Должники - Татьяна Лунина
-- Лады, -- согласился заведующий обувным отделом, который председательствовал на этом судилище. – Выношу вопрос об увольнении младшего продавца Ареновой на голосование. Кто «за», поднимите руки.
-- Подождите, товарищи, -- поднялась Светлана Михайловна. – Разве можно сходу, не разобравшись, решать судьбу человека?
-- Говори, Светлана, -- неохотно разрешил председательствующий старшему продавцу из отдела мужских рубашек.
-- Я считаю, что нельзя так строго наказывать за один проступок. Тоня – человек…
-- Не один, а первый, -- перебила Татьяна. – Как говорится, лиха беда – начало.
-- Человек старательный, ответственный, -- игнорировала реплику с места Светлана Михайловна, -- который только начинает жить. И от того как мы сейчас поступим, может быть, во многом будет зависеть ее судьба. У Ареновой, между прочим, муж в Афганистане воюет, выполняет интернациональный долг.
-- А его жена бегает в это время по магазинам, -- выкрикнула Татьяна.
-- Сытина, хочешь выступить, подними руку и скажи, -- сделал замечание председательствующий. – А с места кричать никому не позволено, у нас тут не базар.
Продавщица недовольно пробурчала что-то под нос, но замолчала. Руку подняла другая.
-- Можно мне, Иван Кузьмич?, -- тот молча кивнул.— Аренова работает в нашем отделе недавно, меньше года. И в принципе, претензий к ней ни у кого не было. Но в последнее время она стала себе многое позволять. Например, отвлекалась на посторонние разговоры, строила глазки покупателям.
-- А ты бы и рада построить, да глазки заплыли жиром, -- насмешливо бросил чей-то мужской голос. Когда худеть будешь, Нин?
Председательствующий постучал шариковой ручкой по стеклянному боку графина с водой. Звук вышел жалкий, беспомощный и вместо тишины вызвал еще большее оживление.
-- Прекратите сейчас же! Иначе из зала выведем.
-- Я бы таких, как Аренова, и на пушечный выстрел к прилавку не подпускала, -- густо покраснев, заявила Нина. – Она, вообще, больно много о себе воображает. Думает, если ее муж в Афгане, так все можно.
-- А твой мужик из вытрезвителя не вылезает. Так поэтому тебе ничего нельзя, Мурыгина? – зычно поддел тот же голос.
-- Прекратить базар! – снова стукнула ручка. – Кто еще хочет высказаться? Никто? Тогда ставлю вопрос на голосование.
За увольнение проголосовали дружно. Против поднялись две руки – старшего продавца из отдела мужских рубашек и электрика. Воздержался один – директор, который дал всем понять, что дело начальства – руководить, но не карать или миловать.
…Тетя Роза была в бешенстве.
-- Каков мерзавец?! Если б Леонтий не струсил, тебя бы никто не уволил. Господи, какое счастье, что я вовремя разглядела это ничтожество! Он же не мужик – подкладка для кармана: вывернется в любую сторону. Ну, да черт с ним, -- вздохнула тетка. – Что сделано, то сделано, может, оно и к лучшему. Если честно, торгаш из тебя все равно никакой, будем куда-нибудь в приличное место пристраивать, по специальности. И не вздумай спорить! Завтра же начну этим заниматься. Вечером позвоню, жди.
Не позвонила. Не объявилась и на следующий день. А ночью Тоню разбудил телефонный звонок и Георгий Павлович сообщил, что тетя Роза умерла от сердечного приступа.
Глава 7
-- Мамуля, почитай, сказку.
-- Да.
-- Ты обещала, помнишь?
-- Да.
-- Вчера ты тоже обещала.
-- Да?
-- Бабушка никогда не обманывала и всегда делала, что обещала. Почему она к нам не приходит?
-- Потому что улетела.
-- Куда?
-- На небо.
-- Зачем? Я не хочу! Пусть бабушка Роза вернется. Она добрая, от нее вкусно пахнет.
Тоня подхватила ребенка на руки, подошла к окну.
-- Посмотри внимательно, сынок, на луну. Видишь маленькое пятнышко?
-- Где?
-- Во-о-он там, видишь? Как будто луна улыбается.
-- Ага, вижу!
-- Это бабушка Роза смотрит сейчас сверху на нас и удивляется: почему ее мальчик до сих пор не спит? Бабуля говорит, что если ты будешь послушным, она станет приходить к тебе по ночам и рассказывать сказки.
-- И я ее услышу?
-- Конечно, милый, -- улыбнулась Тоня сквозь слезы.
-- А ты с бабушкой разговариваешь?
-- Да, родной.
-- А сейчас она не может слезть с луны?
-- Нет, малыш. Ты же не спишь.
-- Ладно, тогда я пошел. Скопойной ночи, -- мальчик ловко соскользнул вниз по маминому телу, точно обезьянка – по пальмовому стволу, и деловито пошагал в свою комнату. На пороге остановился, словно вдруг что-то вспомнил.
-- Мам, а как правильно: скопойной ночи или спокойной?
-- Спокойной, сынок. Мы с тобой желаем друг другу спокойной ночи, потому что хотим покоя, чтобы нас никто не тревожил, когда мы спим. Понял?
Сын кивнул и скрылся за дверью, напоследок серьезно заметив.
-- А я не люблю покой. Это скучно.
Тоня задернула штору, отошла от окна, взяла в руки альбом с фотографиями. Она часто теперь просматривала свою прошлую жизнь
Розочка была права, когда обижалась на слово «тетя»: так любовно и бережно отслеживать взросление девочки могла только мать, не чаявшая души в своем ребенке. Вот Тонечка в детском саду – озабоченный взгляд, три перышка на макушке перехватывает пышный бант с каймой. На следующей странице в объектив смотрит взволнованная первоклассница, рядом девушка в белом фартуке прижимает к груди огромный букет пионов. А это – на море, в Анапе. До сих пор помнится то смятенное лето безответной полудетской любви, когда каждый наступающий день подхлестывал ночь, частенько дарившую сон с любимым учеником тети Розы. Любимым… Она отложила альбом, подперла по-старушечьи щеку рукой, вздохнула.
Проститься с Розой Евгеньевной пришла туча народу, скорбная очередь растянулась почти на квартал. Племянница знала, что у тетушки пропасть друзей и знакомых, но даже предположить не могла такое количество. Эти люди не осуждали врачей, проморгавших инфаркт, не обсуждали высшую несправедливость, лишавшую человека жизни, когда только бы жить, не судачили, не поглядывали на часы – терпеливо и молча продвигались вперед, изредка бросая друг другу короткое «здрасьте». Все хлопоты по организации похорон взял на себя Овчинников. Когда Тоня заикнулась, что не может позволить другому тратить свои деньги на решение
