Если любишь (сборник) - Курбандурды Курбансахатов
— Тебе что, некуда деньги девать? Если уплатишь по сто рублей штрафа за каждого джейрана, я не против.
— Давайте на канал, — согласился Ширли.
— Помнишь то место, в Маябатане, где мы весной грибки ели? Гони туда! — сказал Ханов и закурил. — Там и пустынно, и красиво!
— Как бы там нас комары не заели…
— Днем комаров не бывает. А вечером мы вернемся домой.
— Это верно… — Лысый Ширли вдруг умолк и замер, глядя налево. Машину тряхнуло на кочке, но он как будто и не заметил этого.
— Ты что бороду растопырил! — разозлился Ханов.
— Да посмотрите вы туда! — закричал Ширли. — Дрофы! И не одна, не две. Десять… Пятнадцать… Больше — тридцать!
— Ты на дорогу смотри, на дорогу!
— Ой, да стреляйте же, товарищ Ханов!
— Посмотрите на этого глупца! — Невозмутимый Ханов левой рукой властно повернул баранку и вывел машину на прежнее направление. — Недотепа, который не решился погнаться за джейранами, намерен догнать птиц!
Лысый Ширли только молча помотал бородой и нажал на газ.
Вероятно, Агаев, сидевший на дне кузова, возле залитых кровью джейраньих туш, тоже заметил, как, часто хлопая короткими крыльями, неподалеку взлетела стая жирных дроф. Схватившись за поясницу, он вскочил с места и стал колотить по крыше кабины.
— Товарищ Ханов, — вытянул он шею и перекинулся через борт. — Почему вы их упустили?
— Ну их! — не глядя на Агаева, ответил Ханов. — И вообще, возьми свое ружье!
После этого ревизор даже не пошевелился, когда машина вспугнула еще одну стаю дроф.
Ханов знал, где можно попировать в свое удовольствие. Переехав по мосту на северный берег, Ширли Лысый сразу свернул вправо. Дамба тут была широкой — по ней свободно могли ехать четыре машины в ряд. Внизу протянулся канал. Отделившись от пади аха всех здешних рек — Джейхуна и смело прорезав просторы бескрайней пустыни, где люди прежде не видели и капли влаги, он величаво нёс свои воды среди холмов и песчаных барханов, щедро одаряя зеленью оба берега. Правда, тутовые деревья и ветлы, посаженные года два назад возле моста, были еще низкорослыми. К тому же здесь кое-где виднелись одинокие фигуры рыбаков. Но чем дальше продвигалась машина, тем гуще становились прибрежные заросли. И когда мост скрылся из виду, Ханов уверенно объявил:
— Приехали!
Это была полянка, с одной стороны окаймленная плотной стеной камыша, а с другой — зарослями гребенчука, толстые ветви которого способны выдержать вес двухгодовалого козла. Ханов по-хозяйски походил среди кустов, остановился возле самого большого из них, поближе к дамбе, обломил на стволе веточку и повесил на сучок свою каракулевую шапку.
— Вот тут и бросьте подстилку! — распорядился он после чего каждому объяснил его обязанности.
Чары было поручено разложить костер и сделать из прутьев шампуры. На долю Лысого Ширли выпало потрошить джейранов и укладывать туши в мешки. А Агаев должен был освежевать молоденького джейрана, нарезать мясо и приготовить шашлык.
Все трое засучили рукава и взялись за дело, а Ханов тем временем стал раздеваться. Повесив одежду рядом с шапкой, он неторопливо взошел на дамбу и посмотрел на небо.
Время подходило к полудню. Хоть сентябрьские ночи были росными, днем пока еще стоял зной. Поглаживая вспотевший живот, Ханов спустился к воде и нагнулся, чтобы попробовать рукой, не слишком ли она холодна.
«Как раз по мне!» — улыбнулся он про себя и, взобравшись на бетонный выступ, бросился оттуда головой вниз.
Услышав всплеск, Чары вытянул шею в сторону дамбы.
— Ты не глазей по сторонам, а разводи костер! — поторопил его Агаев, свежевавший молоденького джейрана. — И выкинь, пожалуйста, дрова, что ты нарубил! От таких углей толку не будет — один треск и шипенье. Пока гребенчук разгорится, пройдет целый год. А товарищ Ханов не любит ждать. Не успеешь оглянуться, как он вылезет из воды и потребует шашлык. Если не хочешь нагоняя, не лепись, Чарыджан! Кажется, в машине есть саксаул? Принеси его, наломай и разожги. И шампуров нарежь побольше, чего ты жалеешь, не твое ведь добро!
Так как насчет обеда хлопотали трое взрослых мужчин, которые представлялись благодушно настроенному Ханову тремя добрыми волшебниками, он меньше всего думал сейчас о костре или о шампурах. Вода доставляла ему удовольствие, и он то нырял, то плескался на поверхности, плавал то на боку, то на спине, а то и просто «по-собачьи». А когда уставал плавать, вылезал на противоположный берег и валялся там на горячем песке. Потом снова нырял.
Ласковая вода, чистый песок, мягкий солнечный свет. Что еще нужно, чтобы дать отдых уставшему телу? Стараясь ни о чем не думать, он утратил ощущение времени. И кто знает, до каких пор он наслаждался бы купанием, если бы до него не донесся запах мяса, прожаренного на саксауловых углях, запах, который мгновенно пробудил в нем зверский аппетит.
Два ковра, раскинутых в тени гребенчука, и расстеленная скатерть сразу привлекли его взор. Но Ханов сделал вид, будто ничего не заметил.
— Что-то у тебя конца не видно? — решил он поиздеваться над Чары. — Может, ты вознамерился уморить меня голодом?
Чары не произнес ни звука. Сейчас ему было не до шуток. Он суетился вокруг костра, но в мыслях пребывал возле своего «газика», брошенного в пустыне. Что же касается Агаева, то даже всемирный потоп не достал бы ему сейчас до щиколоток. Любовно сняв с углей первые пять шампуров шипящего шашлыка, с которого капало сало, он сказал:
— Мы готовы, товарищ Ханов! Начинайте!
Ханов оделся и сел, поджав под себя ноги и сразу заняв целиком один из двух ковров. Прежде чем протянуть руку к жареному мясу, он жадно вдохнул в себя аромат еды и окинул взглядом угощение. Румяные помидоры, молоденький лук, тускло поблескивающий белый и черный виноград, нарезанный ломтиками красный, как угли, арбуз, пахнущая медом дыня «вахарман», мягкий золотистый чурек… словом, здесь было все, о чем только может мечтать человек после удачной охоты, вплоть до жирного чала. Поскольку Агаеву было сказано: «Хлеб и водка — с тебя!» — ревизор, не желая прослыть в глазах начальника скрягой, набил ковровый хурджун[17] всем, что оказалось дома.
Однако на скатерти пока не было того, без чего и шашлык не шашлык.
Увидав, что Ханов беспокойно оглядывается по сторонам, Агаев сказал:
— Чары! Открой-ка тот саквояж! — И, сняв с углей еще пять шампуров, положил их поверх прежних.
Чары покорно вытащил из саквояжа две бутылки водки, затем две бутылки коньяка и выстроил их рядком.
— Говорите, кому что наливать! — проявил инициативу ревизор.
— Лично я, люди, буду
