Бернард Корнуэлл - Приключения Натаниэля Старбака
Туман на востоке немного посветлел.
- Per me si va ne la citt? dolente, - неожиданно произнес Поттер, - per me si va ne l’etterno dolore, Per me si va la perduta gente.
- Это еще что за чертовщина? - уставился на него Старбак.
- "Я увожу к отверженным селеньям, - театрально продекламировал Поттер, - я увожу сквозь вековечный сон, я увожу к погибшим поколеньям"[105]. Данте, - добавил он. Эти слова высечены над вратами ада.
- Я думал, там написано "Оставь надежду, всяк сюда входящий".
- И это тоже.
- Когда ты успел выучить итальянский?
- Я и не учил, просто читал Данте. Было время, Старбак, когда я воображал себя поэтом, так что прочитал всю поэзию, которую смог раздобыть. Так я нашел кратчайший путь в Элизиум[106].
- Так какого черта ты изучал медицину?
- Отец считал, что мне следует приносить пользу, - сказал Поттер. - Он верил в полезность. Святой Павел шил палатки, значит и у Мэтью Потера должна быть профессия, а поэзия, по мнению моего батюшки, это не профессия. Он объявил поэтов бесполезными, разве что кроме автора Псалтыря, а он уже мертв. Отец думал, что мне нужно стать доктором и писать вдохновляющие гимны в перерывах между убийствами ни о чем не подозревающих пациентов.
- Из тебя получился бы хороший доктор, - сказал Старбак.
Поттер засмеялся.
- Теперь вы говорите как моя матушка. Мне нужно найти кофе.
- Мэтью, - остановил Старбак Поттера, когда тот уже уходил. - Будь сегодня осторожен.
Поттер улыбнулся.
- У меня такое чувство, что я выживу, Старбак. Не могу этого объяснить, но я как будто заговорен. Но благодарю вас. Может, вы тоже выживете.
И он пошел прочь.
Сквозь туман восточный горизонт посветлел, став из черного серым. Не было ни дуновения ветерка, лишь мрачно серело спокойное, молчаливое небо, проблеск света перед зарей, перед сражением.
Старбак вздрогнул и закрыл глаза, пытаясь вспомнить подходящую этому дню молитву, но ничего не пришло в голову. Он подумал о своих младших братьях и сестрах, спокойно спящих в бостонских постелях, и пошел строить солдат в шеренги.
Потому что на берегах Антиетэма наступил безветренный и прекрасный рассвет.
***Большинство сражений начинают канониры. Пехота выигрывает или проигрывает сражения, но начинают резню канониры, и еще до того, как туман рассеялся, артиллерия янки по ту сторону Антиетэма начала бомбардировку. Пушки расставили накануне вечером, и теперь, ориентируясь только на торчащие из тумана верхушки деревьев, канониры открыли огонь.
Снаряды со зловещим звуком рассекали туман. Те пушки северян, которые перевезли за реку, тоже присоединились к какофонии, посылая снаряды через кукурузное поле в белую пустоту, где ожидали мятежники. Пушки конфедератов ответили, поначалу целясь вслепую, но когда туман поредел, смогли выбирать мишени по рассеянным вспышкам из дул орудий, багровыми отсветами проглядывающим сквозь туман, как только стреляла вражеская пушка.
Снаряды заново вспахали поле, где только что посеяли озимую пшеницу. Каждый взрыв выплевывал фонтан грязи, а земля, как отметил Старбак, была скорее коричневой, чем красной, как в Виргинии. После каждого выстрела в неподвижном воздухе застывали клубы дыма. Отвязавшаяся лошадь артиллерийского расчета неслась по полю позади батальона Старбака. В нее попал осколок снаряда, и кровь блестела у нее слева на крупе. Лошадь заметила ожидающую пехоту и остановилась, закатив глаза и вздымая красные бока. В конце концов канонир схватил ее за поводья и, похлопав по шее, повел обратно к батарее. Туман дрожал каждый раз, когда стреляла пушка мятежников.
Старбак медленно расхаживал позади батальона. Некоторые солдаты легли, некоторые присели на корточки, а некоторые встали на колени. Над головами пролетали снаряды от пушек янки на севере, некоторые со свистом. Задрав голову, Старбак разглядел в тумане крохотный след от дымящегося запала - струйку белого дыма чуть гуще, чем белизна вокруг. Серый свет дня стал ярче. Туман редел.
Канониры действовали так, словно считали, что они могут и сами победить в сражении. Снаряды приземлялись и взрывались на занимаемой мятежниками возвышенности, и звуки эхом отражались от плато. Солдат из батальона Старбака перебирал четки.
- Иисус, Мария и Иосиф, - молился он. - Иисус, Мария и Иосиф, - он снова и снова повторял эти имена и каждый раз при взрыве снаряда дергался. Один из снарядов угодил в ближайшее дерево, и за треском взрыва последовал медленный и жуткий скрип отрывающейся ветки. - Иисус, Мария и Иосиф, - в отчаянии завывал солдат.
- Откуда ты? - спросил его Старбак.
Солдат поднял глаза, они были пусты и испуганы.
- Откуда ты, солдат?
- Из Ричмонда, сэр, - он говорил с ирландским акцентом. - С Винабл-стрит.
- А до того?
- Из Дерри.
- Чем занимался, приятель?
- Я седельщик, сэр.
- Я рад, что ты стал солдатом.
- Правда?
- А разве ирландцы не самые лучшие вояки на свете?
Солдат прищурился в сторону Старбака, а потом улыбнулся.
- Так точно, сэр. Много практиковались.
- Тогда я рад, что ты здесь. Как тебя зовут?
- Коннолли, сэр. Джон Коннолли.
- Молись горячо, Джон Коннолли, и целься низко.
- Есть, сэр.
Небольшой по численности батальон Старбака находился на южном краю пастбища, в сотне шагов от кукурузного поля. Две левофланговые роты стояли на открытой местности лицом к кукурузе, а правый фланг сгруппировался в Восточном лесу. Застрельщики Поттера были еще дальше в лесу, ожидая янки. Остальная часть бригады Свинерда отклонилась назад и правее, выстроившись на краю леса и растянувшись через вспаханное поле в сторону семейного кладбища.
Свинерд присоединился к Старбаку.
- Без четверти шесть, - провозгласил он, - или около того. Мои часы ночью остановились, - он посмотрел налево. - Выглядят молодцом, - отозвался он о стоящей по соседству бригаде.
- Из Джорджии, - объяснил Старбак. Он представился полковнику соседнего батальона, и тот оказался сердечным человеком, но Старбак заметил проблеск беспокойства, когда полковник узнал, что его правый фланг защищают Желтоногие.
Свинерд отвернулся и посмотрел на юг через пастбище, в сторону смоктаунской дороги, которую открыл рассеивающийся туман.
- Нас прикрывают много подразделений, - сказал он.
- Много? - криво усмехнулся Старбак, понимая, что Свинерд просто хочет его приободрить.
- Ну есть кой-какие, - неловко признал Свинерд.
На пастбище размещали новую батарею мятежников, дула орудий зловеще смотрели на север в знак того, что Ли ожидал первую атаку как раз через образованную двумя лесами воронку. Прямо через кукурузное поле. Прямо на ожидающих солдат, которые присели за кукурузой. Некоторые застрельщики из Джорджии уже стояли среди ее стеблей в человеческий рост.
Свинерд запустил покалеченную руку в спутанную бороду, выдав этим жестом свою нервозность. Его беспокоил восточный фланг - длинный склон, всё круче спускающийся в сторону реки. Он боялся, что янки втянут бригаду в сражение в устье воронки, а потом атакуют вверх по склону, врезавшись в тыл. А как только янки окажутся на возвышенности около смоктаунской дороги, то ничто не помешает им раздробить армию Ли на кусочки, но до сих пор у реки не было заметно никакой активности янки. Никаких сообщений о солдатах, пытающихся пересечь реку, ни звуков пушек, которые тащат вниз к бродам и мостам, ни мелькания синих мундиров, заполняющих сельские дороги на восточном берегу Антиетэма.
Донесся новый артиллерийский залп. Это были пушки мятежников, размещенные на холме к западу от главной дороги, они палили по косой в сторону северного края воронки.
- Подозреваю, что наши былые собратья зашевелились, - сказал Свинерд.
- Да поможет нам Бог, - буркнул Старбак.
Свинерд положил руку на плечо Старбаку.
- Поможет, Нат, поможет, - внезапно рука на плече Старбака дернулась, когда утро разорвал треск винтовочной стрельбы. Это принялись за дело застрельщики. - Теперь уже недолго, - произнес Свинерд неубедительным тоном дантиста, пытающегося успокоить нервного пациента. - Недолго, - его рука снова дернулась. - Прошлой ночью, - тихо сказал он, - мне пришлось побороть искушение выпить. Оно было таким сильным, как в первые несколько ночей. Я хотел лишь глоток виски.
- Но не стали пить?
- Нет. Господь тому свидетель, - Свинерд убрал руку. - А сегодня утром, - продолжат он, - Мейтленд обыскал вещи легионеров и конфисковал спиртное.
- Правда? - засмеялся Старбак.
- Забрал всё до капли. Говорит, что не хочет, чтобы они дрались пьяными.
- Пока они дерутся, какая разница?
Соседний батальон закреплял штыки, и некоторые солдаты Старбака последовали этому примеру, но он велел им убрать клинки.
