На острие меча - Вадим Николаевич Поситко
«Золотая клетка», – говорил он себе, проводя дни напролет в библиотеке, а ночи – в жарких объятиях Дилары, темнокожей девушки-рабыни. Лисандр купил ее двенадцатилетним подростком, и за семь лет она научилась вполне сносно говорить по-гречески. Во всяком случае, Кезон ее прекрасно понимал и был рад тому, что хоть с кем-то кроме нового хозяина можно было поболтать. Дилара быстро к нему привязалась и, очевидно, так же, как и он, была благодарна Лисандру за такую милую компанию, позволявшую к тому же не спать теперь в тесной каморке для остальных рабынь.
Впрочем, о том, чем жил город и вообще Боспорское царство, Кезон все-таки знал. Когда бывал дома, Лисандр уединялся с ним в библиотеке (обычно раб приносил им небольшую амфору вина) и ненавязчиво расспрашивал, что нового почерпнул он за прошедший день из мудрости пожелтевшего папируса. По объему библиотека нимфейца была довольно скромной – преимущественно греческие авторы, – а вот по содержанию… Кезон никогда и нигде не видел такого количества карт. Даже у Нарцисса в Риме! Исходя из этого, сам собой возникал вопрос: зачем хозяину библиотеки столько карт? Напрашивался еще один, вытекающий из первого: что (или кто) скрывается под личиной благопристойного купца? То, что у Лисандра есть какая-то тайна и ему, римлянину, отведена в ней определенная роль, было очевидно. Поэтому, когда боспорец переходил ко второй части их беседы и говорил о текущих делах, настроениях горожан и царившем по обе стороны пролива напряжении, он становился внимателен и насторожен.
В этот день Лисандр был взволнован, как никогда. Он даже не пытался этого скрыть. Что-то случилось, решил Кезон, и это что-то, не исключено, вынудит хозяина к активным действиям.
– Иди за мной! – бросил ему Лисандр и со сцепленными за спиной руками, не оглядываясь, проследовал в рабочий кабинет.
Глядя, как он прихрамывает, но старается идти быстро, Кезон вспомнил один из их последних разговоров. Тогда нимфеец почти открыто признал, что не одобряет политику Митридата, которая непременно ввергнет государство в губительный хаос войны. И большая часть местной аристократии, с его слов, считала так же. Столкновение с Римом неизбежно приведет к изоляции Боспора, а значит, и резкому падению оборота торговли – основного источника дохода состоятельных граждан. Это понимал каждый, кто имел возможность подсчитывать свои доходы и убытки. На осторожный вопрос Кезона, почему они в таком случае терпят власть Митридата, Лисандр ответил не менее осторожно. Оказалось, что армия преимущественно на стороне царя и готова за него умереть. Имелись, конечно, здравомыслящие офицеры, помнившие о финале предыдущей войны, когда считавшийся непобедимым Евпатор был наголову разбит римскими легионами, но таких было не так уж много. Получалось, что государство раскололось на два лагеря – военный, поддерживающий царя, и аристократический, предпочитавший войне худой мир с Империей. Оставались, правда, еще простые граждане полисов и земледельцы, но и тем любые боевые действия не сулили ничего хорошего, только новые налоговые поборы и, соответственно, ужесточение жизни.
– Когда я плыл домой, – заговорил Лисандр, опускаясь на мягкую софу и потирая колено, – мимо прошли две пентеры. И шли они в Пантикапей! На них еще не обсохла краска! – Слова его вылетали, как пущенные из пращи камни, – резко, стремительно, жестко. – Наш царь не теряет времени. В чем его нельзя упрекнуть, так это в медлительности.
– Он поступает, как мудрый правитель и опытный стратег, готовящийся к войне, – скромно заметил Кезон; он продолжал стоять у входа и не сводил глаз с непривычно возбужденного хозяина.
Лисандр кивком указал ему на софу напротив и, когда тот сел, продолжил:
– По поводу «опытного стратега» громко сказано. – Теперь его голос звучал уже ровнее и спокойнее. – Эта война как раз и будет его первым боевым опытом… Будь она неладна! Она всем нам принесет лишь несчастья… И вряд ли Митридат выйдет в ней победителем.
– Ну а если все же… – осмелился предположить Кезон.
– Ты сам-то в это веришь, Гарпаг?
– Нет. Я привык реально смотреть на вещи.
– Вот и я так. – Лисандр хмыкнул, провел ладонью по волосам. Он взял себя в руки и вновь стал тем степенным и уверенным в себе человеком, каким привыкли видеть его окружающие. – Пришло время поговорить откровенно, и я жду от тебя взаимной открытости. Слишком многое поставлено на карту.
– Слушаю тебя, господин, – произнес Кезон, опуская голову и пряча в бороде улыбку – он ждал чего-то подобного и был к этому готов.
Лисандр же смотрел в сторону, на стоящую в углу кабинета большую вазу с изображением принимающей дары Афины. На какое-то время помещение наполнилось тишиной, и только щебетание птиц, доносившееся со двора, давало понять, что за этими стенами кипит жизнь.
Наконец Лисандр перевел взгляд на раба.
– Я не буду спрашивать, как твое настоящее имя, – начал он и, встретившись с глазами Кезона, поднял руку. – Оно мне без надобности. Интересно другое: тот ли ты человек, что я думаю, и будешь ли мне полезен?
– Это зависит от того, чего от меня ты ждешь.
– А если я скажу, что достаточно для того, чтобы ты вновь обрел свободу?
– Неожиданно. И заманчиво, – ответил Кезон, продолжая смотреть в черные глаза нимфейца. К нему уже пришло осознание того, что это тот самый шанс, который посылают своим любимцам боги. И не воспользоваться им было бы, по меньшей мере, глупо. К тому же он ни на миг не забывал о своих обязанностях перед Нарциссом, что являлось еще одной весомой причиной, подталкивающей к действию. Да и выпадет ли еще такой удобный случай?.. Прогнав наконец остатки сомнений, он принял решение играть с Лисандром в открытую: – Я весь к твоим услугам, господин.
– Вот и замечательно. – В маслянистых глазах боспорца вспыхнули огоньки, он скрестил на груди руки и усмехнулся. – Вижу, что не ошибся в тебе. И хвала Посейдону, что в то утро он привел меня в порт Пантикапея!
Кезон и сам не раз думал о том, как сложилась бы его судьба, не окажись тогда рядом Лисандр. Его мог купить кто-то другой, и все повернулось бы совершенно иначе. А возможно, он бы по сей день гнул спину на портовых работах и со временем превратился в жалкую человеческую тень. Здесь
