Бернард Корнуэлл - Приключения Натаниэля Старбака
- Когда закончится завтрашний день, Кейз, - сказал он, - вы сможете перейти в другой полк, если хотите, сможете уйти сержантом, но завтра будете драться с нами. Ясно?
Кейз медлил.
- Вы закончили? - наконец спросил он.
- Закончил.
Кейз развернулся и пошел прочь. Старбак наблюдал, как он уходит, а потом побрел на восток, пока не поравнялся с краем леса, откуда мог рассмотреть долину. В дальнем лесу мелькали огоньки костров. Где-то за его спиной, на плато, выстрелила пушка. Потом настала тишина, и затем ее разорвал ответный выстрел янки. Батарея артиллерии мятежников, установленная на холме к западу от дороги, заметила, что северяне размещают свою батарею, и открыла огонь. С наступлением ночи обе стороны устроили дуэль, и залпы озаряли поля неестественными вспышками огня, выплевывая дымное свечение по зеленым полям и отбрасывая длинные тени от густых деревьев. К востоку, на спускающемся к реке склоне, горящие строения фермы выпускали в ночное небо густой черный дым и яркие искры. Выстрелы из пушек медленно затихли, а потом и вовсе прекратились, но тогда в этой отзывающейся эхом тишине начался дождь. Старбак наконец завернулся в одеяло под деревьями и услышал, как по зеленой листве стучат капли, он попытался заснуть, но сон не шел. Он направился к Шарпсбергу, охваченный таким страхом, которого никогда еще в жизни не испытывал. Потому что завтра должен сражаться.
Глава одиннадцатая
- Тут настоящий кофе, - сказал Люцифер, тормоша Старбака, - из Харперс-Ферри.
Старбак выругался, пытаясь не верить в происходящее, и еще раз выругался, когда осознал, что это происходит на самом деле. Еще не рассвело. Окутывавший деревья туман смешался с едким дымом от догоревших костров. С листьев стекали капли росы. Сегодня придут янки.
- Вы дрожите, - заметил Люцифер. - У вас лихорадка.
- Нет ее у меня.
- Дрожите. Как младенец, - Люцифер палкой поворошил ближние поленья, пытаясь вдохнуть жизнь в угасавшее пламя. - Янки не разожгли костров, - ухмыльнувшись, сообщил он. - Прячутся от нас. Думаю, они нас боятся больше, чем мы их.
- Они ведь на твоей стороне, Люцифер, - едко заметил Старбак.
- Я сам за себя, - зло возразил Люцифер, - и больше никто, черт возьми.
- Кроме меня, - ответил Старбак, пытаясь смягчить мальчишку. Он отхлебнул кофе. - Ты не спал всю ночь?
- Не спал, - кивнул Люцифер, - пока не убедился, что они заснули.
Старбак не стал спрашивать, кто "они".
- Не о чем беспокоиться, - вместо этого буркнул он. Он надеялся, что это правда. Надеялся, что унял кипевшую в Кейзе злобу. Надеялся, что переживет этот день.
- Вы не беспокоитесь, потому что это делаю я, - заметил Люцифер. - Мне не послышалось, что капитан Тамлин сказал вам, будто видел, как повесили Джона Брауна в Харперс-Ферри?
Старбаку пришлось напрячь память, чтобы вспомнить тот разговор, и затем он вспомнил, как Тамлин рассказывал ему, что вместе со своей шлюхой наблюдал из верхних окон отеля Вейджера.
- Да, - хмуро ответил он, пытаясь придать фразе оттенок неодобрения из-за того, что Люцифер подслушивает. - И что?
- А то, - ответил Люцифер, - что мистера Брауна не вешали в Харперс-Ферри. Его вздернули в Чарльзтaуне. Все это знают.
- Я не знал.
- Ваш капитан Тамлин, - язвительно заметил Люцифер, - и дерьма от сахара не отличит.
Старбак сел и откинул липкое одеяло. Он дрожал, но решил, что просто от сырости. И еще от мрачного предчувствия. Он услышал, как в лесу хрустнула ветка, но на севере установили сильные заставы, так что звук производили его же заворочавшиеся солдаты. Он гадал, сколько еще до зари. Густой туман напоминал пороховой дым. Все отсырело - деревья, почва, одежда. Винтовку покрывала роса. Пока день был прохладным, но обещал стать опаляюще жарким и чертовски влажным, когда пороховой нагар забьет стволы винтовок, как сажа дымоход.
- Дерьма от сахара, - повторил Люцифер, пытаясь добиться ответа.
Старбак вздохнул.
- Наш батальон собрали на скорую руку, Люцифер. Нам достались одни отбросы, - натягивая ботинки, он порвал шнурок.
Старбак выругался, пытаясь решить, не является ли это мелкое происшествие дурным знаком. Он вытянул порванный шнурок и в темноте снова продернул в ботинок остатки шнурка и завязал его. Затем он встал, каждая мышца и кость отозвались болью. В полях и лесах снова зажигались костры, их огни заслонял туман. Солдаты кашляли, сплевывали, ворчали и справляли нужду. Заржала лошадь, а потом внезапно раздался лязг, когда кто-то наткнулся на установленные в пирамидку винтовки.
- Что на завтрак? - поинтересовался Старбак.
- Галеты и половинка яблока.
- Дай мне половину от половинки.
Он подтянул ремень, проверил, наполнены ли патронташ и коробка с картриджами и заряжен ли револьвер. Уже сотни лет люди в точности так же просыпались накануне сражения, подумал Старбак. Они щупали лезвия клинков, проверяли, остры ли копья и крепко ли держится кремень в мушкете, а потом молили своих богов даровать им жизнь. Пройдут еще сотни лет, подозревал Старбак, и солдаты по-прежнему будут просыпаться в предрассветном сумраке и проделывать те же движения со своим смертоносным оружием. Он взял винтовку, проверил капсюль и перекинул ее через плечо.
- За дело, - сказал он Люциферу. - Надо отработать наше жалованье.
- Какое еще жалованье? - спросил Люцифер.
- Я тебе задолжал.
- Значит, я не раб?
- Ты волен, как птица, Люцифер. Хочешь улететь - лети. Но мне будет тебя не хватать. А если останешься на сегодня, - добавил Старбак, прекрасно зная, что ответит Люцифер, - то держись подальше от схватки. Это не твоя драка.
- Только для белых, да?
- Только для дураков, Люцифер, только для дураков, - ответил Старбак и медленно пошел через темный лес, на ощупь, потому что слабые огни вновь разожженных костров не освещали путь. Он поговорил с теми, кто уже встал, растормошил копуш и организовал рабочую партию, чтобы наполнить фляжки водой. После разрывания зубами патронов во рту оставался соленый привкус пороха, так что через час от начала сражения солдаты мучились от жажды, и вода ценилась на вес золота. Другой группе Старбак велел принести с кладбища боеприпасы, чтобы у батальона был собственный запас на опушке леса. Там, где лес примыкал к дороге, Старбак остановился, прислушиваясь к невидимым людям, которые тихо напевали гимн в темном, затянутом туманом лесу.
- Иисус - моя сила, моя надежда, - пели они. - Тебе я вручаю свою жизнь, на тебя я уповаю, я знаю, ты услышишь мои молитвы.
Знакомые слова были на удивление успокаивающими, но к пению прислушивался кто-то еще и затянул другой гимн, гораздо громче, чем те, кто собрался на утреннюю молитву.
- Внемли, как кричит дозорный! - запел капитан Поттер довольно чистым тенором. - Услышь призыв трубы. К оружию, враг близко, и ад уже кругом.
Старбак разглядел Поттера между деревьями.
- Не мешай им, - пожурил он капитана за то, что потревожил молящихся.
- Я просто подумал, что выбрал более подходящий гимн, - откликнулся Поттер.
Он был взбудоражен настолько, что Старбак даже на мгновение задумался, уж не опустошил ли он бутылку виски, но спиртным от Поттера не пахло, и он уже гораздо тише запел последний куплет.
- Мы выстоим пред всеми дьяволами ада и всех их победим, их победим мы именем Иисуса, - он засмеялся. - Забавно, не правда ли? Янки, возможно, сейчас поют то же самое. Мы все призываем Иисуса. Он наверняка запутался.
- Как там твои заставы? - спросил Старбак.
- Не спят. Наблюдают за дьяволами ада. Я отнес им бадью с кофе. Думаю, заварушка не начнется до восхода солнца?
- Полагаю, что нет.
- А тогда, - произнес Поттер с нездоровым ликованием, - можно ожидать чего-то и впрямь жуткого. Это правда, что их гораздо больше?
- Да, насколько нам известно, - Старбак ощутил дрожь, которая словно началась в его сердце и спустилась по рукам и ногам. - Может, раза в два, - добавил он, пытаясь оставаться немногословным, будто он сражается каждый день. А какой сегодня день? Среда. Дома по средам не происходило ничего особенного. Не то что по воскресеньям, которые торжественно посвящали Богу, или по понедельникам, в день уборки, когда их бостонский дом заполнялся паром и суетящимися слугами. Интересно, а сегодня думает ли кто-нибудь дома о том, где находится второй сын?
Туман на востоке немного посветлел.
- Per me si va ne la citt? dolente, - неожиданно произнес Поттер, - per me si va ne l’etterno dolore, Per me si va la perduta gente.
- Это еще что за чертовщина? - уставился на него Старбак.
- "Я увожу к отверженным селеньям, - театрально продекламировал Поттер, - я увожу сквозь вековечный сон, я увожу к погибшим поколеньям"[105]. Данте, - добавил он. Эти слова высечены над вратами ада.
- Я думал, там написано "Оставь надежду, всяк сюда входящий".
