Кир-завоеватель - Владимир Максимович Ераносян
– Нейфити? Она уже здесь? Так это правда! Вот почему он не задержался в моих покоях и ушел так быстро… – Касандана вскочила с ложа, словно от укола, прервав свое наслаждение юным телом.
– Ну вот, я для тебя всего лишь игрушка, – обиделся юноша. – Ты никогда не теряешь голову, как я, когда вижу тебя обнаженной, и каждый раз прогоняешь меня, когда приходят дурные вести. Ну и что здесь такого? Пусть Кир заведет себе очередную жену, у падишаха огромный гарем. Ты же счастливица: именно твой старший сын Камбис – наследник престола! У тебя есть еще Бардия, он тоже сын Кира, и три дочери, включая умницу Атоссу и красавицу Роксану. У тебя есть целый город. Персеполь!
– Что мне эти камни?! Ты думаешь, что он благодарен мне за шахзаде? Он презирает меня! Египет! Проклятый Египет! Я отомщу тебе, и мой Камбис уничтожит твою спесь.
– Так ты ненавидишь Кира или Египет? Мы же идем на Вавилон! Ты этого хотела… – напомнил марафий.
– Поди прочь, глупец, – взбесилась Касандана. – Ей теперь было не до наслаждений, ведь она узнала, что причиной безразличия Кира может быть египетская принцесса…
Когда Кир отправил в ссылку Мандану, судьба подарила ей праздник, но те времена давным-давно миновали. Безрадостные будни ныне омрачали иные заботы. Касандана ненавидела других жен Кира не меньше, чем когда-то презирала его мать-мидянку. Но еще больше она ненавидела самого Кира за то, что он не замечал ее претензий на толику положенной ей по статусу и крови власти. Нет, он не лишал ее почета и не препятствовал ее желанию управлять Персеполем, но она волей-неволей действовала с оглядкой, с опаской ожидая реакции мужа на казнь какого-нибудь преступника или на собственную измену…
Вавилон бурлил в предвкушении переворота, смуты и интервенции. Магнаты и жрецы из квартала богачей Бит-Шар-Бабили менее всего хотели кровопролития. Все должно было произойти быстро и бескровно, по велению бога Мардука, коего презрели беззаконные и неблагодарные Набонид и Валтасар.
Глашатаи перекрикивали кликуш, зачитывая указы царя Валтасара, соправителя своего отца, который вовсе забыл о том, что Набонид посадил его на престол. Поэтому имя Набонида уже не упоминалось ни писцами, ни магами.
Вечный пир во дворце стал возможен благодаря щедрым подношениям магнатов, коих науськивали жрецы, будучи в сговоре с персами. Валтасара попросту спаивали, сделав его недееспособным.
Казалось, Валтасар, относительно молодой еще человек, обрюзг, словно боров, и не замечал фальши вовсе. Его беспечность напоминала спокойствие домашней свиньи перед убоем. Или жертвенной овцы с перевязанными копытами, которая не в силах брыкаться под ножом служителя культа.
Грузное тело Валтасара распласталось на троне. Со щек на царское платье стекал жир с сочных кусков нежного бараньего мяса. Одновременно царь наслаждался синхронными танцами присланных отцом из Харрана арамейских див с открытыми животами. Танцовщицы призывно моргали, то и дело убирая с лиц бирюзовые шелковые куфии, дабы соблазнить царя пухлыми губками. Но Валтасар растолстел настолько, что упивался лишь вином и яствами. Он с трудом различал день и ночь, реальность и видения.
Гонцы возвещали о приближении персов, о разгроме передовых отрядов арамеев Набонида, скоротечности сопротивления пришельцам, пленению и присяге Киру престарелого царя. О том, что старый царь, опасаясь за свою жизнь, принял от перса жезл сатрапа, утратив царское достоинство и предпочитая остаться наместником в полюбившемся Харране, под сенью своего покровителя – бога Сина, Валтасару так и не сказали. Не потому, что берегли его покой и уверенность, скорее по причине полного отсутствия уважения.
Слухи молниеносно распространялись. Город замуровывал ценности в землю и прятал монеты в тайники. Валтасар не защитит их, раз перс напугал даже надменного и бесстрашного Набонида! Но чем? Несметным воинством своим или божественным ликом?
Жрецы предпочитали верить в первое, ибо не верили в богов так, как в силу стройного ряда копейщиков, стрелы эламских лучников или золото храма Эсагила. Откуда им было понять, что Набонид устал от власти и интриг, а еще больше от войны с превосходящим по силе врагом? И менее всего он жаждал возвращения в лживый Вавилон.
А помощь сыну? Разве не помог он ему отправленными в святилища столицы мира идолами из разных стран, покоренных Вавилонским царством?! Он выполнил отцовский долг!
Вавилон кишел фетишами и храмами. Там помимо Мардука и богини плодородия, плотской любви, войны и распри солнцеликой и окрыленной Иштар, умостившейся орлиными когтями на двух львах и в окружении сов, стояли даже египетские статуи Тота с ликом птицы Ибис. В пантеоне богов можно было разглядеть и Анубиса с собачьей головой, и Аписа, воплощающего душу Осириса и бога неба Гора в образе сокола. Они соседствовали с крылатыми быками ассирийской Ниневии, эламским Иншушинаком и каппадокийской Митрой – защитниками клятвы, и даже со странным Богом иудеев, невидимым, но живущим в сердцах пророков. И наконец, там высился Зиккурат – башня до небес! Набонид оставил себе лишь бородатого старца Сина, остальных же богов он собрал в Вавилоне для Валтасара! Пусть все они объединятся и спасут его. А нет – на то их воля!
О том, что Кир уже совсем рядом, трезвонили на всех углах. Но Валтасар оставался глух. Безучастным он пребывал даже тогда, когда конница Кира переправлялась через Евфрат.
Царь Суз, Пасаргад и Экбатан, могущественный Кир лично возглавлял войско персов и мидян. Он был решителен в своем стремлении попасть за мидийскую стену и желал пройти по Дороге процессий, пройдя через ворота Иштар. Он спешил, и его серпоносные колесницы мгновенно сметали любое сопротивление. Персы собрали невиданную по тем временам силу. Мощь новой державы стала неоспоримой теперь и в Месопотамии.
Когда Кир подошел к городу, он приказал взять его с ходу. Мешал Евфрат. Когда в нем захлебнулся белый персидский скакун, Кир разгневался впервые за весь поход и повелел осушить место переправы каналами.
– Вавилоняне, не ждите пощады, если царь застрянет здесь больше чем до заката солнца. Откройте ворота Киру, и он будет вам великодушным царем! – Послов выслушали жрецы, а не царь Валтасар. Он пребывал в пьяной агонии, и его участь была предрешена.
Единственное, что привлекло внимание царя Валтасара – это перст, отчетливо нарисовавшийся перед глазами. Он вывел на стене слова на арамейском языке: «Мене, текел, фарес»…
Что бы это значило?! Мудрецы недоумевали, ведь они не видели
