяйка, и словно понимала, что выглядит тощей и некрасивой. Поджав губы, лошадка осторожно приняла чертополох, потянув колючий стебель пожелтевшими зубами, и проглотила лакомство с блаженным выражением на морде. Синтия собрала вместе трех вьючных лошадей, мула Рассвета, одну верховую лошадь и Кроличьи Уши, свободно держа их поводки в правой руке. С мулом было легче справиться, если не тащить слишком сильно, — тот словно бы соглашался сопровождать ее из вежливости. Верховая лошадь Рассвета уже была в деревне, как обычно привязанная возле его жилища. Одной из обязанностей Синтии было каждый раз собирать для лошади охапки травы, но сегодня Рассвет впервые попросил ее привести остальных животных его небольшого табуна. Раньше их всегда приводил вместе с животными своей матери Поток, брат Имени Звезды.
Свою просьбу приемный отец высказал Синтии мимоходом, когда Копье проехал по лагерю с известием о предстоящей кочевке, но она понимала, что это своего рода испытание для нее. Ничто не могло помешать ей взять одну из лошадей и поскакать навстречу восходящему солнцу, а затем отправиться на поиски своей семьи. Ничто… Только она была неважной наездницей и не запаслась провизией. Она могла справиться с покорными вьючными животными или с любимой кобылой Разбирающей Дом, но с верховой лошадью, способной уйти от погони, ей не справиться. Испанец сразу же выследил бы ее.
Да и к чему бы привел ее побег? Даже если б она сумела найти дорогу домой… Она с ужасом представила, как въезжает в форт Хьюстон или в форт Паркер, и все смотрят на нее, словно на призрак, явившийся с того света, чтобы преследовать их, молчаливо укоряя за то, что они ее бросили. А может быть, они и вовсе забыли о ней. Или вся ее семья погибла, и она осталась сиротой. Во всяком случае, здесь были люди, которые о ней заботились.
Хуже того, ее могли отдать под опеку дяди Дэниэла. Вот уж кого она ни разу за девять лет не видела улыбающимся! Наверное, когда-то улыбался и он, но Синтия не могла этого припомнить. Она знала, какое поведение он считал подобающим для юной леди: ей бы без сопровождающего и шагу не дали ступить за пределы хижины и двора. И
